— Я возьму только половину, что вы принесли!
— Ты настоящий друг Детей Рыси, — удовлетворённо кивнул главарь дикарей и отвернулся, как-будто передавая слово другому.
— С твоими связями легко найти надёжного караванщика, который и поможет моей дочери добраться до родственников, — с какой-то странной уверенностью заявил Отшельник.
— Это стоит немалых денег, — напомнил мореход, полагая, что раз Лаций так говорит, ему есть чем заплатить.
— Ты их получишь, — ожидаемо кивнул старик.
Подтянув к себе маленькую корзину, он вытащил небольшой, расшитый узорами кожаный мешочек. Под нетерпеливыми взглядами собеседника он вытряхнул на подол хитона пять больших, почти чёрных в свете костра сапфиров. Поражённый мореход хмыкнул. За всё время, что его семья возит отсюда драгоценные камни, подобные экземпляры попадались всего раз десять. Не в силах удержаться от масляной улыбки, он протянул руку.
— Я согласен.
— Не торопись, почтенный Картен, — жёстко усмехнулся Отшельник, вновь убирая сапфиры в кошель. — Надо же мне узнать, как моя дочь добралась до Канакера? Перед тем как отправиться с караваном в Радл, она напишет письмо. Ты привезёшь его мне и получишь камни.
— Ты предлагаешь мне заплатить свои деньги? — нахмурился разочарованный собеседник. — Так не пойдёт!
— Ты же купец! — слегка насмешливо проговорил старик. — Сам знаешь, прежде чем получить прибыль, надо вложиться.
— Я ещё и мореход! — сварливо заметил Картен. — На море всякое случается. Сколько кораблей пошло на дно в царство Нутепа?
— Ну там деньги точно не нужны, — покачал головой Отшельник.
— Значит, я верну свои деньги только через год? — успокаиваясь, сказал торговец, посчитав, что, если понадобится, легко обведёт вокруг пальца глупую девчонку. Откуда ей знать, куда на самом деле пойдёт караван?
— Зато с процентами, — улыбнулся в бороду старик.
— Ну дай мне хотя бы взглянуть на них?
— Это можно, — кивнул Отшельник и обернулся к дочери. — Ника, отнеси господину Картену.
Приняв от отца мешочек, девушка грациозно встала на ноги и, обойдя за спинами дикарей, с любопытством следивших за разговором, с лёгким поклоном протянула купцу кошель.
Разглядев её ближе, купец обратил внимание на проколотые уши, мускулистые плечи, маленькие ступни в мягких кожаных мокасинах и покрытые мозолями узкие ладони с длинными, плохо промытыми пальцами. Однако получив в руки тёмно-синие, неправильной формы камни, тут же забыл о ней. За такие самоцветы он получит золота больше, чем наскребёт во всей деревне любой из горских варашей. Пожалуй, стоит отправить девчонку в Радл с кем-нибудь из знакомых. Лацис Юлис, наверняка, потребует клятвы, а боги не любят тех, кто их нарушает. По крайней мере без веской причины. С сожалением возвращая камни, Картен подумал: "Что случится с девчонкой в Империи, меня уже не касается!"
Наблюдая, как старик убирает мешочек в корзину, купец вдруг встрепенулся.
— Но ты уже не молод. Вдруг я не встречусь с тобой в следующем году? Как мне тогда получить свои камни?
Он криво улыбнулся.
— Или кто-то из Детей Рыси умеет читать по-радлански?
— Это нам не нужно, — нахмурился Белое Перо, а толстый шаман что-то недовольно проворчал.
— В письме будет знак, — успокоил морехода Отшельник. — Увидев который, вождь и старейшины отдадут тебе камни.
Предводитель варваров важно кивнул. Картен знал, что дикари не обманут, но всё же решил уточнить.
— Какой?
— Который нарисован на стене и двери моей хижины, — не скрывая торжества, объяснил старик. — Даже если я уйду к предкам, Дети Рыси, вернувшись в священную долину, заглянут в моё жилище и увидят его.
Собеседник недовольно засопел. Отшельник предусмотрел даже то, что варвары не умеют хранить чужие секреты. Наверняка, сейчас никто из них не знал, что намалёвано в его халупе.
"Вот, что значит аристократ, — с невольным уважением подумал баренец. — Всё предусмотрел!"
Он собрался обидеться на подобное недоверие со стороны многолетнего торгового партнёра, но потом передумал. Если сенаторский отпрыск считает себя самым умным, не стоит его в этом разубеждать. В конце концов, если с девчонкой что-то случится после того, как караван покинет Канакер, варвары об этом никогда не узнают.
Внезапно Картен почувствовал на себе тяжёлый взгляд Ники Юлисы Террины. На какой-то миг показалось, что она читает его мысли. "Вздор! — одёрнул себя мужчина. — Мерещится. Обычная глупая девка. Правда, непонятно, откуда она здесь взялась?".
Вдруг он заметил, что Лаций Юлис держит в руках ещё что-то, завёрнутое в клочок кожи.
— Великий дух передал, что мою дочь в Радле ждёт жених.
"Дотуда ещё добраться надо, недоумок, — хмыкнул про себя мореход, раздражённый хитроумной комбинацией старика. — Да в публичный дом не попасть по дороге, или куда похуже".
— Как отец, я не могу оставить её без свадебного подарка, — вздохнул Отшельник, развернув свёрток.
У Картена перехватило дыхание. Два большущих сапфира густого тёмно-синего цвета тускло отражали пламя костра.
— Я ожидаю, что Ника напишет, как её приняли родственники, и кто стал моим зятем, и переправит письмо тебе. Такого уважаемого купца любой посланец легко сможет отыскать в Канакере.
— В нём тоже будет знак? — понимающе улыбнулся мореход.
— Да, — важно кивнул старик. — Я нарисовал его на крышке сундука, куда положу эти камни. Один возьмёшь себе, а второй отправишь Нике в Радл.
Собеседник вновь почесал бороду. Ловко поймал его старый Юлис. Теперь придётся всерьёз обеспокоиться тем, чтобы его девчонка добралась до родни.
— Это ты хорошо придумал, — не мог не оценить предусмотрительности компаньона купец. — Но вдруг никто не поверит, что она твоя дочь?
— Не беспокойся, господин Картен, — улыбнулся Отшельник. — Я дам ей письма, свой фамильный перстень, а главное — она будет знать то, что известно только членам семьи.
— А почему Ника всё время молчит? — не зная, что возразить, спросил купец. — Языка не знает?
— Не хочу мешать беседе старших, — звонким с мягким акцентом голосом произнесла девушка. — К тому же меня никто не спрашивает. Если у тебя возникнет желание, я с удовольствием поболтаю с тобой, господин Картен. Сам сказал: дорога дальняя.
Вождь как-то странно усмехнулся, да и на лицах других дикарей мелькнули подобия улыбки. И это мореходу совсем не понравилось.
Первый раз навестив Глухого Грома ещё в священной долине, Белое Перо сразу решил, что тот не жилец. Хотя Колдун прикладывал к ране пахучие мази, ходил в Верхний мир, где уговаривал дух охотника вернуться. Но тот отказался, и тело оставалось неподвижно.
Искренне переживая за соплеменника, старейшины даже отложили на пару дней поход к Маракане.
Дети Рыси веселились, справляли свадьбы, а в вигваме Глухого Грома поселились печаль и уныние. Кудрявая Лиса день и ночь молила предков о помощи, недоумевая, как мог её сильный и ловкий сын не заметить коварный сучок? Он же не слепой? Видимо, духов тронула материнская мольба, и охотник, наконец, очнулся. Вот только слабость и налетевшая лихорадка не позволяли ему встать на ноги. Так что "рысятам" пришлось тащить его на волокуше до самой реки. Только там молодой человек начал потихоньку выздоравливать, уже выползая погреться на солнышко из своего жилища, построенного заботливыми родичами.
Вождь стал надеяться, что к осени он поправится окончательно. Возможно охотник не сможет так же метко метать дротики и стрелять из лука, но сила и умение разбирать звериные следы должны остаться. У настоящих мужчин не принято проявлять чрезмерную заботу по отношению друг к другу. Поэтому Белое Перо не навещал Глухого Грома только затем, чтобы спросить о самочувствии. Неожиданно для визита отыскалась более веская причина.
За день до прибытия заморского корабля Медовый Цветок, оставшись наедине с мужем, негромко сказала:
— Глухой Гром грозился убить Бледную Лягушку.
Раздражённый долгим отсутствием купца, супруг только досадливо отмахнулся, продолжая медленно пережёвывать мясо и проклинать так некстати разболевшийся зуб.
— Он ещё очень слаб, — продолжала тихо бубнить женщина. — Попробует напасть, а она его сама…
Замолчав, Медовый Цветок скорбно поджала губы.
— Кто тебе сказал? — снизошёл до вопроса вождь.
— Кудрявая Лиса!
— Что?! — не на шутку удивился глава племени. — А она откуда знает?
— Говорит, пока в бреду метался, всё кричал, что убьёт Бледную Лягушку. Мать его потом спрашивала. Так он отнекивается. Вроде, как не помнит ничего.
Женщина воровато оглянулась.
— А вчера ушёл куда-то и пропал! Мать искать пошла… И нашла! Недалеко от шалаша Отшельника в кустах прятался!
Медовый Цветок тяжело вздохнула, супруг нахмурился. Когда он последний раз видел молодого охотника, тот едва ходил.
— Какой из него убийца? — покачал головой Белое Перо. — Едва ноги таскает.
— Так-то оно так, — не стала спорить жена. — Только Кудрявая Лиса сказала, что сын сегодня всё утро нож точит, да стрелы осматривает. Вот и прибежала ко мне, чтобы я тебе рассказала.
— Вот уж не думал, что старуха девку ненавистную пожалела, — криво усмехнулся вождь, осторожно ощупывая языком десну.
— Да за Глухого Грома она переживает! — раздражённая непониманием супруга, всплеснула руками Медовый Цветок. — Ну как Бледная Лягушка сама его убьёт? И ведь в праве своём будет, обычаев наших не нарушит, защищая свою жизнь.
Предводитель Детей Рыси мысленно согласился, но открыто признавать правоту женщины, разумеется, не стал, коротко буркнув:
— Ничего он ей не сделает. Слаб ещё. Уплывёт та скоро, и всё забудется.
Жена пожала плечами. Просьбу Кудрявой Лисы она выполнила, а дальше пусть решает вождь.
Выждав некоторое время, глава племени встал и подчёркнуто неторопливо зашагал по стойбищу, вольготно раскинувшемуся на берегу Мараканы. Возились у очагов женщины, отдыхали после удачной охоты мужчины, бегали дети, куда-то прошли двое "рысят". Обычная размеренная жизнь, удовольствие от которой начинаешь понимать только попав в беду.