– Ты от нее откупилась?
– В самом прямом смысле… А во-вторых?
– А во-вторых, я думаю, неужели ты выгнала меня на улицу, как бездомного пса, и теперь даже не пустишь погреться?
– А ты замёрз?
– Ещё как! Я даже зашел в магазин и купил бутылочку армянского коньяка. И лимон.
– И теперь будешь пить его в одиночестве?
– В твоем подъезде, сидя на грязной, заплеванной лестнице…
– Ладно уж, заходи.
– Думаешь, больше никто не придёт?
– А мы никому больше не откроем.
– Уже иду!
Кстати, в первый момент, когда свекровь заговорила о деньгах, Варя не вспомнила о пяти тысячах, полученных за фотографии. Только потом, когда они оговорили сумму, подумала, что могла бы дать больше, но отчего-то дрогнула рука. Неужели деньги так быстро портят человека?.. Интересно, если бы свекровь могла об этом узнать, на что еще она бы попросила у Вари деньги?
Вадим позвонил в дверь. Она теперь даже звонок его могла отличить от звонка других людей. Он только касался пальцем кнопки и сразу отпускал. Уж не придумывает ли Варя, что он вообще какой-то особенный?
– Что хотела твоя… бывшая или нет… родственница?
– Чтобы я дала ей денег на покупку стиральной машины.
– Что ты говоришь! – удивился он. – Понятно, когда ты пеняла мне на спешку, с которой я пришёл к тебе за деньгами. Но ведь она – мать погибшего.
– Аглая Вениаминовна решила, что чем больше времени пройдёт со дня смерти сына, тем меньше я буду ощущать связь с прежними родственниками. Вот и решила поторопиться… Ты предупредил маму, что не придешь сегодня ночевать?
– Предупредил, – сознался он.
– А если бы я тебя не вставила у себя?
– Тогда бы я вернулся домой и сказал, что моя девушка срочно улетела в Турцию.
– В Турцию? Но зачем?
– Оптовик по неизвестной причине задержал отправку партии белья.
– Женского или мужского?
– Постельного.
– Значит, ты представил меня как продавщицу?
– Как владелицу небольшого частного магазинчика.
– А вообще ты не находишь, что у нас с тобой странные отношения? – заговорила Варя, слегка отстраняясь от страстного жеста, с которым Вадим к ней потянулся.
– Странные в чём? В том, что мы с тобой друг другу нравимся… как я надеюсь?
Стоило ему выпустить Варю из своих объятий, как он опять стал бояться слова «любовь». Бояться – в том смысле, что считал грехом произносить его всуе.
– Надеешься на меня или на себя?
– Варюша, ну какая тебя муха укусила? Ты как будто нарочно меня заводишь. Хочешь, чтобы я с тобой спорил, проявлял самые худшие стороны своей натуры?
– А они у тебя есть?
– Как и у всех людей.
– Знаешь, что мне сейчас больше всего хочется? – сказала Варя, с удивлением отмечая откуда-то появившееся раздражение. От этого она даже почувствовала некий озноб. – Залезть в постель, укрыться двумя одеялами, так, чтобы даже жарко стало. Мне, кажется, никак не удается согреться. Как будто кусок той самой сосульки, которая круто изменила мою жизнь, попал мне прямо в сердце. Помнишь сказку «Снежная королева»?
Конечно, ей опять показалось! Например, что она гораздо больше хочет чувствовать рядом с собой Вадима, чем он её. Что она скучает, когда он уходит, хотя никак за это время не могла бы к нему привыкнуть – ведь они знакомы так недолго…
– Это ничего, – сказал он, всё-таки прижимая её к себе, как и хотел. – Я тебя согрею. Вернее, предлагаю согреваться вместе, потому что теперь мне кажется, что я и сам много лет прожил с таким же, как у тебя, кусочком льда в сердце.
Глава двадцать четвертая
Обоим не спалось. Они немного устали от той страсти, с какой в последнее время тянулись друг к другу. Вернее, от силы этой самой страсти. Причем, с точки зрения обоих, их любовь совсем не походила на ту, которую они себе прежде представляли. И каждый, наверное, не смог бы объяснить кому-то, ПОЧЕМУ вдруг это чувство так одновременно вспыхнуло в них обоих… Неужели так бывает? Или так и должно быть?
– Вообще-то раньше я в любовь не верил, – говорил ей в самое ухо Вадим, в то время как Варя легкими поцелуями касалась его груди, будто утверждая свои права на этого мужчину.
– Ты говоришь это в прошедшем времени, или мне показалось? – лениво поинтересовалась она, потому что за несколько мгновений до этого он продемонстрировал ей совсем другое.
– А теперь я почему-то боюсь произносить это слово вслух. Мне кажется, что оно как будто птица, вылетит у меня изо рта – и потом ищи-свищи.
Варя тихонько рассмеялась, ведь совсем недавно это слово он ей-таки сказал. Не побоялся.
– Хорошо, ты и не говори. Просто привыкай к нему.
– Привыкать? – удивился он.
– Ну да, пусть оно в тебе прорастает, а я буду слушать твоё сердце – вот так – и по стуку определять, насколько этот росток в тебе подрос.
– Фантазерка!.. А в тебе этот росток есть?
– Он такой же хрупкий, как и у тебя, – вдруг серьёзно сказала Варя. – И я тоже буду взращивать его очень осторожно. В тебе семя может не завязаться, а во мне оно все равно будет расти… А еще я рада, что кое-чем от тебя все-таки отличаюсь.
– Что ты хочешь этим сказать? – Он все еще не верил ее словам.
– Я знаю наверняка, что если в тебе росток увянет… Все может быть, я тебя не стану в этом винить. Я вполне заурядная женщина и, наверное, не имею особых достоинств, чтобы претендовать на любовь мужчины, но у меня есть главное…
Он хотел запротестовать и рассказать Варе, какая уйма в ней достоинств, но почувствовал, что сейчас перебивать её не стоит.
– И что это – главное?
– Я могу оставить тебя в себе. Вернее, твою волшебную семечку, так что через некоторое время смогу произвести на свет маленького мальчика. Или девочку. Странно, но прежде я этого не очень хотела. То есть вначале очень хотела, но Борис меня отговорил, предложил подождать, а я особенно и не сопротивлялась его нежеланию иметь детей, но теперь… Я вдруг почувствовала в себе силы, понимаешь? Я хочу родить ребенка, и никто мне не помешает это сделать. Пока я жива…
– Что ты такое говоришь – жива! Мы с тобой будем жить очень долго.
– Возможно. Но я больше не хочу откладывать свою жизнь на потом. Я глупая, да?
– Ты – удивительная. Ты – лучшая женщина на свете. И я хочу жениться на тебе.
– Но мы… Но я… Так получилось, что я невольно тебя поторопила, да? Просто я не предохраняюсь. Прежде я пила противозачаточные таблетки, а теперь – нет. Потому я говорила сейчас не только для тебя, но и для себя. И поняла, что больше никто меня не остановит.
– Но я и не хочу тебя останавливать! Я счастлив от того, что ты решила родить. Представляю, как обрадуются мои родители!
– Родители. А ты?
– Я и говорю, что хотел этого еще тогда, когда мы с тобой пахали тот, соседний с артёмовским, участок. Когда я сказал тете Лизе, что у нас с тобой есть ребенок. Я вдруг так живо себе его представил… Такой белоголовый мальчишка…
– С твоими глазами, – улыбнулась Варя.
– Но пока… Знаешь, я решил уйти из банка. Поищу работу более высокооплачиваемую. Компьютер я знаю, машину вожу, вот только английский язык – мое слабое место.
– А тут я тебе помогу.
– Что, ты знаешь английский?
– На меня не похоже, да? Я ещё в школе поняла, что мне это необходимо. Тогда было не слишком много переводной литературы по обучению работе на компьютере, потому я стала техническую литературу читать в подлиннике. И ещё курсы английского языка окончила. Родители, спасибо, помогли, выделили на это деньги от продажи свиньи.
– Значит, у тебя свинское знание языка… Извини, глупая шутка.
– Я не обиделась. Чего можно ожидать от простого охранника?
– Не простого – бригадира смены.
– Чего можно ожидать от простого бригадира?
– Ах ты хулиганка!
Варя немного побарахталась в объятиях Вадима, но он выпустил её, видимо, кое-что не давало ему покоя.
– Извини, но ты работаешь в маленьком издательстве, получаешь девять тысяч…
– А ты работаешь охранником, получаешь двенадцать… разве это намного больше?
– Вот и встретились два пенька, только не обижайся, которые сидели, куда их ткнули, и не думали о том, чтобы попытаться изменить свою жизнь.
– Наверное, это боязнь перемен. Как у других – клаустрофобия.
– Даже не только перемен. А боязнь того, что желаемого не достигнешь, а станет ещё хуже. Боязнь риска. Вроде лучше сидеть и не чирикать. Самая натуральная перестраховка.
– Тогда получается, что мы с тобой как бы друг друга поддерживаем.
– Тебе это не нравится?
– Очень нравится. Мы с тобой как два минуса, которые при умножении дали плюс.
– Да, интересное мышление у математиков. Прежде я вовсе не считал себя минусом.
– И у юристов не хуже… Вадик, у тебя замечательно получается меня успокаивать, помоги ещё раз: мне так не хочется идти завтра на встречу с женщиной Бориса, просто жуть!
– Я же говорил тебе – пойдём вместе.
– А если у тебя не получится отпроситься с работы?
– Куда они денутся! Не станут же удерживать меня силой. Ты опять назначила встречу в кафе «Три богатыря»?
– Нет, она не захотела в кафе, это-то меня и смущает. Мол, подъедет на машине, в ней и поговорим. В половине десятого. Ты успеешь?
– Успею. А чего вдруг ты забоялась? На встречи с мужчинами ходила, и ничего. Со мной, например, таким крутым.
– А ты ещё и пугал бедную женщину.
– Пугать-то пугал, а напугать не смог!
– Я отчего-то уверена, что и баба эта поведет разговор о деньгах. Такое впечатление, что покойный супруг взял в долг у целого города. Только для чего? Может, он яхту купил? Или производство какое-нибудь?
– Что толку гадать? Давай закрывай глазки и спи. Завтра всё узнаем. Ты, Варежка, нетерпеливая, как ребёнок.
– Нет, если и она потребует денег, я не выдержу.
– Я тебе не выдержу! У нашего Лёвы должна быть здоровая спокойная мать.
– Ты прав, – она потерлась носом о его плечо, – я спокойна. И я здорова… А насчёт денег ты не переживай. Помни, в крайнем случае у меня есть сколько-то тысяч баксов, которые отдаст Артём как разницу от продажи дачи… Ими можно, в конце концов, отдавать долги.