Они отвезли скрипки в свою «лабораторию» и попросили 21 музыканта поиграть на них. То есть каждый поиграл на всех шести инструментах (надеюсь, их протирали). Опыта у скрипачей было много, от 15 до 60 лет, ну и некоторые из них были участниками конкурса и даже судьями. Все они поиграли на скрипках в затемнённом зале какого-то отеля, выбранного специально из-за сухой акустики.
Тестирование было действительно двойным слепым. То есть ни скрипачи, ни люди, которые выдавали скрипки, не знали где какая. Если вы не знаете, почему недостаточно просто слепого исследования, я вам объясню. Допустим, вы тестируете новое многообещающее лекарство, которое кажется очень опасным. Вы врач, и вы распределяете, кому дать плацебо, а кому – настоящее лекарство. А пациенты, соответственно, не знают, кому что досталось. Но у вас может быть склонность давать действующее лекарство тем, кто уже откидывает копыта, а плацебо – тем, кто чувствует себя хорошо или сам по себе выздоравливает (или наоборот). Естественно, результаты исследования будут перекособочены. Двойное слепое – это когда даже врач не знает, в какой банке что, и кому достанется пустышка.
Так и тут: никто не мог подтасовать скрипки каким-то особенным образом, потому что никто и не знал где какая. Свет был очень слабым, и скрипачи были в тёмных очках. Чтобы затуманить запахи, подбородники натёрли духами. И даже сами исследователи не могли повлиять на ход исследования, потому что передавали инструменты через посредников, которые уже раздавали их случайным образом посредникам второго уровня. Да и те были в тёмных очках и в темноте, чтобы не разобрать, что там за скрипка.
Первый опыт заключался в том, что музыкантам выдавали случайную пару скрипок, и они должны были выбрать ту, которая им нравится больше. Никто не знал, что в каждой паре одна скрипка была новой, а вторая очень старой. Никто не мог определить, какая скрипка лучше, хотя было одно исключение – скрипка О1 работы Страдивари, инструмент с очень длинной и красочной историей. Её выбирали гораздо реже новых.
Потом они дали участникам новое задание, более привычное. Скрипки лежали на кровати в случайном порядке, и у скрипачей было 20 минут, чтобы поиграть на всех шести, чтобы выбрать ту, которую они хотели бы забрать себе. Они также оценивали инструменты по четырём факторам: диапазон окрасок тона, сила звука, удобство игры и отзывчивость инструмента. И на этот раз появился фаворит – одна из новых скрипок, под кодом N2, причём она победила по всем четырём показателям. И как и в прошлом опыте, сильнее всего зачморили скрипку с кодовым номером О1 (старинную). Всего 8 музыкантов из 21 предпочли бы забрать домой старую скрипку. Но они так и не смогли понять вслепую, что где за инструмент.
Конечно, к этому исследованию есть некоторые вопросы. В первую очередь, сам Кёртин – он же производит скрипки, поэтому, понятно, что у него был определённый интерес к результатам. Но они избежали этой проблемы, сделав исследование двойным слепым, то есть даже те, кто выдавал скрипки, как и музыканты, не знали, что это за инструменты. Потом размер выборки – 6 инструментов и 21 музыкант – кажется недостаточно солидным, но если подумать, насколько дорогие инструменты были задействованы, то вряд ли возможно сделать что-то более масштабное силами двоих человек. Также могут возникнуть вопросы к помещению – вдруг бы в зале Большого театра старинные скрипки зазвучали бы как-то иначе и сразу стали величественно прекрасны? Сомневаюсь.
Фритц пишет, что это исследование может только подтолкнуть людей задуматься. Сообщество академических музыкантов и слушателей очень консервативно. Естественно, критики будут искать изъяны в работе, и, наверное, найдут. Но теперь современные изготовители скрипок могут смело говорить о том, что и сейчас производятся великолепные инструменты, – ничуть не хуже тех, что делал Страдивари.
Поэтому давайте признаем, что респект его скрипкам вряд ли означает, что мы потеряли какие-то волшебные технологии изготовления чудесного лака, который больше не производят, или что какие-то деревья больше не растут. Скорее дело в том, что люди научились очень хорошо обманывать сами себя. Это проявляется не только в скрипках. Возьмём, например, вино.
Цены на отдельные бутылки французского вина лучших урожаев доходят до десятков тысяч долларов. Почему? Считается, что они выше качеством и гораздо вкуснее. Я могу вам точно сказать, что они не вкуснее, я пробовал разные. Да, за 500 рублей трудно найти нормальное вино, но это вполне возможно, особенно, если брать оптом. Есть замечательные вина до 1000 рублей. Да, есть прекрасные вина за 3–5 тыс. Но вино за 15 тыс. не в 15 раз лучше того, что за тысячу, и не в три раза лучше того, что за 5. А вино за 150 тыс. (какая-нибудь известная супертоскана типа Sassicaia) точно не лучше какого-нибудь Sine Qua Non за 50к. Грубо говоря, начиная со 100 баксов за бутылку, улучшений в качестве уже нет, есть скорее какие-то оттенки вкуса, более модные, менее модные, и, что важнее, более или менее редкие.
Но это только для тех, кто понимает и осознанно попробовал хотя бы тысячу разных бутылок. Для большинства людей связь между ценой и вкусом вина просто-напросто отсутствует, или она вообще обратная. В ходе исследований было выяснено, что если одно и то же вино налить в разные бутылки, то из более солидной бутылки то же самое вино будет казаться людям гораздо вкуснее; причём там не просто ощущения люди описывали, а им реально замеряли уровни удовольствия в мозгу. Очень многое зависит от бокала и от обстановки. И от вашего капитала. Есть люди, которые пьют вино по 100 тыс. каждый день, просто потому что могут. Вино за 1000р им просто не приносит удовольствия, конечно, если они знают ему цену.
Ричард Уайзман, психолог из британского университета Хертфордшира, проводил опыты над людьми (35) во время международного научного фестиваля в Эдинбурге. Он пишет, что люди просто не могут различить дорогое и дешёвое вино. Когда вы точно знаете ответ (посмотрев на этикетку), вы, конечно, сможете себя убедить, что угадали бы разницу. Но вслепую люди не могут этого сделать. Уайзман протестировал 578 человек, которым предлагали попробовать совершенно разные вина от 6-баксового Кларета до 50-баксового Шампанского.
Обнаружилось, что различить дорогое и дешёвое белое вино люди смогли лишь в 53 % случаев, а с красным статистика была даже хуже половины – всего 47 % угадали. Выходит, что среднему человеку надёжнее бросить монетку, чем пытаться что-то там угадывать по вкусу и аромату.
Все те, кто принял участие в дегустации, приехали на научный фестиваль, но Уайзман говорит, что в оценке вин они точно не оказались бы хуже среднего алкоголика или, скажем, программиста. Дорогое вино вполне может иметь какую-то там полнотелость, мощные танины и изящную кислотность, но ваш мозг этого не учует.
Самое странное, что более дорогие экземпляры стоили не на 30 % или 50 % дороже (хотя возьмите, например, подержанные автомобили – за 800 тыс. и за миллион двести – это будут довольно разные тачки). А тут одна бутылка была дороже другой в 3 или даже в 4 раза! Обычно такая разница в цене продукта означает совершенно очевидную разницу в качестве.
Легче всего испытуемым было различить две бутылки Пино Гриджио, там 59 % дегустаторов угадали более дорогое (заметьте, это всё равно не намного больше половины). А лёгкое Бордо за 3,5 и за 16 фунтов оказалось наиболее противоречивым – там был 61 % ошибок, то есть людям больше понравилось именно дешёвое вино.
Со скрипками та же херня. Радость обладания Страдивариусом заключается только лишь в осознании того, что инструмент очень старый и очень дорогой. По звуку он ничем не лучше новых. Да какая разница, как он звучит! У него есть статус, есть история и есть цена. А радость от исполнения происходит только от одного фактора: скрипач знает, что он играет на инструменте Страдивари. Он элегантный, красивый и уносит тебя вглубь веков. Конечно, если ты точно знаешь, что у тебя в руках.
Жажда обладать скрипкой XVIII века никуда не девается. Я, конечно, сейчас не о стоимости антиквариата, а исключительно о звуке. Когда Фритц и Кёртин спросили одного из музыкантов о том, что он хотел бы унести домой, он лишь улыбнулся и сказал, что, конечно, надеется на старую итальянскую. Она как-то приятнее к телу прилегает. Но только если знать, что она старая и итальянская.
Известный скрипач Джон Солонинка, который был в числе 21 человека из того исследования, рассказал: «Это было невероятно. Я был абсолютно уверен, что услышу разницу. Но не смог. Клаудия Фритц выслала мне мои комментарии об этих инструментах, и я чуть не надорвался со смеху, когда понял, что нахваливал дешёвые скрипки, а дорогие мне не нравились. В темноте, оказывается, дешёвый инструмент звучит не хуже».
9.4. Когда и где начинается удача?
Может быть, удача приходит к нам в день рождения? На самом деле (сюрприз!) гораздо раньше. Даже тот факт, что вас зачали, событие весьма удачное. Если бы одна из миллиона разных и несвязанных вещей не произошла, вас бы просто не было. Например, ваша мама опоздала бы на какой-то автобус. Или наоборот, не опоздала бы. Или папа после вашего появления куда-нибудь сбежал бы. Или попал бы в тюрьму (или не попал бы, если он сейчас в тюрьме). Ваша жизнь сложилась бы иначе – это мягко говоря.
Если вы сообразительны, замотивированы много работать и обладаете здоровыми амбициями… – погодите, но ведь все эти факторы на самом деле смесь генетики и окружающих условий, причём даже неизвестно в каких пропорциях. Вы не выбирали, где родиться, вы не воспитывали себя самого и вы не могли повлиять на нужный вам набор генов. Поэтому когда вы говорите, что сделали себя сами, эти факторы приводить как-то нечестно. Кому-то легче учиться, потому что ему… легче учиться. Кто-то будет чуть удачливей в карьере, потому что он выше. Сделал ли он свою карьеру сам? Да. Сделал ли он бы такую карьеру сам, будь он на 15 сантиметров ниже?