В какой-то момент мы задаёмся вопросом, кто мы и к какой группе принадлежим. И адаптируем своё поведение. Нам надо ловко лавировать между ипостасями, потому что категоризация очень чувствительна к социальному контексту. Девочки и мальчики в школьной столовке прекрасно различают друг друга, но, когда входит гадкий учитель, все они становятся группой «ученики». В Америке после атаки 11 сентября и демократы, и республиканцы внезапно стали «американцами». Что же тут особенного? А вот что: мы готовы стать членом новой группы, даже не зная, кто там есть ещё!
Не все из нас безмозглые зомби: всё же люди устроены посложнее муравьёв. У нас есть иерархические системы, и в каждой группе мы вольно или невольно боремся за внутренний статус. Соревнование со сверстниками – типично дарвиновское поведение; нам непременно надо стать лучше окружающих. «Люди повсеместно стремятся к статусу», – пишет видный антрополог Дональд Саймонс. Понятно почему: более высокий статус даёт нам больше ништяков. Вкусной еды, мягких диванов, яркого солнца и фертильных самочек (ну, или самцов, кому что ближе). Борьба за статус – задача нетривиальная. Очевидных правил не существует, более того, они для всех людей (и подгрупп) разные. Каждому требуется своя собственная долгосрочная стратегия.
Автор за свою жизнь стал участником очень большого количества сообществ, всех и не упомнишь. Везде я (большей частью подсознательно) пытался повысить свой статус. Шесть разных школ, детский хор, музыкальная школа, секция плавания, секция шахмат. Гитарный лицей и рок-тусовка. Ролевики в Нескучном саду. МТГ-шники[11]. Сокурсники в Москве. Сокурсники в Париже. Фанаты настолок. Посетители спортклуба рядом с домом. Трейдеры на ММВБ. Игроки в офлайн-покер, игроки в онлайн-покер. Первые лыжники-карверы (сейчас все лыжники – карверы, а когда-то это было в новинку). Блогеры (да, ЖЖ по нынешним меркам выглядит жалко, но туса была). Музыканты-любители. Музыканты-профессионалы. Писатели, в конце концов. Это, конечно, не всё, чем я занимался. Это только те группы, где я задержался надолго, и невольно (или осознанно) пытался повысить свой статус. И что ещё интересно: везде это надо было делать по-разному!
У нас в голове есть какой-то образ себя, и мы пытаемся представить, как нас видят другие. О метамышлении было в «Хулиномике», – это важное отличие человека от животных. В конечном счёте, нам выгодно знать, что о нас (взаправду, а не показушно) думают другие, и выгодно не выдавать своего истинного знания об остальных. Как говорил один опытный психолог, счастье – это когда тебя понимают, а несчастье – это когда тебя раскусили.
С эволюционной точки зрения, тенденция подправлять долгосрочные паттерны поведения – через «чтение мыслей» других людей – сильно разнообразила поведение внутри групп. Где-то не рекомендуется поднимать мыло, куда-то зазорно приезжать на Рено. Мы хотим стать частью группы и часто будем жертвовать чем-то ради участия в ней, но глубоко внутри у нас есть и собственный интерес. Самое занятное происходит, когда эти два фактора имеют одинаковую силу. Вспомните про камикадзе или исламских террористов. А о подковёрных играх в олимпийских сборных лучше не рассказывать, там творятся ужасные вещи.
Физиология тоже имеет значение. Американская психолог Джудит Рич Харрис выяснила, что рост добавляет статуса подросткам, но фишка в том, что куда больше он влияет на личность: высокие подростки становились более уверенными в себе взрослыми, и лидерские качества у них были развиты лучше. Да, рост удобно измерять, а вот со всем остальным сложнее.
Другое исследование изучало вопрос влияния роста на доходы взрослых мужчин. Выяснилось, что не все высокие взрослые получают прибавку. Больший доход имеют как раз те, кто был выше своих сверстников именно в период взросления! Если вы выросли поздно, толку никакого не будет. Что как бы намекает на общую запутанность системы статусов. Вообще эта Харрис написала несколько важных книг о воспитании, основная её фишка в том, что родители заблуждаются насчёт своей (явно завышенной) роли в воспитании детей. А вот окружение влияет ого-го как.
Действия толпы дают нам информацию, например, о том, как себя лучше вести. Если вам важно, что о вас думают окружающие (ошибочно полагая, что кто-то обращает на вас внимание), придётся влиться в толпу, дабы избежать порицания – или получить одобрение. Одновременное стремление к статусу и специализации делает людей очень приспособленными для житья в больших группах: как раз то, что человеку (как животному) удаётся удивительно хорошо. И Харрис, и Харари писали, что эта черта присуща только гомо сапиенсам.
Конечно, давление сверстников может быть и позитивным тоже. Нас можно побудить к правильному решению, если вся группа делает то же самое. Например, все соседи сортируют мусор и не воруют, или все сокурсники хорошо учатся, по утрам бегают и не бухают. Так наше предстоящее решение о том, как жить, будет выбрано из более узкого (и более полезного) круга опций.
Есть и обратная сторона: если, например, все вокруг читают Кийосаки или, боже упаси, какой-нибудь Шантарам, тогда все проигрывают. Мы как лемминги идём падать со скалы. Возникает проблема: плюралистичное (или множественное) невежество. Самый известный пример – эффект свидетеля, когда никто не помогает лежащему у входа в метро прохожему, потому что все думают, что ему поможет кто-то другой, ведь вокруг так много людей. Мы можем верить традиции просто потому, что другие люди ей следуют, типа, хлопья с молоком на завтрак несут безусловную пользу (ничего подобного). Таких общественных невежеств полно – чего только стоит нелепое поверье, что «если ребёнок недоношен, то лучше его родить в 7 месяцев беременности, чем в 8». Это реально так многие мамаши думают!
Уоррен Баффет подобным образом объяснял тенденцию корпораций бездумно имитировать действия конкурентов. Компании тоже хотят быть частью группы. Поэтому если какие-то фирмы в отрасли начинают гнаться за ростом, сливаться, расширять географию, – остальные будут им следовать. Управленцы будут получать свои бонусы тупой имитацией того, что делают все остальные. Пусть это ведёт к посредственности. Главное, чтоб акционеры за это платили.
Как подобное давление преодолеть? Это сложно, и даже не всегда полезно: если, к примеру, вы входите в здание, а оттуда все оголтело выбегают, вряд ли стоит придерживаться первоначального плана добраться до 15-го этажа и непременно попасть на собеседование. Но вне форс-мажора очень полезный фактор – это самоуважение и даже самоуверенность. Это важный аспект благополучия. Уверенные в себе люди счастливее, у них меньше личностных проблем и – самое интересное – они менее подвержены давлению сверстников.
Даже для забитых интровертов есть простой алгоритм. Спросите себя: если все вокруг перестанут делать что-то, вы всё ещё захотите продолжать? Инвестиционный гуру Майкл Мобуссен в своей книге «Think Twice: Harnessing the Power of Counterintuition» пишет, что ситуации влияют на нас гораздо сильнее, чем мы представляем. Ошибок, возникающих из-за нашего окружения, трудно избежать, возможно, потому, что они влияют на наше подсознание. «Хорошие решения под давлением подсознательных факторов требуют крайне высокого уровня знаний темы и самоощущения», – говорит Мобуссен.
Эволюционно людям нравится быть частью сообщества, постоянно обдумывая и обсуждая тех, кто внутри и снаружи. Юваль Ной Харари предполагает, что именно сплетни сделали нас людьми. Множество экспериментов это подтверждают. Мы легко объясняем поведение людей их характером, а не обстановкой. Если, конечно, не пытаемся объяснить своё собственное поведение! Тут сразу возникает проблема. И это фундаментальная ошибка. «Самые зверские поступки совершаются, когда абсолютно нормальных людей помещают в плохую ситуацию», – пишет Мобуссен.
Я бы сказал так: если хоть что-то, хоть какая-то малость в глубине души говорит тебе: «не надо связываться с этим человеком» (партнёром по бизнесу, наставником, коллегой, или – может оказаться куда важнее – женщиной / мужчиной), то и не надо с ним иметь дело, ни за какие коврижки. Себе дороже выйдет.
У меня есть узкий круг друзей, которым я доверяю бесконечно. Таких людей всего несколько, и в отношении них у меня никогда не было мыслей, что они меня могут подставить или подвести. В то же время круг знакомых очень широк, и вот тут-то и скрывались мои основные ошибки. Заманчивое предложение, на которое я соглашался, не слушая внутренний голос, никогда, никогда, никогда не оказывалось настолько хорошим, как его расписывали. Почти всегда просто «не делать ничего» было гораздо лучше. «Не делать ничего» куда сложнее, чем «ничего не делать». Для этого требуется сила воли. Так что – крепитесь. И имейте достаточно смелости, чтобы тормознуть неправильный процесс и выйти оттуда к чёртовой матери, пусть и с потерями.
Повезёт в другой раз.
Глава 9Понты, деньги и удача
Сейчас я вас ещё раз огорчу. Трудолюбия недостаточно для того, чтобы достичь самого верха. И осознанной практики тоже недостаточно. И никакого таланта не хватит.
Богатые люди говорят, что заработали своё состояние исключительно упорной работой и настойчивостью. Но на самом деле немаловажную роль сыграла удача. Они, может быть, где-то в глубине души это и понимают, но признаваться в этом не хотят. Особенно себе. Ведь так можно потерять самоуважение. Но можно кое-что и приобрести: чуть более чёткую картину мира.
9.1. Мифы современной Калифорнии
В мире стартапов и инвестиций, да и вообще любого бизнеса существует ядовитый миф: для невероятного успеха и громадных жизненных достижений требуются всего две вещи: трудолюбие и настойчивость. Эту мантру повторяют на Уолл-Стрит, в Кремниевой Долине, и даже Дональд Трамп говорил это в далёком 1992 году. Мол, то, что он построил, он построил самостоятельно. Много работал, тяжело работал и делал это с умом. Мы не в том положении, чтобы сомневаться в достижениях Президента Самой Могущественной Страны Мира (ок, бывшего), и в честности перед своими избирателями (кхм), но мы вполне можем сомневаться в его честности перед самим собой.