Все эти детали визита отставного премьера, безусловно, были отражены в донесениях, подготовленных резидентурой КГБ для московского Центра. И все они прошли через руки Модина.
Ю. И. Модин с супругой
Он исполнял обязанности резидента. Эта командировка, как сказали ему в Москве, была временной. Юрию Ивановичу надлежало, в первую очередь, контролировать ситуацию вокруг попавшего под подозрение Кима Филби, нашего многолетнего «крота» в МИ–6, а также заниматься разведывательным обеспечением визита Хрущева и Булганина в Великобританию.
При этом Центр полагал, что Модин еще молод и недостаточно опытен, чтобы быть утвержденным в качестве полноправного резидента. Хотя его способностей и достижений никто не отрицал.
Интерес к военному делу и разведке Юрий Иванович позаимствовал у своего отца, фельдфебеля царской, а затем комиссара Красной армии на Дону.
После окончания школы Юрий поступил в Высшее инженерно-строительное училище военно-морского флота. Но его он закончить не успел. Началась война. Модина пригласили на работу в НКВД.
Юрий Иванович согласился. Но с условием, что как только закончится война, его с этой работы отпустят и он продолжит учебу.
Со знаменитой «кембриджской пятеркой» Модин начал работать в 1943 году, когда изучал их дела. Говоря языком спецслужб, «осуществлял техническую обработку агентурной информации».
А через пять лет его направили в Англию. Он поддерживал непосредственные контакты с Берджессом, Кернкроссом, Блантом, Филби.
Когда иностранный дипломат приезжает в страну, буквально через месяц за ним начинают ходить. За Модиным ходили постоянно. Но ему удалось создать себе имидж простачка, он никогда от английской контрразведки не бегал. Наоборот, когда его теряли, Юрий Иванович «подсовывался» на глаза британским «топтунам».
МИ–5 ничего не могла доказать, ни в чем не могла его обвинить. Тем не менее контрразведка ходила за ним «плотно»…
Лондонская резидентура КГБ в те годы была одной из ключевых в разведывательной работе. Центр интересовали, прежде всего, перемены в военно-политических параметрах Великобритании. А они по-прежнему определялись «особыми отношениями» с Соединенными Штатами Америки.
Это словосочетание — «особые отношения» — пустил в оборот в начале второй мировой войны сэр Уинстон Черчилль. Тогда в обмен на долгосрочную аренду управляемых Британских территорий, в частности Ньюфаундленда, Вашингтон передал Лондону пятьдесят эсминцев и предоставил ряд существенных привилегий в закупках американских вооружений.
Эта «особость» двусторонних отношений, безусловно, сыграла свою позитивную роль в разгроме фашистской Германии. Ну а после сорок пятого года была поставлена на службу войне холодной — с нашей страной и ее союзниками по социалистическому лагерю и Варшавскому договору.
Основную роль в особых отношениях Лондона и Вашингтона играл так называемый закон Мак-Магона. Он позволял Соединенным Штатам делиться с Великобританией своими атомными секретами. Собственно, Англия и стала мировой ядерной державой не в последнюю очередь благодаря сотрудничеству двух стран в рамках Манхэттенского проекта. Военно-технический альянс Лондона и Вашингтона был и оставался краеугольным камнем двусторонних отношений.
Великобритания, как известно, стала третьей в мире страной-обладательницей ядерного оружия. 2 октября 1952 года она провела первое испытание своей атомной бомбы. Были построены и работали на полную мощь крупные ядерные реакторы в Колдер Холле и Чэпелкроссе. Готовился выйти на проектную мощность реактор и химический завод по производству плутония в Уиндскейле. Строился крупный завод по производству урана–235 в Капенхерсте. Активно использовались всё нараставшие мощности арсенала в Олдермастоне, где шло конструирование и сборка атомного оружия. Лучшие научно-технические силы страны были собраны в Харуэлле, неподалеку от Оксфорда. Там формировался главный научный центр британской ядерной программы.
В поле интересов лондонской резидентуры входили практически все основные ядерные объекты на Британских островах. Надо сказать, их было немало для скромной по размерам страны. И за ними за всеми велось пристальное наблюдение.
Кроме того, в ту пору в Англии была запущена новая ядерная программа, предусматривавшая производство значительно более мощных термоядерных бомб. Ее кодовое название — «Желтое солнце». Взрывной потенциал таких бомб составлял до 500 килотонн и представлял собой модификацию американской термоядерной бомбы МК–28.
«Холодная война» в середине пятидесятых набирала обороты. Советская разведка имела достоверную информацию об агрессивных планах НАТО нанести превентивный ядерный удар по нашей стране. Угроза была более чем реальной. И надо было любой ценой не допустить этой агрессии. Юрий Иванович Модин прекрасно понимал всю важность этой задачи.
Главным средством доставки ядерного оружия у Великобритании в 56-м году были реактивные бомбардировщики среднего радиуса действия «Вулкан» и «Виктор». Действовавший тогда план вооружения британских ВВС ядерным оружием «Голубой Дунай» предусматривал оснащение этих бомбардировщиков 20 ядерными бомбами первого поколения мощностью до 40 килотонн.
Британский бомбардировщик «Виктор»
В последнем «Основном плане войны САК», разработанном НАТО в 1954 году, на Советский Союз планировалось обрушить удар 750 авиабомбами по 1700 объектам. Пусть небольшая, но внушительная по мощности часть этого удара исходила от королевских военно-воздушных сил Великобритании. Не зря тогда Англию называли непотопляемым авианосцем.
Фактором сдерживания подобных планов был растущий ядерный потенциал Советского Союза. В середине 50-х в СССР появились первые средства доставки атомного оружия — ракеты и бомбардировщики. Это было тогда еще оперативно-тактическое оружие. Но оно достигало территории Великобритании. Реактивные бомбардировщики «Ту–16» и «Ил–28» имели достаточный для этого радиус действия. А «королёвская» баллистическая ракета средней дальности «Р–5», поступившая на вооружение в 1955 году, имела дальность 1200 км и могла нести ядерную боеголовку внушительной мощности. Размещенная в ГДР, она легко достигала Британских островов.
Эти средства доставки еще не могли противостоять ядерной угрозе со стороны США, но на подходе уже были стратегические бомбардировщики Туполева и Мясищева «Ту–95» и «М–4», доработка и испытания которых подходили к концу. Шли испытания первой советской межконтинентальной баллистической ракеты «Р–7» в КБ Сергея Павловича Королева, разрабатывались проекты атомных подводных ракетоносцев и ядерных торпед большой мощности…
Такое развитие событий кардинально меняло военно-стратегическую обстановку в мире. Это заставляло лидеров западных стран забыть о планах превентивного удара по СССР и искать пути мирного сосуществования двух военно-политических блоков: НАТО и Варшавского договора. Москва охотно шла навстречу первым предложениям своих потенциальных противников в этом направлении. Инициатором такого сближения с Москвой на Западе выступила Великобритания. Юрию Ивановичу Модину, как руководителю лондонской резидентуры КГБ, надлежало внимательно следить за этими изменениями в политическом курсе страны и докладывать в Центр о столь важных для судеб мира переменах в политике Запада в целом и Великобритании в частности.
Бывший резидент КГБ в Лондоне генерал-майор Борис Николаевич Родин (псевдоним Николай Борисович Коровин), под начальством которого Модин отработал с 48-го по 53-й год, в апреле 56-го решил на время задержаться в Москве. «Старый лис» предпочел быть поближе к кремлевскому руководству.
Резидент КГБ в Лондоне генерал В. Н. Родин (Коровин)
После смерти Сталина, ареста и расстрела Берии руководящий состав органов госбезопасности был подвергнут жесточайшей чистке. С 54-го по 56-й года из органов государственной безопасности было уволено 16 тысяч сотрудников, «как не внушающих политического доверия, злостных нарушителей социалистической законности, карьеристов, морально неустойчивых, а также малограмотных и отсталых работников». Именно такая формулировка стояла в решении ЦК партии. Сорок бывших руководителей Лубянки были лишены генеральских званий. На место уволенных Старая площадь направила более 60 человек с руководящей советской и партийной работы.
Коровин использовал этот период радикальных перемен к собственной пользе, одним из первых на Лубянке получив генеральский чин от новых хозяев Кремля.
Модин же был рад в 55-м снова вернуться к работе в лондонской резидентуре, хотя и без семьи и с урезанными полномочиями руководителя.
Помимо прочего, его беспокоила судьба подопечных. После вынужденного бегства в Москву Берджесса и Маклина «кембриджская пятерка» превратилась в «тройку». Но она действовала. И оставалась верной Москве.
Модин вызвал сотрудника технического отдела и передал ему кассету. Вскоре пленка была проявлена.
В полученном документе значилось:
КОПИЯ
Офис Первого лорда Адмиралтейства
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
Мемо о заседании от 14.03.1956
Адмиралтейство подтвердило актуальность ранее принятых директив о проведении разведывательных операций против русских военных кораблей в западноевропейских и британских портах…
Заседание отметило, что приезд в апреле в Англию Хрущева и Булганина на борту крейсера дает реальную возможность для выполнения указанной директивы…
Адмиралтейство отметило результативность уже проведенных ранее аналогичных разведывательных операций, в частности, против крейсера «Свердлов» при участии коммандера Крэбба в 1955 году…
Была подчеркнута приоритетность установления шумовых характеристик русских военных кораблей… Отмечена важность определения конструктивных и тактико-технических особенностей русского крейсера…
Участники совещания обсудили возможности для разведки, предоставляемые визитом русских военных кораблей в Портсмут…
Было принято решение связаться с коммандером Крэббом, чтобы выяснить возможность его участия в осуществлении операции «Кларет» против русских военных к