Он одернул себя и вернулся к своему делу.
– Известно, что за третий мужчина был с Щукиными?
– Если начальство что-то и узнало, нам о том не докладывали, – с недовольством, показавшимся ему странным, ответила одна из женщин.
– Ты что говоришь-то? – напустился на нее толстяк. – Кому не докладывали? Если тебе персонально не докладывали, так и скажи. Он под собственным именем похоронен, все установили, даты прописали, а ты человека в заблуждение вводишь…
Женщина что-то злобно проворчала в ответ. По-видимому, ее отношение к Щукиным, которых она считала личными врагами, распространялось и на Бабкина. Но толстяк, махнув на нее рукой, сказал:
– Фамилия-то известна, просто мы ее не помним. Можно до кладбища доехать.
Бабкин посмотрел на телефон, прикинул, сколько времени займет дорога и во сколько он окажется в Арске.
– Вы не помните фамилию следователя?
– Чеботарев, – ответил седой, не задумываясь. – Мы с ним однофамильцы, как не запомнить.
Бабкин поблагодарил своих добровольных помощников, попрощался и пошел к машине. Люди топтались возле дома Щукиных, никто не торопился возвращаться к делам. Вслед ему ветер доносил негромкие голоса. Жители переговаривались между собой приглушенно, точно на кладбище, и он подумал, что для них Щукины тоже навсегда остались здесь.
Возле машины Сергей вытащил блокнот, записал: «Чеботарев». Вышел в Интернет, отметив, что сеть ловит отлично, и нашел в межрайонном следственном отделе города Арска Руслана Чеботарева.
Он позвонил, не теряя времени. Судя по голосу, Руслан Чеботарев был человеком очень молодым. Бывший оперативник, Сергей без труда находил общий язык с людьми из «системы», и это не требовало от него никакого сознательного усилия: он всего лишь возвращался в ту стихию, в которой провел много лет, – так неуклюжая на вид черепаха сползает с берега в воду и широкими гребками уходит на дно.
Чеботарев, к его радости, согласился на встречу в этот же день.
Записав адрес, Сергей сунул телефон в карман.
«В магазин, что ли, заглянуть еще раз?» Половину лепешки он скормил козленку и теперь жалел об этом. Целая лепешка пригодилась бы и ему самому на обратном пути. Пал жертвой собственной сентиментальности. Как жена с подобранным деревенским псом.
Нет, у Маши все иначе, поправил он себя, и сентиментальность тут ни при чем. Они с Цыганом как-то так… состыковывались, что ли. Ему было интересно наблюдать за их взаимоотношениями. Когда-то Маша держала двух малышей-йорков: веселых созданий, к которым Сергей привязался, хотя прежде был уверен, что подобная мелюзга заслуживает только жалости. Про себя обзывал их «стельки». Однако в этих щуплых существах неожиданно обнаружились решительные собачьи характеры. Ну просто шутка господа бога: взять малюсенький серебристый фантик с цветочками и упаковать в него десять кило сырого мяса.
С йорками Маша дружила.
А со старым дворовым псом она… совпадала, пожалуй. Словом «любовь» или «привязанность» их отношения не описывались; это было взаимное уважение двух равноправных существ, ежеминутно наполненное радостью от того, что они повстречали друг друга.
Сергей прикинул, не купить ли еще сладостей. На заднем сиденье лежал пакет, но ему хотелось найти причину, чтобы задержаться здесь хотя бы ненадолго. Требовалась какая-то смысловая точка, что ли… Будь поблизости холм, он посидел бы на нем, как в Зеленце. Но на единственном подъеме выпасали лошадей, а лошадям Бабкин с детства не доверял. Если им взбредет в голову затоптать скромного частного детектива, неужели ограда в три поперечных палки их удержит?
Пока он раздумывал, в десяти шагах от него возник ребенок.
Та самая девчушка, которая везде таскалась за ним.
Она стояла, переминаясь с ноги на ногу, и Бабкин озадаченно уставился на нее. Он не знал, что могут хотеть такие девочки. Писать? Мороженого? Прокатиться на машине?
Личико у девочки было смышленое.
– Как тебя зовут? – спросил Сергей.
– Диана.
Он присел на корточки, постарался сделать дружелюбное лицо. Это всегда давалось ему тяжело. Улыбнешься – а дети с воплями разбегаются прочь.
Но девочка не убежала. Она стояла, без улыбки глядя на него, и что-то обдумывала.
– Ты хотела со мной поговорить? – мягко начал Сергей.
Она молча кивнула. Он никак не мог сообразить, чего она боится, а от этого зависело, как вести разговор. Если опасается его, зачем пристает? Если кого-то другого, чем он может помочь – чужак, впервые появившийся в деревне этим утром?
– Тебя кто-то обидел?
Секунду она молча в изумлении таращилась на него. И вдруг расхохоталась.
– Меня здесь никто обидеть не может. Я внучка Гулии!
Это было заявлено с неприкрытой гордостью. Она даже спинку выпрямила и задрала подбородок, чтобы быть достойной этой замечательной роли – внучки Гулии. Бабкин припомнил властную старуху в большом доме, к которой его приводили.
Значит, не обижают. Замечательно. Еще не хватало приехать в чужую деревню и выяснить, что ребенок стал жертвой домогательств.
– Хорошо, что все в порядке, – сказал он, чтобы хоть что-то сказать.
– У вас фотка. В телефоне.
Бабкин подобрался. Вместо странноватой девочки перед ним возник потенциальный свидетель, единственный на весь Усть-Чекан.
– У меня там две фотки, – медленно сказал он. – Посмотри-ка. Ты о какой?
Прежде чем подойти, Диана бросила быстрый взгляд на взрослых, оставшихся возле дома Щукиных. Приблизилась, уставилась на телефон. Бабкин вывел на экран фото настоящего Богуна.
– Ты его встречала? – Сергей затаил дыхание.
– Вы бабушке не расскажете?
Он чуть не рассмеялся от облегчения. Вот чего она боялась!
– Господи, да никогда в жизни!
– А если она строго будет спрашивать? – Диана сощурила глаза, и он явственно представил взгляд ее бабки, под которым многочисленные внуки немедленно сознавались во всех грехах.
– Все равно не скажу, честное слово.
– Я его видела. – Она ткнула пальчиком в экран. – Этого дядьку. Он шел через поле.
– Какое поле, Диана?
– Во-он там! – Она обернулась и махнула рукой в сторону кукурузы, мимо которой он проезжал. – Бабушка до сих пор мне запрещает туда бегать, а это было давно, я вообще была маленькая, мне даже нельзя было с чужими разговаривать.
– Это давно было, – невольно повторил Сергей.
Три года прошло. Три года! Сейчас ей около десяти… Неужели ребенок, каждый день которого насыщен событиями, вспомнил случайно встреченного мужчину?
– Это точно он? Тот, которого ты видела?
– Он через поле шел, – кивнула Диана, – от автобусной остановки. А я играла одна. Делала новые волосы для Лагуны Блю из кукурузки. Он остановился и спросил, точно ли наша деревня – это Усть-Чекан? А я говорю: точно! А он говорит: ты почему такая маленькая одна играешь? Папа с мамой тебя не потеряют? А я говорю: они тут, рядышком. Это меня бабушка научила. Он говорит: а знаешь, что у меня есть? И дал мне киндер-сюрприз.
«Дивный зачин, – подумал Бабкин. – Взрослый парень подманивает маленькую девочку в кукурузе шоколадными яйцами. Просто зашибись».
– И что потом было? – осторожно спросил он.
Диана пожала плечами:
– В яйце был пингвинчик. Только у меня такой есть уже. Я им немножко поиграла и подарила Вике.
– А дядька, с которым ты разговаривала?
– Он ушел к Щукиным. Они его ждали в гости. Он так сказал.
Сергей попытался прикинуть, каковы шансы, что девчонка все выдумала. Она знала, о чем он спрашивает, слышала разговоры, что велись вокруг него… Елки-палки, как же трудно с детьми! Вроде бы они бывают склонны к вранью на ровном месте. Может, ей просто захотелось внимания?
– А этого человека ты не видела? – Сергей показал ей жениха Варвары.
– Не-а. У нас таких нету.
– Как ты запомнила того, на поле? – не удержался он. – Три года прошло!
Она почесала нос.
– Он на дядю Юру похож. Точь-в-точь такой же, даже голосом. Я к нему сначала побежала, потому что подумала, Юра приехал. Его Алсу в тот день утром выгнала, потому что он сказал, что у нас не семья, а татаро-монгольское иго! Татары русских бьют!
– И что дальше? – Бабкин невольно заинтересовался этой семейной коллизией.
Девочка пожала плечами:
– Алсу сказала, что это наглое вранье, и побила его.
Сергей хрюкнул.
– Дядя Юра уехал, – продолжала она, – а вечером я пошла гулять, и дальше я вам уже рассказала. Где вы теперь будете его искать?
– Пока не знаю, – сказал Сергей. – Твой рассказ все меняет. Буду думать. Поеду к человеку, который расследовал пожар у Щукиных. Кстати, ты что-нибудь знаешь об этом? О пожаре.
– А чего там знать? Пьяным в баню ходить нельзя. Людей жалко, – по-взрослому добавила она, и глубоко вздохнула. – Дядя Леня был добрый. Он с моими братьями иногда мячик гонял на поле. А вы на роднике были? Там у нас птичка живет, щурка. Красивая-красивая!
Она даже кулачки сжала и зажмурилась изо всех сил, чтобы показать, что не в силах выдержать такой красоты. Бабкин улыбнулся.
– Прости, не смогу посмотреть. Мне пора. – Он лихорадочно пытался сообразить, чем отблагодарить ее; время поджимало, ему действительно нужно было выезжать, если он хотел успеть на встречу со следователем.
Наконец его осенило.
В сумке лежал купленный для Маши в аэропорту Сыктывкара милый сувенир: деревянная куколка размером с ладонь, в пушистом меховом капюшоне. Сергей представлял, как обрадуется ей жена, но он готов был еще раз слетать в Сыктывкар, чтоб только не оставлять без благодарности эту девочку.
– Вот, держи. – Он неловко сунул ей куколку. – Спасибо, Диана. Ты мне очень помогла.
Она ахнула, протянула руку, но испуганно задержала в воздухе:
– Это… мне?!
– Кому же еще!
На ее лице проступил такой восторг, что Бабкин смутился. Широко раскрыв глаза, Диана выхватила подарок, прижала меховую девочку к себе, попятилась и умчалась, не сказав ни единого слова.