— Госпожа Юлиса, — прервал размышления девушки вкрадчивый голос управителя.
— Что вам, господин Бест? — посмотрела на него Ника.
— Вот, — толстяк протянул ей небольшой кувшинчик со сбитой печатью. — Порадуйте госпожу Лацию напоследок хорошим вином.
— Ах, да, — кивнув, вспомнила девушка и виновато улыбнулась. — Я совсем забыла. Знаете, здесь мне ещё никого не приходилось хоронить.
— Вы ещё молоды, госпожа Юлиса, — понимающе кивнул отпущенник. — Если боги и дальше будут так же благосклонны, вам ещё не раз придётся это делать.
Не зная, что сказать на подобное весьма двусмысленное пожелание, племянница регистора Трениума подошла к костру, и прикрыв лицо, швырнула кувшин в ревущее пламя. Вслед в костёр полетели венки.
Чуть погодя, управитель отправил часть рабов обратно в поместье. А Ника решила остаться до конца и лично проследить за соблюдением всех надлежащих церемоний. Теперь ей во всём придётся рассчитывать только на себя.
Когда от костра почти ничего не осталось, невольники залили всё ещё дымящиеся угольки водой, после чего собрали не сгоревшие останки, а пепел смели в кучку и засыпали в маленький деревянный ящик с крышкой. Не в силах смотреть, как будут дробить молотками почерневшие кости и оскаленный череп, казалось, смотревший на неё пустыми дырами глазниц, девушка отвернулась, вытирая всё-таки сорвавшиеся с глаз слёзы.
— Если хотите, наш гончар сам сделает урну, госпожа Юлиса, — предложил отпущенник.
— Не нужно, господин Бест, — покачала головой племянница его покровителя. — Я сама куплю в Радле и пришлю вам.
— Только вы уж не забудьте, госпожа Юлиса, — вздохнул толстяк. — Динос благоволит к душам умерших, поэтому я пока поставлю ящичек с прахом госпожи Лации в давильню. Но перед сбором винограда его надо будет оттуда убрать.
— Я учту это, господин Бест, — понимающе кивнула собеседница.
К ней подошла Гевия, держа в руках миску с молоком.
Оказывается, невольники уже закончили свою скорбную работу, и отойдя в сторону ждали, когда самый близкий к умершей человек проведёт завершающую церемонию.
Ника подошла к маленькому ящику из гладко оструганных дощечек, где в светло-серой пыли лежали обломки костей. Зачерпнув ладонью молоко, она сбрызнула прах своей отпущенницы, пожелав её душе не знать забот и тревог в загробной жизни.
— Я сама отнесу её в поместье, — задумчиво проговорила девушка.
Никто, разумеется, не возражал. Рабы остались собирать инструменты и посуду, а племянница владельца имения и управитель с дочерью покинули место погребального костра. Дорогой Ника гадала, как отнесётся дядюшка к неожиданному предложению сына Константа Великого?
В знакомом сарае с большими деревянными чанами на основаниях из плотно уложенных камней нашёлся небольшой алтарь, посвящённый богу виноделия Диносу. Вот под ним и положили прах Риаты Лации Фиды, шкатулку с которым её бывшая покровительница предварительно запечатала родовой печатью младших лотийских Юлисов.
На выходе их встретила госпожа Зета Бест, и окурив ароматным дымом можжевеловых веток, очистила участников церемонии от возможных бед и несчастий, которые всегда слетаются в дом, где лежит не погребённый покойник.
Вернувшись в свою комнату, Ника торопливо разделась, не прибегая к помощи малолетней служанки, и в изнеможении рухнула на постель. Вчерашняя схватка с людокрадами, беседа с принцем и почти бессонная ночь вымотали девушку окончательно. Казалось, сил не хватает даже на то, чтобы дышать, а стоит закрыть глаза, как перед ними калейдоскопом начинают мелькать картины совсем недавнего прошлого: искажённая ужасом физиономия Ина Валия Дрока, залитые кровью тела бандитов, короткое лезвие кинжала в липкой руке, пальцы, покрытые засохшей коричневой коркой, мчащиеся по дороге всадники в развевающихся за спинами плащах, вытаращенные от удивления глаза Вилита и лежащее на земле тело отпущенницы. Ника ворочалась с боку на бок, поправляла подушку, пряталась от бивших через узкое окно солнечных лучей под лёгкое одеяло, шёпотом ругалась сразу на трёх языках, но сон упрямо не шёл, взвинченные нервы никак не хотели успокаиваться.
В дверь чуть слышно постучали.
— Кто там? — мгновенно насторожилась девушка.
— Это я, госпожа Юлиса, — в комнату заглянула супруга управителя. — А вы разве не спите…
— Да, что-то никак не получается, госпожа Бест, — виновато усмехнулась племянница регистора Трениума.
Громко шмыгнув носом, та воровато оглянулась.
— Я тут вам бражки налила на виноградных косточках. Не побрезгуйте, клянусь Диносом, от любой бессонницы лучше всяких настоев помогает.
Секунду подумав, девушка спустила ноги с кровати.
— Давайте!
Аккуратно прикрыв за собой дверь, толстуха протянула вместительный оловянный кубок, откуда тянуло крепким запахом сивухи. Вкус тоже оказался так себе, но по мозгам ударило почти тут же.
— Да хранят вас бессмертные боги, госпожа Бест! — поблагодарила попаданка, чувствуя, как по телу начинает разливаться приятное тепло, а веки тяжелеют.
— Отдыхайте, госпожа Юлиса, — улыбнувшись, собеседница тихонько прикрыла дверь.
Уже засыпая, Ника краем уха расслышала недовольное ворчание управителя и робкие оправдания его супруги, суть которых разобрать уже не удалось.
Какой-то посторонний звук начал настойчиво прорываться сквозь темноту, беспощадно разрушая окутывавшее её блаженное небытие. Измученное сознание никак не желало возвращаться в действительность, до краёв заполненную опасностями, проблемами и предательством. Хотелось свернуться калачиком, закрыть уши и не слышать этих упрямо повторяющихся призывов, всё больше обретающих ясность.
— Госпожа Юлиса, просыпайтесь! Госпожа Юлиса! Господин Септис хочет вас видеть! Да сколько можно спать?!
"Пока не высплюсь!" — молнией проскочил где-то на периферии подходящий ответ, однако даже озвучить его было лень.
Потеряв надежду докричаться, надоедливый разрушитель спокойствия перешёл к более активным действиям и стал бесцеремонно трясти девушку за плечо.
Та со стоном разлепила веки и с трудом различила склонившуюся над ней Зету Бест.
— Хвала богам, наконец-то я вас добудилась! — облегчённо перевела дух супруга управителя, затараторив. — Поднимайтесь, госпожа Юлиса, господин Септис из города прибыл, очень хочет вас видеть.
Ника чувствовала себя совершенно разбитой, болела, казалось, каждая мышца в многострадальном теле, явственно кружилась голова, и даже дышалось с трудом.
Судя по заполнившему комнату полумраку, который едва рассеивал тусклый огонёк стоявшего на столике масляного светильника, уже наступил вечер, или просто набежали плотные тучи, закрывшие солнце.
— Я долго спала? — с трудом разлепив губы, спросила девушка.
— Весь день, госпожа, — виновато вздохнула отпущенница. — Мы бы и сейчас не стали вас беспокоить, да только господин Септис приказал…
— Он давно приехал? — приподнявшись на локте, Ника прикрыла глаза, пережидая дурноту.
— Да уж пару часов как здесь, — доверительным тоном зашептала собеседница.
Собравшись с силами, племянница регистора Трениума сначала спустила ноги с кровати, потом, держась за спинку, встала.
— Вот выпейте, госпожа, — Зета заботливо протянула ей знакомый бокал.
На сей раз в нём оказалось разбавленное вино.
Утолив жажду и сходив по нужде в стоявший у кровати горшок, девушка почувствовала себя значительно бодрее. Торопливо одевшись и прикрыв так и нерасплетённые косы траурным покрывалом, она вышла из спальни.
Ярко пылавший очаг освещал весьма хмурое лицо Итура Септиса Даума, сидевшего за большим столом, на котором красовался кувшин и одинокий керамический стакан. Застывший в полупоклоне отпущенник, увидев Нику, тут же замолчал, и пятясь, отступил за спину покровителя.
"Плохой знак", — поклонившись, озабоченно подумала та.
— Здравствуйте, господин Септис.
— Что здесь делал принц Вилит? — не отвечая на приветствие племянницы, грубо поинтересовался дядюшка.
— Признавался мне в любви, господин Септис, — ответ на подобный вопрос девушка продумала заранее.
— Что? — выпучил глаза собеседник.
— Когда я встретила его высочество на имперской дороге, он сказал, что направляется в ваше имение, господин Септис, специально за тем, чтобы поговорить со мной, — охотно пояснила Ника. — После ужина мы немного погуляли по саду, где принц и признался мне в любви.
— О, бессмертны боги! — возвёл очи горе дядюшка. — И что вы ему ответили?
— Что он мне тоже нравится, — пожала плечами племянница. — Но если у него серьёзные намерения, то он должен в первую очередь поговорить со своим царственным отцом, а потом с вами, господин Септис. Браки детей — это забота родителей.
— Правильно, госпожа Юлиса, — машинально кивнул погружённый в размышления собеседник. — И что было дальше?
— Ничего, — пожала плечами девушка. — Его высочество отправился спать, а я вернулась к постели умирающей Риаты Лации, где и провела всю ночь, лишив сна семью добрейшего господина Беста.
Регистор Трениума бросил вопросительный взгляд на управителя, и тот поспешно закивал головой.
— Госпожа Юлиса ни на шаг не отходила от своей отпущенницы. Мы даже послали за лекарем господина Дамия, но он ничего не смог сделать, и госпожа Лация скончалась уже под утро.
— Садитесь, госпожа Юлиса, — досадливо морщась, махнул рукой родственник, и дождавшись, когда она займёт место напротив, поинтересовался. — Теперь скажите, как вы попались в лапы к людокрадам?
— Небожители покарали меня за излишнюю доверчивость, господин Септис, — виновато опустив взгляд, пробормотала Ника. — Я всё ещё никак не привыкну жить в цивилизованной стране.
— Бест говорил, что вы стали ревностной почитательницей нимфы Фелои, — усмехнулся дядюшка. — Она вам будто бы даже являлась.
— И это так, господин Септис, — подняв глаза, племянница поведала историю о появлении в её любимой лощинке странной полупрозрачной женской фигуры, о визите в священную рощу, о встрече там с мужчиной по имени Мел Керн Васий и о неосмотрительно данном обете. — Я думаю, он кому-то рассказал об этом. Негодяи знали, когда я буду в священной роще и спрятались там заранее.