– Тебя послушать, так получается, что государственная политика ограничения рождаемости лишь на словах существует?
– Ну нет, она существует на деле, иначе на каком основании штрафы выписывать?
– Положим, если так, люди рожают сами по себе, зачем тогда обращаться в «компанию по суррогатному материнству» Юань Сая?
– Вы, дядюшка, может, только о деле и думаете, но в делах житейских совсем не разбираетесь, – улыбнулся он. – Богатые, они хоть и при деньгах, но таких великодушных, как Лао Хэ из «Старьевщика», раз-два и обчелся. Большинство чем богаче, тем прижимистее, хоть и хочет родить сына, чтобы было кому передать богатство и собственность, но боится штрафа. Чтобы найти человека для суррогатного материнства, можно придумать повод, чтобы избежать штрафа. Опять же, теперешние богачи, люди с положением, по большей части в том же возрасте, что и вы, мужчины еще рвутся в бой, а большинство жен уже не годятся.
– Так найми «вторую мамашку».
– Конечно, многие нанимают «вторых мамашек», даже «третьих» и «четвертых». Но есть еще немало таких, кто боится жен, опасается неприятностей. Вот они-то и составляют клиентуру дядюшки Юаня.
Я скользил взглядом по дамбе, по видневшемуся вдалеке маленькому розовому зданию лягушачьей фермы, а также по золотистой громаде храма Матушки Чадоподательницы, и на душе стало как-то нехорошо. Вспомнилось, как не так давно на рассвете я вернулся из туалета, справив малую нужду, и мы со Львенком попробовали необычный способ соединиться.
– Дядюшка, а у вас, похоже, детей нет? – спросил сын Плоской Башки.
Я не ответил.
– Когда у таких выдающихся людей, как вы, дядюшка, нет детей, это уж совсем никуда не годится. И знаете что? Это ведь преступление. Как сказал Конфуций: «Среди трех видов непочтительности к родителям отсутствие потомства – самый тяжкий проступок»…[96]
…Освободившись от накопившейся за ночь мочи, я ощутил большое облегчение во всем теле и собрался еще немного поспать. Но ко мне пристала Львенок. Такого не было уже давно…
– Вам в любом случае нужно родить сына, дядюшка. Это не только ваше личное дело, это касается всех нас в Дунбэе. Дядюшка Юань может предложить вам самый разнообразный выбор. Услуга самого высшего качества – это суррогатное материнство с половыми отношениями. Суррогатные матери все красавицы, здоровые, с превосходными генами, незамужние, с образованием не ниже университетского. Вы можете жить с ней, пока она не зачнет вашего ребенка. Затраты в данном случае довольно высоки, минимум двести тысяч юаней. Конечно, если вы хотите, чтобы ваш сын был лучше и лучше, вы можете предоставлять ей деньги на питание и содержание, можете также дополнительно давать какие-то премиальные. Тут самая главная опасность, что при совместном проживании у обеих сторон возникают чувства, притворное перерастает в настоящее, и это сказывается на изначальном браке. Поэтому думаю, что тетушка может и не согласиться…
…Вроде очень возбуждена, но от тела веет холодком, да и все против обыкновения, не так, как мы привыкли за много лет.
– Как ты хочешь? – Вижу, как поблескивают ее глаза в первых лучах рассвета.
Она загадочно усмехнулась:
– Хочу помучить тебя разок. – И завязала мне глаза черной тканью.
– Что ты задумала?
– Чур не развязывать. Помыкал мной полжизни, вот и хочу раз отыграться.
– Стерилизовать меня собираешься?
– Да разве я смогу! – захихикала она. – Хочу, чтобы ты хоть раз получил настоящее удовольствие…
– Не так давно заявилась тут одна и страшный скандал устроила, машину дядюшки Юаня и ту расколотила, – не умолкал Плоская Башка-младший. – Муженек у нее с суррогатной матерью пожил да и влюбился. В результате сын родился, но и ее он бросил. Так что, я думаю, тетушка ни за что не согласится…
…Она по-прежнему мучила меня, возбуждая, заставляя терять голову. Похоже, она что-то мне надевала.
– Что ты задумала? Нужно ли это?
Она не ответила…
– Дядюшка, если вы желаете родить только сына и не хотите насладиться ароматом «полевого цветка»[97], есть, доложу я вам, и самый дешевый способ. О нем никто не знает. Тут у дядюшки Юаня имеется несколько самых дешевых суррогатных матерей. На лицо страшненькие, но это не от природы. Изначально эти девушки были очень симпатичные, то есть и гены у них превосходные. Вы наверняка слыхали, дядюшка, про большой пожар на фабрике мягких игрушек в Дунли[98]. Там в огне погибли пятеро наших дунбэйских. А еще трое выжили, но получили тяжелые ожоги, полностью обезобразившие внешность, и жизнь у них сложилась несладко. Дядюшка Юань от доброты душевной дал им приют, позаботился о еде и питье и в то же время придумал для них способ получать доход, чтобы накопить денег на старость. Тут, конечно, ни о каких половых отношениях речь не идет, то есть у вас отбираются маленькие головастики и вводятся им в матку. Когда приходит время, забираете ребенка и порядок. И недорого – за рождение мальчика пятьдесят тысяч юаней, за девочку – тридцать…
…Она довела меня до того, что я вскрикнул. Было такое ощущение, что я погрузился в какую-то бездну. Она накрыла меня своим телом и тихонько сползла в сторону…
– Дядюшка, я вам предлагаю…
– Так ты, значит, у Юань Сая сводником?
– Как только у вас, дядюшка, язык поворачивается произносить эти устаревшие слова? – засмеялся Плоская Башка-младший. – Я у дядюшки Юаня агент по продажам. Премного благодарен вам, дядюшка Сяо, за то, что дали мне возможность заработать, я сейчас же свяжусь с дядюшкой Юанем. – Он выровнял плот и полез за мобильным телефоном.
– Извини, – сказал я, – никакой я тебе не дядюшка Сяо и надобности мне в этом нет.
8
Третьего дня, сенсей, у нас со Львенком ссора вышла – эмоции зашкаливали, разбит нос, крови натекло, даже бумага для письма замарана. Сегодня голова побаливает, но письмо написать могу. Когда пишешь пьесу, нужно тщательно подбирать слова, а к письму так серьезно не подходишь. Нужно лишь знать пару сотен иероглифов, и если в душе есть что сказать, можно сесть и написать. Моя бывшая жена Ван Жэньмэй, когда в свое время писала мне письма, не знала, как писать многие иероглифы, и вместо них рисовала картинки. Она, бывало, все извинялась: «Сяо Пао, такая я малокультурная, только картинки рисовать и умею». А я говорил: «Еще какая культурная, твои картинки выражают чувства, по сути дела ты творишь новые иероглифы!» – «Вот сыночка тебе сотворю, Сяо Пао, – отвечала она. – Вместе с тобой сотворим его…»
Все, что я услышал от Плоской Башки-младшего на плоту, сенсей, повергло меня в ужас, но я принял обрекавшее меня на постоянную тревогу решение: Львенок, эта баба, уже помешавшаяся на мечтах о ребенке, забирает моих маленьких головастиков и вводит одной из девушек с обезображенной внешностью. Перед глазами появляются стаи «головастиков», окружающих яйцеклетку, совсем как на картинке из детских лет, когда стаи головастиков в высыхающем пруду за деревней тыкаются в размякшую от воды пампушку. А обезображенная девушка, которая будет вынашивать мне ребенка, не какой-то чужой человек, это Чэнь Мэй, дочь моего одноклассника Чэнь Би. Именно в ее утробе будет выношен мой младенец.
Я спешно помчался к Центру разведения лягушек. По дороге несколько человек вроде бы поздоровались со мной, но кто именно, не помню. Через щель в отливающих серебром воротах с электроприводом снова мелькнула суровая статуя лягушки-быка. По спине пробежал холодок, и я словно почувствовал, а на самом деле вспомнил ее холодный недобрый взгляд. На площадке перед небольшим белым домиком прыгали шесть девиц в цветастых костюмах с гирляндами в руках, а рядом на стуле молодой человек аккомпанировал на аккордеоне. Похоже, они репетировали какой-то номер. Мирно текло время, стояла хорошая погода, ничего не происходило, и вполне возможно, все это было лишь игрой моего воображения. Все же я нашел местечко, где можно было присесть, и стал всерьез обдумывать пьесу.
«Когда все благополучно, сиди тихо как мышь, если что случится, держись храбро как тигр», «Счастье не беда, а от беды не скрыться никуда» – всему этому учил отец. С возрастом люди любят давать наставления. Вспомнил слова отца, и есть захотелось. Мне уже пятьдесят пять, и хотя при живых старших нельзя обсуждать то, что они говорят, но вообще-то полжизни уже прожито, солнце все стремительнее клонится к закату, и такому человеку, который рано ушел на пенсию, вернулся в родные места, купил дом, чтобы доживать свои дни в праздности, по сути дела нечего бояться. При этой мысли есть захотелось еще больше.
Я зашел в ресторанчик под названием «Дон Кихот», что справа на площади перед храмом Матушки Чадоподательницы. С тех пор как Львенок стала работать на лягушачьей ферме, я нередко заходил сюда. Прошел к столику у окна и сел. Посетителей здесь всегда было немного, и я стал в этом трактире чуть ли не завсегдатаем. Подошел толстый коротышка-официант.
Сенсей, всякий раз садясь за этот стол, я смотрю на пустой стул с другой стороны и мечтаю, что в один прекрасный день Вы будете сидеть напротив и обсуждать со мной эту трудно дающуюся пьесу.
Улыбка на лоснящейся физиономии официанта казалась искренней, но за ней мне всегда виделось какое-то странное выражение. Наверное, как в том же в «Дон Кихоте» выражение лица Санчо Пансы – до какой-то степени плутовское, немного от мелкого жулика, который подтрунивает над другими, но и сам бывает объектом насмешки, уж не знаю, как это и назвать – очаровательным или возмутительным.
Стол сколочен из толстых липовых досок без какой-либо лакировки. На поверхности отчетливо видны древесные волокна, кое-где следы от сигаретных окурков. За этим столом я нередко пишу. Как знать, может, в будущем, когда моя пьеса будет иметь огромный успех, этот стол может стать культурной реликвией. То-то будет прибыльно пускать за этот стол посидеть и выпить, а если бы Вы приехали и посидели напротив меня, это было бы еще круче! Вы уж извините, литераторы они вообще любят так фантазировать и важничать, чтобы стимулировать свой писательский энтузиазм.