Три десятилетия спустя Филипп заявит своему биографу Бэзилу Бутройду, что в брак с Елизаветой он вступил по расчету.
— Мне надоела нищета. У меня никогда не было своего угла. С восьми лет я скитался по школам и кораблям, — признается он.
Свадьба состоялась в 1947 году. Через год родился их первенец — принц Чарльз, в 1951-м — дочь, принцесса Анна. А в 1953 году была их «вторая свадьба» — так супруги называли коронацию Елизаветы II, последовавшую за смертью ее отца Георга VI.
После свадьбы Филипп оставил службу на флоте, но терпения к дворцовой суете у него хватило ненадолго. В конце концов он был, по его же просьбе, назначен на эсминец «Чеккерс» первым лейтенантом. Елизавету это не устраивало. Чтобы супруг чаще бывал дома, она назначила его менеджером королевского имущества. Филипп стал также патроном ряда фондов и обществ.
Филипп и его друзья с холостяцких времен питали слабость к прекрасному полу. Они совместно организовали так называемый «Четверг-клуб», где в чисто мужской компании любили обсуждать свои амурные приключения.
— Радуйся, что твоя ширинка не умеет разговаривать, — заметил как-то Филиппу один из его друзей.
Любовные похождения греческого принца это обстоятельство не спасло от разглашения. Кое-какие истории о любовных приключениях герцога Эдинбургского просочились в «желтую» прессу.
Стали поговаривать о том, что королевский брак на грани распада. Лондонская журналистка Джоан Грэм так тогда озаглавила свою передовицу в газете — «Слухи о трещине в королевской семье разрастаются». Но усилиями королевы Елизаветы развод удалось предотвратить. Дела королевской семьи, казалось, шли на лад.
Филипп охотно помогал супруге принимать гостей. Он то и дело задавал короткие вопросы Хрущеву, шутил с Булганиным.
— Как вам понравился Виндзорский замок, господин премьер-министр? — спросил Филипп Булганина.
— Он очень красив, — ответил Николай Александрович.
— У вас в России тоже есть замечательные дворцы, я слышал, — заявил герцог Эдинбургский, — особенно под Санкт-Петербургом.
Сказав это, Филипп голосом выделил старое название города, подчеркнув тем самым его царское происхождение.
— У нас в стране говорят: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать», — заметил в ответ Николай Александрович и тут же добавил: — Почему бы вам с супругой не приехать к нам в Советский Союз и не познакомиться с достопримечательностями Москвы и Ленинграда? Думаю, вам это было бы интересно.
— Благодарю вас, господин премьер-министр за приглашение, — ответил Филипп, — я обязательно передам его Ее Величеству.
Чем больше наблюдал за Елизаветой Хрущев, тем больше ему нравилась английская королева. Она явно была в его вкусе. Заботливая мать, любящая жена, скромная деловая женщина без показной надменности и пристрастия к роскоши, столь характерных для многих королевских особ. Окружавшие Елизавету близкие и родные ей люди также отличали в ней трудолюбие и аккуратность (порой чрезмерную) — черты, не слишком характерные для монархов.
Никита Сергеевич уже в первые минуты знакомства смог заметить и оценить эти важные в его представлении достоинства английской королевы. Булганин же находил Елизавету скучной и малопривлекательной дамой. Скромницы были не в его вкусе. Николай Александрович предпочитал, несмотря на свой внешне строгий академический вид, женщин ярких, кокетливых, сексуальных. Елизавета II к этой категории дам, на его взгляд, никак не относилась.
— Хочу поздравить вас, господин Хрущев, — заметила королева, — у вас появился прекрасный новый пассажирский самолет — «Ту–104», кажется. На днях я видела его при заходе на посадку. Красивая машина!
Никита Сергеевич был польщен столь лестной оценкой королевы технических достижений его страны.
В одном из залов замка для гостей был накрыт стол для чая. Главным его украшением был роскошный чайный сервиз из старого королевского фарфора.
Перед чаепитием, как было положено по этикету, слово взял премьер-министр Булганин.
— Позвольте, Ваше Величество, — сказал он, — воспользоваться случаем и поздравить вас с днем рождения, пожелать вам, вашей семье и вашему королевству всех благ и новых успехов.
— Примите же от нас, — добавил Хрущев, продолжив поздравления Булганина, — этот скромный подарок в знак нашего глубокого уважения.
Никита Сергеевич извлек из подарочной упаковки соболью накидку и преподнес ее Елизавете Второй.
Увидев роскошный соболий мех, королева на мгновение потеряла дар речи. В ее глазах появились искорки радости. Подарок явно пришелся ей по душе. Елизавета накинула пелерину на плечи. Гости зааплодировали. Королева смущенно улыбнулась.
Все оставшееся время визита советских гостей в Виндзор она не расставалась с накидкой, лишь изредка поправляя ее на плечах и поглаживая соболий мех.
21 апреля, суббота.
Портсмут,
борт крейсера «Орджоникидзе»
По случаю дня рождения королевы капитан 1 ранга Степанов, командир крейсера «Орджоникидзе», устроил на борту корабля прием для мэра Портсмута и высших офицеров флота Ее Величества.
Гостям был показан крейсер. По случаю торжества был накрыт праздничный стол. Повара, как всегда, постарались на славу. Чтобы приготовить фирменное блюдо для английских гостей, необходимо было не только мастерство повара и первоклассные продукты, но и незаурядное терпение.
На камбузе, скромно устроившись в уголке, корабельный кок взялся за дело — приготовление своего фирменного блюда «А Ля Полёт».
Кулинарный изыск корабельного кока в честь дня рождения королевы был принят английскими гостями на ура.
Во время приема и банкета советские офицеры стали просить мэр Портсмута разрешить увольнение на берег морякам крейсера и сопровождавших его эсминцев. Высокий гость сначала вежливо, но категорично отказал. Но после очередного тоста с рюмкой 56-градусного коньяка «Ереван» он подобрел и решил вопрос положительно. Сойти самостоятельно с крейсера мэр после приема, к сожалению, не мог. На причал его спускали в специальной люльке, а флотских английских офицеров выводили по трапу под руки. Команда крейсера держалась твердо, хотя выпила не меньше…
Подземный финал
21 апреля, суббота.
Берлин
Ближе к ночи над городом стали сгущаться тучи и пошел дождь. Сначала несильный, затем полил как из ведра. Берлин опустел.
Евгению Петровичу Питовранову было не в диковинку засиживаться на работе допоздна. Он был рад своей занятости и востребованности. Эта радость легко понятна особенно тем, кто хоть однажды бывал отлучен от любимой профессии. Такая беда не обошла и Питовранова. В недавнем прошлом были и арест, и беспочвенные обвинения, и допросы, и заключение, и долгожданное освобождение, и возвращение к любимому делу. И даже командировка за кордон, «в точку», да еще в какую — крупнейшую резидентуру КГБ в центре Европы, в Берлине.
Питовранов давно и долго ждал наступавшую ночь. Два года назад в Москве он одним из немногих был ознакомлен с информацией, полученной Центром от Джорджа Блейка через резидента КГБ в Лондоне генерала Коровина. В ней говорилось об операции «Принц» и намечавшемся тогда строительстве тоннеля. Год спустя Питовранов и Блейк работали уже бок о бок в Восточном и Западном Берлине, периодически общаясь через майора Мякотных. Блейк, в частности, информировал резидента, а тот московский центр о ходе строительства тоннеля, а затем о его завершении и начале работы.
В создавшейся ситуации надо было каким-то образом обезопасить линии связи военных и привести дело к обнаружению и вскрытию тоннеля. Питовранов организовал постоянное наблюдение за тем, что происходит в районе аэропорта Шенефельд на границе восточного и западного секторов города, где должен был прокладываться тоннель. «Наружка» резидентуры отметила появление в этом месте нового ангара, замаскированного под радарную станцию, оживленное движение транспорта и людей вокруг новостройки. Информация Блейка получала конкретное подтверждение.
Параллельно по приказу Питовранова техники резидентуры проверяли телефонные линии военных с целью выявления возможных мест подключения к ним.
Маршал А. А. Гречко
В один из весенних дней 55-го года резидент КГБ появился в кабинете командующего группой советских войск в Германии маршала Андрея Антоновича Гречко.
— У нас есть данные о возможном подключении противника к военным линиям связи между Винсдорфом и Карлсхорстом, — заявил генерал Питовранов командующему. — Необходимо принять меры к недопущению утечки секретной информации.
Гречко в ответ на это лишь рассмеялся.
— Да ну брось ты! Какие там секреты?! Ну, болтают мои хлопцы по телефону — это верно. Так что с того? Ну, ввернут там какую-нибудь глупость или анекдот расскажут. Только и всего.
— Андрей Антонович, я тебе дам сейчас три справки — это копии полученных нами агентурным путем документов, составленных геленовскими разведчиками на основании материалов твоих воинских частей. Эти материалы были выброшены твоими «хлопцами» на помойку. А умные люди их из мусорной кучи подобрали, обработали и подготовили вот такие справки. Посмотри. Есть в них то, что может представить интерес для нашего противника?
Гречко пролистал предложенные документы, помрачнел и выговорил лишь одно многозначительное «дааа!».
— Так ведь это на бумаге, — продолжил тогда генерал Питовранов, — а уж по телефону-то… Нельзя этого недооценивать.
— Ты о чем просишь? — уже по-деловому спросил уполномоченного КГБ командующий.
— Пока ни о чем, — спокойно заметил генерал Питовранов. — Хочу только, чтобы ты, Андрей Антонович, все это имел в виду и принял соответствующие меры. Чтобы люди вели себя построже. Но без ссылки на то, что я обратился к тебе с этой просьбой от имени Комитета государственной безопасности, а в порядке воинской дисциплины. А уж что касается того, о чем мы дальше попросим, об этом я скажу тебе позже.