Генерал Серов обещал тогда в точности выполнить просьбу «Первого». Ему пришелся по душе его замысел.
В политике Хрущев был циником. Он считал себя вправе свысока судить о поступках западных лидеров и время от времени поучать их уму-разуму. Без особых на то приглашений он любил вставать в позу ментора, как бы признавая тем самым свое абсолютное превосходство над «загнивающим» Западом. Делалось это, как правило, с откровенной грубостью и прямотой, достойной, впрочем, малограмотного крестьянского сына из деревни Калиновка, сбежавшего на заработки в шахтерский городок Юзовка и ставшего затем секретарем райкома, членом ЦК и Политбюро, и, наконец, первым секретарем коммунистической партии, во всеуслышание провозгласившей себя могильщиком мировой буржуазии.
Сама миссия пролетарского лидера давала ему, как он полагал, основание всегда и во всем считать себя, коммуниста, правым, равно как и обвинять во всех смертных грехах мировой империализм. Эту хрестоматийную азбуку большевистской идеологии Хрущев отменно усвоил сам и настойчиво вдалбливал в головы своих соотечественников, равно как и жителей подмятых под себя Москвой стран так называемой народной демократии.
И. С. Хрущев и Д. Эйзенхауэр
Его историческая правота, как считал Хрущев, была предопределена свыше основоположниками марксизма-ленинизма, а значит, не подлежала сомнению. Только эта наука, верил он, сумела распознать законы развития общества и овладела ими. Те, кто, находясь под игом мировой буржуазии, еще не знал о всепобеждающей силе идей марксизма-ленинизма, должны были, по его мнению, сами убедиться в этом на примере собственных стран, где царил произвол эксплуататоров, где интересы трудящихся были растоптаны кучкой стоящих у власти ставленников крупного капитала.
Любой конкретный пример, доказывающий нечистоплотность западных правительств, был для Хрущева дополнительным подтверждением правоты исповедуемой им идеологии. Эту правоту он отстаивал горячо и рьяно. Так, полагал он, выигрывались сражения за умы. Так делалась большая политика. Докажи Хрущев, что Иден и Эйзенхауэр шпионят за ним, за его страной и народом, готовя всему человечеству ядерный пожар, и западные демократии надломит новый всплеск народных волнений и протестов. А там, глядишь, не за горами будет и победоносная пролетарская революция.
Это была циничная, но до поры эффективная стратегия.
Серов отлично помнил пожелание «Первого» относительно «дня икс». Теперь, накануне визита в Лондон, отведенное для страховки двойного агента время истекло.
Генерал открыл папку с документами на подпись и, не раздумывая, анализировал шифровку с приказом резиденту КГБ в Карлсхорсте начать операцию по берлинскому тоннелю. «Днем икс» в ней стояло 21 апреля — самый разгар визита в Великобританию.
Серову хотелось, чтобы эта операция стала и его маленькой местью англичанам. Отместкой за ту оскорбительную встречу, что ему организовали в Лондоне его «партнеры» с Уайтхолл.
На балтийском форпосте
15 апреля, воскресенье.
Балтийск, база Балтийского флота
Как и соседний Калининград, Балтийск носил свое новое имя десятый год. Русскими эти прусские крепости — Кенигсберг и Пиллау — стали в 45-м по решению Потсдамской конференции. А год спустя их переименовали.
Вторая мировая война кардинально изменила и судьбу, и облик этих городов. Они были почти полностью разрушены. Древняя столица прусских племен лежала в руинах. От старой крепости Пиллау остался лишь прямоугольник цитадели и знаменитый местный маяк.
К 1952 году здесь, на берегу Балтики, была создана крупнейшая база военно-морского флота СССР — самый западный форпост Советского Союза. В связи со своим стратегическим положением и обилием дислоцированных войск оба города стали закрытыми, въезд в них иностранцам был запрещен.
Русские приходили в эти места на Балтике и раньше. С 1758 по 1762 год здесь стояли войска генерал-аншефа Василия Ивановича Суворова, отца генералиссимуса Александра Васильевича Суворова, выдающегося русского полководца. Пруссия и ее столица Кенигсберг были тогда ареной конфликтов, гасить которые пришлось русскому солдату. В начале XIX века русские войска вновь вошли в Кенигсберг, на этот раз преследуя отступающие из России полки Наполеона Бонапарта. В годы первой мировой войны Пруссия опять стала театром военных действий, и в 1914 году русские войска в третий раз вошли в Кенигсберг и Пиллау. 9 апреля 1945 года, под занавес второй мировой войны, русская армия в четвертый раз взяла прусскую крепость. И она стала российской. Навсегда.
Весна на Балтике выдалась холодной и промозглой. Резкий морской ветер теребил флаги на мачтах и ленты на матросских бескозырках. То и дело уходили в новый поход или возвращались из плавания в родную гавань военные корабли. На ошвартовавшихся судах шла обычная штатная работа. Привычная для моряков служба.
Лишь крейсер «Орджоникидзе» был разведен с привычным распорядком дня. Вот уже почти неделю он походил на разбуженный муравейник. С раннего утра и до глубокой ночи в его отсеках не прекращалась срочная государственной важности работа. Техники и механики с помощью матросов постоянно что-то устанавливали, заменяли, убирали, красили, чистили, драили — словом, приводили и без того находившийся в отличном состоянии боевой корабль в идеальный порядок.
Матросы, привыкшие к напряженной работе в походах, не понимали, зачем была нужна вся эта суета на стоянке, во время отдыха. Зачем, например, надо было заново красить весь корпус корабля до ватерлинии, если прежняя краска еще не успела сойти. Недоумевали и младшие офицеры. Заходя в конце марта в Балтийск на стоянку перед новым походом, они знали наперед, что предстоящие дни сулят им лишь короткий отдых после долгой и трудной работы. На свидание с родными и близкими рассчитывали лишь немногие. Так случалось и раньше, но в апреле пятьдесят шестого обычный размеренный ритм мирной морской службы оказался нарушен.
Крейсером «Орджоникидзе» командовать был поставлен капитан 1 ранга Степанов.
Георгий Федорович уже давно служил на флоте, закончив мореходку в предвоенном сороковом. В 50-е ему посчастливилось ходить на самых красивых в мире балтийских крейсерах проекта 68-бис. Свой первый зарубежный вояж Георгий Федорович совершил в июне 53-го на новейшем крейсере «Свердлов», посланном для участия в параде по случаю коронации Елизаветы II.
Командир крейсера «Орджоникидзе» капитан 1 ранга Г. Ф. Степанов (стоит)
Командовал крейсером каперанг Рудаков, а Степанов был старпомом. В тот раз русские удивили королеву. Крейсер блестяще выполнил на Спитхедском рейде сложный маневр постановки корабля на 2 якоря — «фертоинг», затратив на него всего 12 минут. Американцы и французы возились часами. Во время приема бравый командир крейсера Рудаков, вероятно, со значением ощутимо пожал протянутую молодой королевой руку. Зато старший помощник Степанов приятно поразил отменным умением танцевать. Тем походом все остались довольны.
На этот раз Степанову самому предстояло вести крейсер к британским берегам. Да еще с делегацией высших руководителей страны на борту. Дело нешуточное.
В середине марта крейсер посетил главнокомандующий Балтийским флотом адмирал Головко в сопровождении офицеров штаба. Командир крейсера узнал об этом визите за час до прибытия делегации, получив срочную радиограмму из штаба флота.
— Крейсеру предстоит важный и ответственный поход, — заявил тогда капитану командующий, едва ступив на палубу крейсера. — Пойдете в Англию с визитом доброй воли и с руководством нашей страны на борту.
От такого заявления у видавшего виды капитана крейсера закружилась голова.
— Успокойся, Георгий Федорович, — сказал тогда командующий, — возглавит поход контр-адмирал Котов. Твоему крейсеру будут приданы два эсминца «Совершенный» и «Смотрящий». А до Северного моря вас поведут подлодки и авиация флота.
Адмирал А. Г. Головко
Головко степенно, как и положено командующему, прошел в капитанскую каюту и велел Степанову пригласить к нему главного механика крейсера. Через минуту в каюту вошел молодой офицер.
— Командир ВЧ–5 капитан-лейтенант Романов по вашему приказанию прибыл, — спокойно и четко доложил он.
— Вот что, главмех, о предстоящем походе ты уже знаешь. Значит, тебе должно быть ясно, что главное в нем — это ход. Стрелять, понятное дело, не нужно будет. Поэтому определитесь, чего вам для ВЧ–5 к походу не хватает. А ты, — обратился командующий к стоявшему рядом с ним начальнику технического управления флота вице-адмиралу Гончарову, — запиши и выполни все заявки.
— Есть, товарищ командующий, — в один голос отрапортовали капитан-лейтенант и вице-адмирал.
Адмирал Арсений Григорьевич Головко был одним из немногих в стране командиров, успевших за свою карьеру послужить на всех флотах и постоянных флотилиях. В годы Великой Отечественной войны он командовал Северным флотом.
Адмирал П. Г. Котов
В годы войны и в мирное время он по привычке носил на адмиральской форме матросский бушлат. В нем Головко появлялся и на борту «Орджоникидзе» минимум раз в два дня в течение всего месяца подготовки корабля к походу в Портсмут.
— Вот что, мужики, — с хитрецой в голосе сказал командир крейсера капитан 1 ранга Степанов, когда Головко, отдав необходимые распоряжения, оставил корабль, — давайте пользоваться моментом и, даст бог, получим все, что нужно, для корабля, а не только для похода.
Убеждать никого из офицеров не пришлось. Заявки полились как из рога изобилия. Штаб флота был вынужден создать постоянно действовавший авиамост между Ленинградом и Балтийском, доставляя авиацией флота на крейсер оперативно и без проволочек все запрашиваемое оборудование.
На корабле ни на час не стихала работа. Командующий сам контролировал ее ход, постоянно наведываясь на «Орджоникидзе». Одним из транспортных самолетов в Балтийск вслед за командующим вылетел начальник разведывательного управления флота капитан 1 ранга Соловьев.