– У меня алиби, – сказал Егор, пустыми глазами глядя мимо него.
– Грош цена твоему алиби. Бузина не подозревал тебя, в отличие от Колесникова, поэтому и скушал историю о даче, на которой ты отдыхал с друзьями! Я говорил утром с твоим приятелем. В сарае у него хранился отцовский мотоцикл. Они в тот день ушли купаться на озеро, а ты остался дома. Потом ты соврал ему, что решил покататься по окрестностям… Как же! Ты доехал до Москвы, потому что Полина назначила тебе свидание и намечался ни к чему не обязывающий секс. Это в ее глазах ты был без пяти минут женихом! А она тебя не слишком волновала. Провинциальная влюбленная дурочка… Вы собирались встретиться в понедельник, но у Грибалевой в воскресенье освободилась квартира. Ее тетя уехала. А в твоей были бабушка и Коля.
Вокруг стало тихо. Часть посетителей ушла.
– Ты приехал вовремя, – продолжал Макар. – Полина открыла тебе дверь. Она преобразилась за то время, что вы не виделись. Перекрасила волосы из русого в каштановый, сделала прическу, как у твоей матери. Даже сшила себе такое же голубое платье, как на самой известной фотографии Лианы. Грибалева действительно была проницательна. Она заметила то, что ускользнуло от других. Ее новый облик был посланием тебе: «Я знаю твою гадкую тайну и хочу разделить ее с тобой».
Олейников криво усмехнулся, ничего не ответив.
– Интересно, она успела понять, какую непоправимую ошибку совершила? Полина считала, что ты у нее в кулаке, – осталось только сжать пальцы. А ты увидел… – Макар задумался на секунду. – Кого, Егор? Тупую девку, покусившуюся на святое? Это было не подражание, а злобная пародия. Как она посмела решить, что со своей простоватой мордахой и колхозным происхождением может повторить твою мать! Так ты подумал, верно?
– Чушь!
– Нет, хуже! Грибалева попыталась совершить подмену! Когда твою мать заменили, она убила себя. Так что ты вообразил, что она собирается уничтожить Лиану. Убить ее второй раз.
В глазах Олейникова мелькнуло недоверчивое изумление.
– И ты защитил Лиану как мог, – негромко закончил Макар. – Схватил первое, что под руку попалось, и стал молотить чудовище, притворявшееся твоей матерью, пока не забил насмерть. Ты был герой, правда? Рыцарь в окровавленных доспехах. Когда ты пришел в себя, девушка была мертва. Надо отдать тебе должное – ты не запаниковал, о нет! Сначала смыл с себя следы крови. Наверное, застирал рубаху. Плевать, что влажное, – лишь бы не бросалось в глаза, что в крови! Затем собрал все ценности, которые были в доме, чтобы убийство сошло за ограбление. Тебя больше всего беспокоило, проболталась ли Грибалева кому-нибудь о назначенном свидании. Ты никого не встретил на обратном пути и успел на дачу до того, как вернулись твои друзья. Думаю, немудрящие ценности ее тети так и лежат на дне того озера, в котором они купались. Дальше нужно было только изображать убитого скорбью и хвататься за любой воображаемый след – вроде несуществующего подростка, упомянутого старой соседкой. Ты меня, кстати, качественно сбил этим с толку. Я тоже ухватился за него. Но у меня все не выходили из головы слова одного твоего бывшего приятеля… Который сказал, что и в наше паршивое время по-прежнему встречаются люди, способные полюбить один-единственный раз и всю жизнь хранить верность предмету своей любви, даже если его больше нет в живых.
– Девушка, принесите еще кофе, – хрипло попросил Олейников.
– Это Лиане ты хранил верность, а вовсе не Грибалевой. Убийство Полины сошло тебе с рук, и следующие пятнадцать лет ты жил спокойно. А затем тебе позвонила Ельчукова. Попросила, чтобы ты принес ей лекарства.
Егор нашел в себе силы усмехнуться.
– Ну, расскажи мне, что она переоделась в кружевное голубое платье и пыталась соблазнить меня!
– Хуже, – без улыбки сказал Макар. – Она воспользовалась духами Лианы.
Жасминовое благоухание. Гвоздичная пряность. Душная, обволакивающая роза.
воздух в кафе пропитан этим ароматом маминым ароматом густым сильным как волна запах сводит с ума прекратите прекратите перестаньте это пытка как будто она вот-вот покажется в забегаловке войдет в лучах осеннего солнца прекрасная как всегда божественная единственная неповторимая
– Ты заходил к Ельчуковой очень редко, – сказал Илюшин, внимательно наблюдая за Егором. – Вопреки всем твоим байкам о том, что вы были друзьями. Нина Тихоновна обрадовалась. Напоила тебя чаем. А пока ты угощался в гостиной, она сообразила, что забыла надушиться. Может быть, ей казалось, тебе будет приятно вспомнить этот аромат. Ельчукова взяла флакон у Лианы после ее смерти, верно? На память о подруге… Она извинилась, ушла в спальню, а когда вернулась, от нее пахло «Лʼэр дю тан». Расскажи мне, как это было? – почти по-дружески попросил он.
Как это было? Она вошла в комнату и застыла в дверях, так что солнце подсвечивало ее сзади, виден был только силуэт, в котором можно было узнать… Это все из-за аромата. Он ощутил сначала запах, громкий, сильный, сбивающий с ног. Вскочил, кинулся к силуэту, потому что где-то в глубине души жила надежда, что когда-нибудь так и случится: в самый обычный солнечный день она вновь появится и…
Это была подделка. Уродливая старуха с омерзительной ухмылкой. Кукла, подставленная демонами Егору взамен единственной его любви.
– Ты ударил ее вазой, – сказал Макар. – И бил, пока не превратил лицо в кровавую маску. Она была подругой Лианы, а ты ее убил.
она была куклой с помощью которой у него хотели украсть самое ценное
– …а потом ты разнес вообще все. Превратил ее комнату в гору битого стекла. Когда ты пришел в себя, решил имитировать ограбление, как и с Грибалевой. Но тут уж подошел к делу творчески! Надо было отвлечь от себя подозрения, и ты вернулся домой, засветился на камере над гаражом. Спустя двадцать минут вышел из подъезда в длинной шубе или пуховике, шапочке и кудряшках. Что ты на меня так смотришь? Думаешь, трудно догадаться? Странно, что до этого не додумался Колесников. У тебя дома полно реквизита для спектаклей! Тебе нужно было выглядеть достаточно типично и скучно, не привлекать ничьего внимания. Ты зашел за ближайшую теплосеть, скомкал пуховик и сунул в сумку вместе с шапкой и париком. Все это заняло у тебя от силы пять минут. Ты же актер, Егор! Ты играешь в собственных спектаклях много лет. Ничего сложного для человека с твоей подготовкой.
– Ты мне льстишь…
– Под шубой у тебя была потасканная куртка. На голову ты напялил кепку. И с сумкой в руках вернулся к подъезду Ельчуковой. Затем разыграл маленький спектакль, чтобы свидетели подтвердили, что приходил мошенник-газовщик. Но мошенники не ходят по подъездам в праздничные дни. Они не ломятся в квартиры и не кричат – для чего им привлекать к себе внимание? Ты зашел в квартиру Ельчуковой, а вышел оттуда снова в образе женщины. Вряд ли тебе удалось обмануть бы кого-нибудь летом – все-таки не та у тебя фактура. Но зимой на нас столько всего навьючено, что трудно разглядеть фигуру под одеждой. А женскую пластику движений ты умеешь копировать.
– У тебя, конечно, есть подтверждение этим бредням? – осведомился Егор.
– Да.
– И какое же?
– Подожди, не забегай вперед. После гибели Нины Тихоновны ты целых три года жил спокойно. А потом тебе встретилась девушка на парковке. Ты шел на репетицию, да? Срезал путь через дворы. Ваш театр в то время располагался по соседству с домом Юренцова. У тебя в сумке были портновские ножницы – вы же сами кроите и шьете, ты мне рассказывал. Ты убил и Капишникову. Ее звали Света. Она была дизайнером, писала рассказы. Веселая добрая девушка. У нее есть родители и старшая сестра. Они очень любили ее. Племянники никогда не увидят свою тетю. Почему ты не лечился, больной ты ублюдок?
Илюшин спросил это тем же мягким голосом, не меняя интонации, и Олейников мотнул головой, будто от оплеухи.
она была не настоящая а кукла кукла кукла такая же как предыдущая она только притворялась мамой
– Ведь ты отлично понимал, что делаешь! Иначе не маскировал бы следы. Не спасал свою шкуру. Я знаю, ты ходил к психиатру…
Олейников уставился на него. Макар пожал плечами:
– Ты сам обмолвился, что тебя пытались погрузить в гипноз, однако не преуспели. Значит, ты все-таки что-то делал! Понимал, что выверты твоего сознания ненормальны. Что ты болен. Надеялся, что больше тебе не повстречаются люди, пользующиеся винтажным парфюмом, да? Ты на это надеялся? Ответь, Егор!
Олейников молчал.
– А потом тебе подвернулся Шеломов.
Сыщик негромко засмеялся.
– Что смешного? – Егор едва сумел произнести эти два слова.
– От него разило какой-то дешевкой. Но твои сгнившие мозги подсказали тебе, что кто-то опять покушается на Лиану. Ты пошел за беднягой и убил и его, хотя точно знал, что это не те духи, а другие!
– Я не знал…
Егор уже не соображал, что говорит; по лбу его катились капли пота.
Это была даже не кукла, а наспех слепленный голем, они совсем расслабились и подсунули ему дрянную оболочку, заполненную жиром и фаршем, на которой выцарапали «Лиана», как будто это могло его обмануть.
– Ты прекрасно все знал! Вот почему ты предпринял отчаянную попытку остановиться, написав книгу. Лиана хотела, чтобы ты стал писателем? Так? Она видела тебя получающим Букера? Повторяла тебе: мальчик, ты станешь великим, я буду гордиться таким сыном?
Егор дрожащей ладонью вытер пот. Запах давил на него: розы, гвоздики, амбра, мох… Где мама, где? Она должна быть здесь, с ним… Она высмеивала его, когда он пошел на режиссерский. Он поклялся ей, что режиссура – лишь путь к писательской славе. Все это нужно для того, чтобы набрать материал. А затем он выстрелит книгой. Он соберет все премии. Этот человек перед ним – очередная кукла…
– Но ты же бездарность, – усмехнулся сыщик ему в лицо. – У тебя ограниченная фантазия. Ты не способен ничего выдумать! Относительный успех твоих постановок вызван их эпатажностью и грамотным пиаром. Не удивлюсь, если ты покупаешь рецензии.