Громыко (и не только он один) хорошо знал, чего стоили Якову Александровичу два года ожидания возможной расправы над собой. К счастью, эта участь обошла его стороной. Решение нового кремлевского руководства направить Малика послом в Лондон означало конец смертельно опасной неопределенности и продолжение дипломатической работы на самом высоком уровне.
Великобритания в ту пору играла важнейшую роль в мировой политике. В 50-х годах эта страна по своей мощи продолжала занимать второе место в капиталистическом мире. По объему промышленной продукции, доле в торговле, по уровню экспорта капитала Англия опережала всех своих конкурентов, кроме США.
Вместе с тем вследствие дальнейшего роста национально-освободительного движения, приведшего к распаду британской колониальной империи, а также усиления ее империалистических соперников (в первую очередь ФРГ и Японии) удельный вес Великобритании в капиталистическом мире шел на убыль, ее экономические показатели имели тенденцию к снижению, а внутриэкономическое положение оставалось кризисным.
В 1951 году сократился объем импорта из стерлинговой зоны. В результате уже год спустя впервые после окончания второй мировой войны промышленное производство Великобритании упало на 3 процента, а золотые и долларовые запасы сократились вдвое. Доля Великобритании в промышленном производстве капиталистического мира составляла к 1956 году 11–12 процентов. И в течение всего десятилетия Великобритания не выходила из состояния дефицита внешней торговли.
В 50-х годах основное направление внешней политики Великобритании фактически не изменилось по сравнению с первыми послевоенными годами. Ее внешнеполитический курс базировался на концепции «трех кругов», сформулированной Уинстоном Черчиллем. Суть этой концепции заключалась в том, что Англии якобы было обеспечено особое влияние на ход международных событий вследствие ее тройной роли — главного партнера США, ведущей западноевропейской державы и лидера Содружества наций. Однако международная обстановка пятидесятых годов: растущая мощь социалистических стран, и особенно СССР, успехи национально-освободительного движения, стремление американского империализма к мировому господству, быстрое укрепление позиций западногерманских монополий — в значительной степени воздействовала на внешнеполитический курс Великобритании.
Такая ситуация объясняла повышенный интерес Москвы к положению дел в этой стране.
Советская колония в Англии была в те годы очень большой: не меньше тысячи человек вместе с членами семей. Кроме собственно посольства и торгпредства, а также аппаратов военного и морского атташе, в стране находились многие представительства самых различных советских организаций и учреждений, начиная с министерства торгового флота, Интуриста, Аэрофлота, Совэкспортфильма и кончая многочисленным журналистским корпусом.
И над всеми этими представительствами, в чем нетрудно было убедиться, чувствовалась рука советского посла Малика, реально контролировавшего их работу. Раз в неделю он обязательно собирал в зале посольства старших дипломатов, руководителей представительств, а также советских корреспондентов для обмена мнениями по наиболее важным вопросам. Внимательно выслушивал приглашенных и давал им соответствующие указания.
Мало того, что посол каждое утро в рабочие дни недели собирал подчиненных у себя в кабинете на прослушивание доклада о последних новостях. После этого чуть ли не каждому дипломату давал какое-либо задание, требовавшее, как правило, срочного исполнения.
Получение полезной информации о стране пребывания, об ее экономическом положении, внутренней и внешней политике Малик считал главной задачей посольства и ради этого не щадил ни своих сил, ни чужих. В период подготовки к приезду в Лондон Хрущева и Булганина выполнению этой задачи придавалось прикладное значение — определить позицию английского правительства на предстоявших переговорах с советскими руководителями.
Он постоянно направлял в Москву информацию о стране и позиции ее правительства по различным вопросам в связи с предстоящим визитом. Малик задавал работу не только своим подчиненным в посольстве, но не давал покоя и тем, кто сидел в центральном аппарате министерства. За это его там не любили, считая чересчур беспокойным послом.
Наиболее ценными Малик считал те сведения, которые его дипломаты получали в доверительном порядке от членов английского парламента и представителей деловых кругов. Он всячески поощрял установление контактов и встречи с такими людьми, не скупясь при этом на представительские расходы.
Излюбленным выражением Малика, своего рода девизом, было: день, когда у дипломата не было никаких встреч и бесед хотя бы с одним иностранцем, он должен считать прошедшим впустую, потерянным. И каждый из его сослуживцев старался, чтобы таких дней было поменьше.
После каждого рабочего дня Малик неизменно проводил «разбор полетов», а вернее, «сбор урожая», выясняя у каждого из сотрудников, что интересного удалось узнать. И тут же давал задания в зависимости от важности полученной информации: одному — подготовить проект шифровки в Центр, другому — изложить добытые им сведения в соответствующей справке, а если информация не заслуживала особого внимания, то хотя бы записать ее.
Малик был большим мастером загружать своих подчиненных работой. Он не терпел, чтобы кто-то слонялся без дела или занимался чем-либо, по его мнению, бесполезным или малополезным. А уж когда в Лондон прилетали дипкурьеры, с которыми надо было отправлять все подготовленные для Центра материалы, в посольстве наступали самые горячие дни, похожие на авралы. Малик считал, что от него они должны уезжать загруженными под завязку. В эти дни ни о каких выходных не могло быть и речи, в посольстве работа кипела до поздней ночи. А бедняги-машинистки трудились иногда и до утра. И сам посол выходил из своего рабочего кабинета лишь на недолгое время.
Он как будто не хотел уходить с работы. Объяснение тому было очевидным и с трагическим подтекстом. Дочь Малика заразилась полиомиелитом и на всю жизнь осталась инвалидом. Младший сын умер в Англии от болезни почек. Да и старшему была уготована не лучшая судьба… Что это было — злой рок, невероятное стечение обстоятельств или жизненное испытание, которое каждому из нас надлежит пройти? Трудно сказать.
Ясно было другое. Похоже, что именно это неизбывное, свалившееся на него всей своей тяжестью горе заставляло Якова Александровича как можно больше времени проводить на работе, а не дома. Поэтому свет в его служебном кабинете часто горел далеко за полночь. Видимо, постоянной занятостью и бесконечными делами он старался как-то заглушить непроходящую боль.
За время работы в Англии Малик стяжал себе славу энергичного, инициативного и политически острого дипломата. Ему удалось установить довольно широкие связи в самых различных слоях английского общества, в том числе в правительственных. Значительным авторитетом он пользовался в дипкорпусе, его ценили как интересного и информированного собеседника.
Советский посол обладал своеобразной манерой вести беседы с англичанами: он не терпел банальностей и пустых разговоров и в то же время не спешил загружать собеседника интересовавшими его вопросами — всё в свое время и в меру. Шутки и отступления от темы позволяли ему ненавязчиво направлять беседу в нужное русло.
И этот имидж интересного собеседника Малик всячески старался и умел поддерживать, чему в немалой степени способствовали его внешние данные: импозантный и всегда со вкусом одетый, он в глазах многих был образцом государственного человека великой державы. Возможно, годы работы на дипломатическом поприще привили ему характерные для светского человека естественные манеры и уверенность, что придавало советскому послу в Лондоне особый вес на приемах и важных встречах и вызывало даже у горделивых и чопорных британцев невольное уважение к нему, как к равному.
Яков Александрович, как и многие его коллеги по лондонскому посольству, хорошо усвоил популярное среди англичан, искушенных в дипломатических тонкостях, выражение: «Посол — это честный человек, посланный в другую страну для того, чтобы лгать на пользу своего отечества».
Малику, как и Громыко, еще до начала лондонских переговоров было ясно, что особых результатов от этой встречи в верхах ждать не приходится. Целью лондонских переговоров были не конкретные договоренности и соглашения, а, выражаясь военным языком, разведка боем. Политический замысел Хрущева был очевиден — оценить в ходе визита политический и военно-технический потенциал Великобритании. Понять, изменилась ли ее роль, как составной части той «тройки», которая в Тегеране и Ялте определяла контуры послевоенного мира.
Кроме того, Хрущеву важно было на этой встрече и себя показать. Отсюда и современный крейсер, на котором гости прибывали с визитом, и «первый в мире реактивный пассажирский Ту–104» с авиаконструктором стратегических бомбардировщиков Туполевым в придачу, и физик-ядерщик Курчатов с его термоядерной бомбой и токамаком на быстрых нейтронах…
Англичане тоже не ждали от переговоров с русскими особых результатов. Для них было важно познакомиться и лучше понять «наследников Сталина», прощупать их в ближнем контакте, а по возможности — и расположить к себе, принимая с радушием и надлежащими почестями.
Малик и Громыко расстались за полночь. Ранним утром им предстояла поездка в Портсмут для встречи Хрущева и Булганина.
Визит с сюрпризами
18 апреля, среда.
Портсмут,
гавань — вокзал
Крейсер «Орджоникидзе», легко рассекая волну, шел вперед установленным курсом. За ним в двух кабельтовых, слегка зарываясь носом, шли корабли сопровождения — два эскадренных миноносца «Совершенный» и «Смотрящий». На мостике и в отсеках царил полный порядок. И командиры, и команда отлично знали свое дело. Все службы на кораблях эскадры работали четко как часы. Да и погода не слишком беспокоила экипажи и пассажир