– Да еще красавица! – подхватил Юань Сай. – Кроме того, талантливая, и петь и плясать умеет, фотографировать, лепить, мастер на все руки, а выпить сколько может и не пьянеет!
– Вы меня перехваливаете, директор Юань, – покраснела Сяо Би.
– Мой старый школьный приятель тоже человек выдающийся, в детстве был прекрасный бегун, я-то считал, что он чемпионом мира станет, думать не думал, что он будет драматургом, – рассказывал про меня Юань Сай. – Зовут его Вань Цзу, в детстве его звали Сяо Пао, а теперь величают Кэдоу.
– Кэдоу – это псевдоним, – вставил я.
– А это Львенок, супруга почтенного Кэдоу, – указал брат на Львенка. – Специалист по гинекологии.
Обхватив глиняную куклу, Львенок безучастно кивала.
– Директор Юань и директор Цзинь много рассказывали о вас, – вежливо сказала Сяо Би.
– Первая лягушка в Поднебесной, – хвастал Юань Сай.
– Эта скульптура – работа Сяо Би, – добавил брат.
Я с деланым восхищением вздохнул.
– Прошу почтенного Кэдоу высказывать критические замечания.
Мы выстроились кружком у лягушки. Мне казалось, что в каком месте около нее ни встань, она отовсюду следит за мной своим мрачным взглядом, так и цепляется глазами.
После съемки мы в сопровождении Юань Сая, брата и Сяо Би осмотрели пруд для разведения лягушек, пруд головастиков, трансформационный пруд и пруд для лягушат, а также цех пищевой переработки и цех производства продуктов из лягушатины.
Потом пруд для разведения лягушек я часто видел во сне. На поверхности этого пруда с мутной водой площадью около сорока квадратных метров и глубиной около полуметра самцы, выдувая белые пузырьки, издавали призывные звуки, похожие на бычий рев, а самки, раскинув лапы, неторопливо приближались к ним. Множество лягушек уже соединились в пары. С самцом на спине самка двигалась по поверхности, а самец, вцепившись в нее передними лапами, задними непрерывно давил ей на брюшко. Из полового отверстия самки появлялись комочки прозрачных яиц, и одновременно в воду выплескивалась прозрачная сперма самца.
– У лягушек оплодотворение экстракорпоральное, – доносился голос брата, а может это был Юань Сай. – Самка может каждый раз выметать от восьми до десяти тысяч яиц – это гораздо выше возможностей человека. – Со всех сторон раздавалось кваканье, воду в пруду прогрело апрельское солнце, и вокруг разносилась тошнотворная вонь. – Здесь они спариваются и производят потомство. Чтобы увеличить количество выметываемых самками яиц, мы добавляем в корм соответствующие стимуляторы – ва-ва-ва, лягушки – уа-уа-уа…
В ушах у нас стояло одно кваканье, а перед глазами стояли одни лягушки, когда нас привели в роскошный ресторан.
Две официантки в розоватой форме принесли чай, подали кушанья и налили вино.
– Сегодня у нас банкет целиком из лягушатины, – объявил Юань Сай.
Я взял со стола меню и пробежался по нему: лягушачьи ножки с перцем и солью, жаренная в масле лягушачья кожа, отбивная из лягушки с зеленым перцем, ломтики лягушки с побегами бамбука, головастики, тушенные в кислом соусе, суп из лягушачьих яиц с шариками тапиоки…
– Извини, но лягушек я не ем, – заявил я.
– Я тоже, – подхватила Львенок.
– Но почему? – удивился Юань Сай. – Это же так вкусно, зачем отказываться?
Я прилагал все усилия, чтобы выбросить из памяти выпученные глаза, покрытую слизью кожу и до дрожи отвратительный запах, но безуспешно. И печально покачал головой.
– Недавно южнокорейские ученые получили из кожи лягушки-быка чрезвычайно ценный пептид, который можно использовать в борьбе с антиоксидантами и который может устранять внутрителесный свободный радикал человека, естественное вещество для омолаживания, – загадочно сообщил мой двоюродный брат Цзинь Сю. – Он, конечно, оказывает и множество других тайных воздействий, особенно в том, что способен значительно повысить возможность рождения женщинами двойни и более.
– Может быть, все же отведаете? – не унимался Юань Сай. – Наберитесь смелости и попробуйте! Даже скорпионов, конских пиявок, земляных червей и ядовитых змей есть не боитесь, неужто не посмеете поесть лягушку-быка?
– А ты разве забыл? Ведь мой псевдоним – Кэдоу, Головастик!
– Верно, верно! – И Юань распорядился официанткам: – Все, что на столе, убрать, скажите на кухне, чтобы приготовили новый стол и чтобы ничего из лягушек!
Подали новые блюда, выпили по три рюмки.
Я спросил Юань Сая:
– Как это ты, дружище, додумался лягушек-быков разводить?
– Хочешь зарабатывать большие деньги, надо думать о том, до чего не додумались другие! – пуская кольца дыма, с довольным видом заявил Юань Сай.
– Ну ты талантище! – сказал я не без иронии, подражая интонации артиста в одной миниатюре. – С детства был не такой, как другие. Разводить лягушек-быков – дело хорошее. Но как же другие твои способности – гвозди из желудка коровы вынимать, предсказывать судьбу и гадать по лицу на рынке, разве не жалко забросить?
– Ты, Кэдоу, парень не промах, бьешь – так не по лицу, бранишь – так не вскрывая недостатков, – крякнул Юань Сай.
– А еще стальным крючком женщинам кольца снимать! – холодно бросила Львенок.
– Ох, тетушка, – вздохнул Юань Сай. – Об этом деле тем более заговаривать не след. В те времена у меня, во-первых, сознательность была низкая, во-вторых, сердце доброе, не устоять было перед приставаниями всех этих теток, помешавшихся на том, чтобы родить ребенка, ну а в-третьих, к чему только нужда не принудит.
– А теперь не побоялся бы сделать это? – не отставал я.
– Сделать что? – вытаращился на меня Юань Сай.
– А кольцо снять!
– Судя по твоим словам, я такой беспамятный получаюсь? Несколько лет исправительных лагерей давно уже сделали меня другим. Теперь я человек солидный, деньги зарабатываю по-честному, ни на какие незаконные дела не пойду даже под дулом пистолета.
– У нас строго соблюдаются дисциплина и законы, как положено платятся налоги, стараемся для общего благосостояния и считаемся на рынке первоклассным предприятием, – выпалил двоюродный брат.
Все время банкета Львенок сидела, прижимая к себе свою глиняную куклу.
– Цинь Хэ, этот ублюдок, вот где настоящий талант! – сказал Юань Сай. – Когда он не проявил его, и говорить было не о чем, а как взялся за дело, так сразу мастера Хао прижал.
Тут заговорила все время улыбавшаяся и молчавшая Сяо Би:
– В каждой работе мастера Циня воплощаются его чувства.
– Чтобы вылепить глиняную куклу, тоже нужны чувства? – спросил Юань Сай.
– Ну конечно, – подтвердила Сяо Би. – Каждое удачное произведение – это детище деятеля искусств.
– Значит, эта большая лягушка, – Юань Сай махнул рукой в сторону скульптуры во дворе, – тоже твое детище!
Сяо Би покраснела и больше не встревала.
– А вам, тетушка, так нравится глиняная кукла? – спросил двоюродный брат.
– Твоя двоюродная тетушка любит не глиняных кукол, – сказал Юань Сай, – она любит настоящих куколок.
– Так значит, поработаем вместе! – с воодушевлением заявил брат. – Старший брат тоже может присоединиться к нашей компании.
– Хотите, чтобы я вместе с вами лягушек выращивал? Да у меня от одного их вида мурашки по телу.
– Старший брат, мы не только лягушек выращиваем, мы…
– Не надо пугать своего старшего брата, – перебил его Юань Сай. – Выпьем, дружище, помнишь, как в свое время наставлял «образованную молодежь»[86] председатель Мао? «Деревня – это широкое поле деятельности, там есть где проявить себя!»
3
Как сказал тогда, обдумывая пережитое, Ван Гань, любовь – это болезнь. Думая о его любви к Львенку, просто невозможно представить, что он смог бы жить дальше после моей женитьбы на ней. По аналогии, увлеченность Цинь Хэ тетушкой тоже была болезнью. После того как она вышла замуж за мастера Хао, он не бросился в реку и не повесился, а перенес свою печаль в искусство, и как у превосходного народного художника, у него из глины получался ребенок.
Ван Гань нас не избегал, он даже сам заговаривал о том, как когда-то был увлечен Львенком, и говорил об этом со смехом, словно речь шла о ком-то другом. Я был тронут и удовлетворен его отношением. Скрываемое в душе многолетнее раскаяние становилось слабее, и зарождалась какая-то близость и уважение.
– Ты не поверишь, – рассказывал он, – но когда Львенок шла босиком по отмели, оставляя цепочку следов, я вставал на колени и, как собачонка, нюхал исходивший от них запах, орошая их слезами.
– Придумал ерунду какую-то, – покраснела Львенок.
– Это чистая правда, – с серьезным видом заявил Ван Гань. – Если в этом есть хоть крупица лжи, пусть моя голова чирьями покроется!
– Ты только послушай, – повернулась ко мне Львенок. – Голова чирьями покроется – это тебе не то, что твоя тень насморк схватит.
– Хорошая деталь, – одобрил я. – Может, напишу в пьесе и про тебя!
– Вот спасибо. Ты непременно должен целиком и полностью расписать в своей пьесе этого дурачка по имени Ван Гань, который натворил столько глупостей, у меня же столько фактического материала.
– Про меня только попробуй напиши, рукопись спалю, – заявила Львенок.
– Написанное на бумаге можешь спалить, но храм у меня в душе сжечь невозможно.
– Градус ревности поднимается, – прокомментировала Львенок. – Ван Гань, я вот думаю, то, что я вышла за Сяо Пао, все же лучше, чем я тогда вышла бы за тебя, в лучшем случае ты так же рыдал бы над моими следами.
– Почтенная супруга Сяо Пао, вам никак не стоит такой вздор говорить, вы с мужем идеально подходите друг другу.
– Ну да, как же, – сказала Львенок, – единственного ребенка и то никак родить не можем, и это называется подходим?
– Ладно, что о нас говорить, о себе скажи, за столько лет и никого не нашел?
– Только оправившись от этой болезни, я понял, что на самом деле женщины мне не нравятся.
– Гомосексуал, что ли? – подначила Львенок. – Мужчин любишь?