Водитель такси, который вез пассажира в Реутов, всю дорогу поглядывал на него. Молодой парень то и дело подносил к носу стеклянный флакончик. Наркоман, что ли? Глаза вроде нормальные.
Он хотел даже сказать, что нечего вонять всякой дрянью у него в салоне, потом неделю не выветрится. Но пахло уж больно хорошо. Сначала сладко, а потом какой-то горечью, не поймешь – то ли трава, то ли лекарство. А все равно приятно. Он даже пожалел, когда поездка закончилась.
Макар, выйдя из машины, спрятал флакон в рюкзак. Стеклянные голубки на крышке блеснули в солнечном свете.
Бывший следователь Федор Бузина на пенсии поселился в собственном коттедже. При взгляде на дом Илюшин преисполнился дурных предчувствий. Уродливое кирпичное сооружение с крошечными окнами-бойницами. На первом этаже окна забраны решетками.
В ответ на его звонок за забором в хриплом страшном лае зашлась сторожевая собака.
– Тихо! Молчать!
Но лай не замолкал, пока калитка не распахнулась.
Перед Макаром оказался невысокий подтянутый пенсионер с живыми глазами за толстыми стеклами очков.
– Федор Васильевич? Здравствуйте. Я вам звонил по поводу…
– Да-да, меня уже Истрик предупредил, – перебил Бузина. «Вот ведь лжец Алексей Борисович!» – мелькнуло у Илюшина. – Проходите. Пса не бойтесь, добродушнейшая зверюга.
Зверюга оказалась старым алабаем, огромным и косматым, как йети. Увидев гостя, пес замолчал и ушел под навес. Откуда-то выбрался крошечный черный котенок и принялся ползать по собачьей лапе, как клещ.
– Вон, подкинули нам на днях мальца. – Хозяин кивнул на котенка. – Подселили его к Боярину пока, а там поглядим на его поведение.
– Не съест его ваш Боярин? – спросил Макар.
– Вот и проверим. Да что там есть-то… Мяса меньше, чем в воробье.
Тем временем котенок забрался на голову алабаю и неустрашимо двинулся по хребту в глубь континента. Понаблюдав за ним несколько секунд, Илюшин решил, что сочувствовать нужно не котенку, а собаке, и догнал хозяина.
– Я все ждал, не приедет ли кто, – говорил Бузина. Он слегка прихрамывал, но шел уверенно и быстро. – Чуйка меня редко подводит, это я без хвастовства говорю, учтите. Я знал, что дело это вновь откроют рано или поздно…
– Почему? – спросил Илюшин. Еще ему хотелось узнать, куда они идут, потому что Бузина удалялся от дома, а впереди не было ничего, кроме сарая и двух теплиц.
– Если бы я мог объяснить, это была бы не чуйка, а рациональная составляющая нашего ума, – назидательно ответил Бузина. – Мне за двадцать лет несколько раз попадались дела, с которыми что-то было не так. Девушка эта, Грибалева… Слишком жестоко для ограбления… простите, как я к вам могу?..
– Макар Андреевич.
– Слишком жестоко, Макар Андреевич.
Илюшин даже замедлил шаг. Бывший следователь слово в слово повторил то, что он сам сказал об убийстве Нины Ельчуковой.
– Я ограбления разные видел, – продолжал Бузина. – Обычно так бьют, если жертва начинает сопротивляться. Или насильники… Ну, про них другой разговор. Я с первого взгляда решил, что Грибалевой кто-то мстил. Поэтому девчонок в ее группе шерстил особенно люто… А! Еще к этой приглядывался… Ох, фамилии забываю, память с возрастом слабеет… Как ее, господи?
Бузина раздраженно пощелкал пальцами.
– В сериальчиках играет! Жена у меня их смотрит…
– Домбровская?
– Вот-вот! Элла Домбровская…
С точки зрения Илюшина, память у Бузины была великолепная. С убийства Грибалевой прошло без малого четверть века.
– Почему именно она? – спросил он.
Они остановились перед сараем, увитым плющом. Вокруг качались на ветру оранжевые фонарики физалиса.
– Домбровская с Грибалевой ухлестывали за одним парнем, все никак поделить его не могли. Девки, бывает, звереют от такого.
– Федор Васильевич, вы не помните, от Грибалевой не пахло духами?
Бузина усмехнулся.
– Там, знаете, такой аромат стоял… Я бы только порадовался, если бы духами, ей-богу. Ладно, давайте поглядим!
Илюшин недоумевал, куда они должны поглядеть. Бузина вытащил из кармана рабочих штанов ключи и отпер первую дверь, затем вторую. Щелкнул выключателем – вспыхнули три лампы дневного света на потолке.
Макар шагнул вперед с изумленным восклицанием.
То, что снаружи выглядело как сарай, оказалось помещением с двойными стенами. Внутри обнаружилась кирпичная постройка, к которой было подведено электричество. На полках в идеальном порядке хранились инструменты. Но главное – два высоких металлических сейфа, тусклые серые коробки, стоящие друг напротив друга.
– В дом пытались залезть, когда мы были в отъезде, а вот сюда – ни разу, – сказал Бузина. – Я и решил, что здесь спокойнее все хранить. А то мало ли: заберутся глупые люди, увидят сейф, подумают, что там что-то ценное, начнут его потрошить… А тут как бы двойная защита от дурака.
Он вытащил из другого кармана еще одну связку ключей и отпер левый сейф.
Внутри виднелись корешки темно-коричневых папок, похожих на сухие коржи медовика.
Макар преисполнился надежд, точно маленький мальчик накануне дня рождения. Неужели ему достанется кусок торта?
– Вы забрали дело Грибалевой?!
– Ну уж нет! Кто бы мне разрешил! Дело ушло в архив, как положено. Но кое-что я скопировал и оставил. Говорю же: как знал, что придут!
Бузина вытащил одну из папок.
– Пойдемте наружу! Там потеплее.
В сарае действительно было промозгло. Они вышли, и бывший следователь тщательно запер обе двери. Илюшин не мог понять, кто перед ним: тихий сумасшедший или просто крайне предусмотрительный человек.
Среди старых яблонь темнел грубо срубленный стол. Бузина сел, положил папку.
– А вы почему заинтересовались Грибалевой?
– Я думаю, это первое дело в череде серийных убийств, – сказал Макар. – Позже были схожие по почерку. К одному из них имеет отношение тот самый парень, за которого конкурировали Домбровская и Грибалева.
– Домбровская, значит… Как я и говорил! Алиби у нее не было. По характеру – психическая. Актрис нормальных не бывает, они все буйные, иначе какая из женщины актриса!
Не слушая бывшего следователя, Илюшин открыл папку.
Внутри лежало всего несколько листочков. Его обожгло разочарованием. На что он надеялся? Старый дурак устроил хранилище в сарае. Играл в глубоко законспирированного шпиона.
Первый листок – копия экспертного заключения. Второй и третий – протокол с места убийства. Затем шли показания свидетелей… «Уже лучше», – успел подумать Макар и вдруг под всеми копиями увидел фотографию. Она была плохого качества, – черт знает, на каком аппарате Бузина переснимал ее, – но в этом снимке заключалось все, что он искал.
Илюшин смотрел, не веря своим глазам. Затем очень осторожно взял фото, будто опасался, что оно рассыплется у него в руках.
Карточка была плотная, осязаемая.
– Видишь, как лицо изуродовано? – негромко сказал Бузина. – Я, когда вошел в ее квартиру, сразу сказал себе: Федя, это не ограбление. Ванна была в каплях воды, там убийца смывал кровь. Кто-то ей отомстил! А вот за что – это я не сумел выяснить. Каюсь! Если бы мы все силы бросили на это убийство… А тогда у меня столько дел было в производстве, крутился, как волчок.
«Как Волчок», – повторил про себя Илюшин, не в силах оторвать взгляда от разметавшихся по полу темно-каштановых волос убитой девушки. Ему представился Костик, крутящий с вымученной улыбкой пируэты на освещенной сцене, пока из темного зала ему аплодируют красавица Домбровская, Демьян, бессовестный журналист Марк Пронин, которого он ни разу не видел, и Егор Олейников.
Колье из искусственного жемчуга обхватывает шею. Голубое кружевное платье забрызгано кровью. Белые туфли лежат в стороне, каблук у одной сломан.
«Все-таки они были правы, – сказал себе Макар. – Женщины были правы, мне стоило сразу прислушаться к ним, а не внимать благодушным романтическим бредням мужчин. Они видели Грибалеву насквозь. Ох, бедная дурочка. Жадная, глупая. Решившая, что она всех перехитрит и получит свое».
– Можно я заберу у вас эту фотографию? – спросил он у Бузины. – Обещаю вернуть.
– Нельзя! Можете сфотографировать на память. А отдать – не отдам. Вдруг с вами что случится!
Макар усмехнулся. Верно: вдруг Хроникер доберется до него первым. Это было бы очень обидно. Тем более сейчас, когда он понял, наконец, кто и почему совершил все это.
Он взглянул на Бузину. Пенсионер ничем не напоминал Истрика, но Макар легко мог представить на его месте постаревшего Алексея Борисовича. Быть может, у того где-нибудь тоже спрятан свой сейф.
Цепкие, умные, профессиональные. Бузина не смог раскрыть дело, и Макар уже видел, где тот ошибся. Но Федор Васильевич сделал все, чтобы его смог раскрыть кто-то другой.
Ему осталось всего две встречи. Два крошечных недостающих пазла – и картина будет завершена.
На звонок в дверь Иван Ельчуков сперва не отреагировал. Лежал на диване, курил в потолок. Ждал, когда все затихнет. Однако звонивший не унимался. По комнате рассыпалось дребезжание, противное, как горсть снега за шиворот. Иван подумал, что сейчас выйдет и затушит сигарету о чью-то наглую небритую харю.
Нет, это соседка. Вечно орет, что он шумит и курит в квартире. «Я в своей квартире хоть поджечь себя могу, выдра старая», – однажды вежливо заметил он. С тех пор она совсем озверела.
Звонок все надрывался. Иван не глядя затушил сигарету, встал и пошел в коридор. Успел подумать в ярости: «Если мужик – ему хана» – и распахнул дверь.
В первую секунду Иван опешил. На лестничной клетке стоял давешний козел, едва не разбивший его гитару. Спокойный настолько, что поначалу Иван решил: «Не он, другой». Но какого черта – другой! С кем он смог бы спутать эту чистенькую самодовольную рожу вчерашнего студентика!
– Прежде чем вы начнете махать кулаками, Иван Денисович, у меня к вам один-единственный вопрос, – сказал козел. – Какого цвета были туфли Эллы Домбровской?
– Чего? – изумленно переспросил Иван.