— Скажите, господин Хрущев, что, ваши ракеты действительно способны преодолевать большие расстояния?
Никита Сергеевич был верен своей прямолинейности и ответил без стеснений:
— Да, сударыня, наши ракеты обладают очень большой дальностью действия и без труда способны долететь до вашего острова и даже значительно дальше.
Услышав эту реплику «Первого», Булганин скривился в улыбке от чувства неловкости перед хозяйкой, но промолчал.
Воскресный вечер Иден и Хрущев провели тет-а-тет. Хрущев не преминул напомнить о первых радио- и телесообщениях по поводу «тоннеля любви», как окрестили журналисты берлинскую операцию англичан и американцев.
Сэра Энтони эти замечания гостя не смущали. Он понимал, с кем имеет дело. Знал, что и сам не привык церемониться с оппонентами. Иден полагал, что политика вообще дело… не слишком чистое. Не мог не согласиться с этим и Хрущев. Но, тем не менее, делал вид, что он привык играть только честно и исключительно в открытую.
Перед сном оба лидера отправились на легкую прогулку. Они шли чуть поодаль, как бы сторонясь друг друга, оставляя место между собой для переводчика.
— Разведка будет существовать до тех пор, пока жива политика, — без тени менторства, спокойно заметил своему гостю сэр Энтони. — Ни вам, господин Хрущев, ни мне без разведки не обойтись. На ее данных строится большая политика. Так стоит ли будничную работу наших спецслужб превращать в повод для шумных пропагандистских кампаний?
Хрущева такой подход английского премьера никак не устраивал.
— Увы, господин Иден, но вы сами подаете нам повод для обидных вам упреков. Позавчера был случай с подводником в Портсмуте. Сегодня — тоннель в Берлине. Друзья друг за другом не шпионят. Только враги. Хотя в деле с тоннелем вы, похоже, стали заложниками американцев. Это же они его строили.
Сэр Энтони без труда уловил намерение своего высокого гостя обвинить Великобританию во враждебной к СССР политике.
— Ну, друзьями, господин Хрущев, вы и сами нас не считаете, — заметил Иден. — По вашей же терминологии, мы для вас — классовые враги, империалисты и эксплуататоры. Не так ли?
— Я приехал сюда не ссориться, господин премьер, — поменяв тон своих высказываний на более дружеский, заявил Никита Сергеевич. — И готовы, между прочим, забыть историю с тоннелем и с вашим подводником, нырявшим под наш крейсер в Порстмутской гавани. Мы хотели бы мирно жить и сотрудничать с вами, а не враждовать.
Идену понравился такой поворот в их разговоре.
— Под этим заявлением охотно подписался бы и я сам, — широко улыбаясь, заметил он.
На том собеседники и согласились.
Ночь в Чеккерс не обошлась без приключений. Хрущев под утро стал бродить по особняку, пытаясь найти апартаменты Булганина. Заблудившись, он забрел в спальню Клариссы, супруги Энтони Идена. Поднялся шум. «Первый» поспешно ретировался в свою комнату.
Нового скандала удалось избежать.
23 апреля, понедельник.
Портсмут,
база «Вернон»
Небо над гаванью взяли в свинцовые клещи тяжелые низкие тучи. Город закрыло мрачной серой тенью. Яркое весеннее солнце, ласкавшее глаз еще утром, к обеду было словно украдено из виду.
Командир базы «Вернон» безуспешно пытался успокоить Бернарда Смита. Тот никак не находил себе места, мотаясь из конца в конец кабинета. Делал повторные запросы по телефону, сокрушаясь по поводу каждой новой минуты, не приносившей долгожданной вести.
— «Бастер», видимо, почувствовал, что обнаружен русскими, и решил уйти подальше от порта, чтобы избавиться от возможного хвоста, — звучали на «Верноне» слова не угасшей еще надежды.
Лейтенант Франклин тоже уже не в первый раз излагал Бернарду Смиту эту щадящую нервы версию. Но прошли уже все возможные сроки, а известий о «фрогмене» не поступало.
Сообщив в МИ–6 о невозвращении Крэбба, Смит хотел организовать специальный расширенный поиск, но получил категорический запрет на проведение поисковых работ от начальства.
«Если Крэбб почувствовал опасность, — повторял как заклинанье, пытаясь успокоить себя, Смит, — то он вполне мог уйти далеко вглубь бухты. Кислорода надолго ему, наверное, не хватило. Тогда он вынужден был всплыть и добираться до берега вплавь, если, конечно, его не подобрал кто-то».
Внештатная ситуация, в которой Крэбб мог оказаться, требовала от «фрогмена» вполне определенных действий. Вступал в силу разработанный на этот случай четко регламентированный план и соответствующая легенда, подготовленная для подводника.
«Бастер» знал и план, и легенду назубок. Ему надлежало неукоснительно их придерживаться. Не привлекая к себе на берегу ненужного внимания, Крэбб при первой же возможности должен был связаться с «Верноном» и доложить о своем местонахождении.
Но телефон на «Верноне» молчал.
«Может быть, его все-таки взяли в плен русские? — спрашивал себя Смит и тут же возмущался собственным предположением: — Ерунда! Мы бы наверняка стали свидетелями происшествия. Ведь их крейсер лежит перед нами как на ладони».
«А вдруг ему стало плохо в воде? — опять спрашивал себя Берни и снова однозначно опровергал свое предположение: — Нет! Уж кто-кто, а «Бастер» на здоровье никогда не жаловался. Это я в последнее время дышу на ладан, а он всегда был в прекрасной форме, хотя здоровым образом жизни не мог похвастаться: и выпивал, и курил, и диету не слишком соблюдал.
Обсуждался инцидент и в другом месте — на Бродвее, 54–и тоже по поводу инцидента, случившегося утром девятнадцатого апреля. В понедельник в кабинет Джека Истона, одного из замов генерал-майора Синклера, были вызваны главные действующие лица проваленной в Портсмуте операции: Николас Эллиот и Джон Генри.
Ви-Си не скрывал своего недовольства в связи с провалом операции, он не ждал от приглашенных ни объяснений, ни оправданий. Эллиот и Дейвис понимали это и терпеливо молчали. Джон Генри суетливо рассуждал о своей непричастности к провалу операции, тщетно пытаясь уйти от ответственности.
— Я был против кандидатуры Крэбба с самого начала, — уверенно заявил он с порога.
Неуклюжие попытки Джона Генри выйти сухим из воды были немедленно отведены хозяином кабинета.
— Но ведь именно вы, Джон, должны были получить добро на операцию от Майкла Вильямса, — решительно заметил Джек Истон. — И не имели права приступать к реализации вашего плана до его утверждения в Форин-офис. Ну а вы, Николас, обязаны были все это держать под контролем.
— Возражений от Майкла Вильямса не поступало, — пытался объяснить свое поведение Николас Эллиот.
Однако Истон его не слушал. Он понимал, что перед ним стояли, скорее всего, уже бывшие сотрудники СИС, судьба которых зависела теперь никак не от убедительности их оправдательных заявлений. Впрочем, и они это понимали не хуже Ви-Си.
— Боюсь, господа, всех нас ждут большие неприятности, — заметил Истон. — А пока можете быть свободны.
Выставка достижений
23 апреля, понедельник.
Бирмингем,
национальная торговая ярмарка
Поездка советской делегации в Бирмингем была логичным продолжением приема у лорда-мэра днем раньше.
Главной целью посещения этого города было знакомство с экономическим потенциалом послевоенной Великобритании. С руководством крупнейших промышленных компаний страны советские лидеры уже имели возможность познакомиться на приеме в Мэншн-хаус. Теперь в повестке дня было, так сказать, показательное выступление британских промышленников. Они были готовы продемонстрировать высокой советской делегации, что называется, товар лицом — на национальной торговой ярмарке в Бирмингеме.
Средством доставки гостей на выставку хозяева избрали британский самолет «Викерс», а перевозчиком — авиакомпанию ВЕА. Эта компания работала в стране с 1946 года как на внутренних, так и на международных линиях. Она первой взяла в эксплуатацию построенные в Великобритании в 40-е и 50-е годы «Викерсы Викинги», «Викерсы Виконты», «Викерсы Вэнгарды» — целое семейство пассажирских лайнеров малого и среднего радиуса действия.
Британские европейские авиалинии предоставили в распоряжение русских гостей свой лучший в ту пору самолет — «Викерс Виконт 700». Это был четырехмоторный лайнер, развивавший скорость до 520 километров в час и способный перевозить до 40 пассажиров на средние расстояния. «Викерс» вряд ли мог поразить специалистов своими тактико-техническими данными, но он был очень надежен и безопасен, комфортен и, надо добавить, экономичен для перевозчика.
Хрущеву этот лайнер сразу понравился. В полете он то и дело кивал в сторону Туполева:
— Вот бы нам такую машину на внутренние авиалинии!
— У Ильюшина новый самолет не хуже будет, Никита Сергеевич, — отвечал Андрей Николаевич. — Я видел «Ил–18». Знатная машина получилась. Во всех отношениях. Через год-другой будет летать по всей стране и за рубеж.
— А пока нам на допотопном «Ил–14» приходится корячиться. Не самолет, а этажерка какая-то! Слушай, Николай Павлович, — обратился тогда Хрущев к заместителю министра внешней торговли Кумыкину, — хорошо бы нам прикупить у англичан пару таких «летунов». Как думаешь?
— Было бы неплохо, конечно, — заметил в ответ замминистра, — только кто ж нам продаст пару лайнеров? Только если мы закупим приличную партию, ну штук десять-двадцать, тогда, может быть, договоримся. И то − не факт.
После такого ответа Хрущев быстро охладел к собственному предложению.
Аэропорт Элмендон на окраине Бирмингема встретил советских гостей хорошей погодой. Точка прибытия делегации находилась в центре Великобритании. Город имел славу передового технического центра с давними индустриальными традициями: в XVIII веке здесь обосновался центр промышленной революции, а еще раньше, в XIII веке, это было популярное место проведения всевозможных ярмарок.
В ХХ веке Бирмингем стал признанным центром автомобилестроения и металлообработки, ярмарок и выставок.
Как в любом современном мегаполисе с многолетней историей, Бирмингем был слиянием старого с новым. Бараки послевоенных кварталов встречались здесь вперемешку со стеклом и бетоном современных деловых улиц.