– Здесь были два трупа! Где два трупа?
Оказалось, что нас сняли, а потом вдруг мы пропали, на нашем месте пустота. Стали нас искать. А мы как раз и подходим. Вот так и обнаружили, что мы снимались в другом месте. И нас выгнали. Но ничего, кое-какие деньги мы заработать успели.
И вот, когда мы дома у Серёги подсчитывали, сколько у нас денег, мне вдруг пришла в голову такая пугающая мысль: «А вдруг мы приедем в этот Чегет, а дядя Махмуд не захочет взять нас с собой на Эльбрус! И что нам тогда делать? Сами-то мы не сможем туда дойти».
Серёга, после того как я озвучил свою мысль, просто остолбенел.
– Ты что? – закричал он. – Ты что, только сейчас это понял? Я велосипед продал, мне родители трёпку устроили за то, что я вещи продал, а ты теперь говоришь, что он нас не возьмёт?
Я говорю:
– Ты не понял, мы ведь должны всё предусмотреть: а вдруг не возьмёт, а вдруг он раньше уйдёт, чем мы приедем, – всё надо продумать.
И тут вдруг Светка говорит:
– А вы напишите ему письмо, что приедете, и всё.
Надо же, додумалась! Маленькая, а сообразительная.
И мы сели писать письмо. Долго писали и написали вот что:
«Дорогой дядя Махмуд, пишут Вам два московских школьника. Мы оба отличники и примерные ребята…»
Тут Серёга сказал:
– Но я же не отличник.
Я говорю:
– Ты отличник по физкультуре.
– Ладно, – согласился Серёга.
«…Мы прочитали в газете, что Вы свой день рождения празднуете на вершине Эльбруса. Это очень здорово. И мы подумали: наверное, Вам скучно одному праздновать день своего рождения. Мы хотим Вам помочь. Если Вы согласитесь, то мы приедем к Вам в гости, а потом пойдём вместе с Вами в гору. Мы ребята закалённые и не хнычем никогда. Обещаем, что будем помогать Вам во всём и развеселим Вас в день рождения. Всё. С приветом, ждём ответа, как соловей лета».
Вот эти последние слова придумал Серёга и настоял, чтобы были и соловей, и лето.
Адреса мы не знали и написали: «Эльбрус, Чегет, Махмуду Отпадепову».
И отправили письмо. Но самое интересное, что, когда мы уже про него забыли, нам пришёл ответ.
Он пришёл на мой адрес, и папа мой, Георгий Петрович, принёс письмо и говорит:
– Лёнька, а тебе тут вдруг письмо пришло откуда-то с Чегета. Кто у тебя там завёлся?
Я говорю:
– Это я переписываюсь с одним мальчиком, который тоже камни собирает.
– Ну-ка, сейчас почитаем, что он тебе пишет про эти камни.
Тут я понял, что всё пропало, и как закричу:
– А чужие письма нельзя читать, ты меня сам учил! – и выхватил письмо.
– Ладно, – смутился папа и не стал требовать письмо обратно.
А я ушёл в свою комнату и прочитал:
«Дорогие ребята, получил ваше письмо. Спасибо вам, что вы оказали мне внимание. Конечно, хорошо бы было пойти на вершину в тёплой компании, но восхождение на Эльбрус очень тяжёлое дело. Извините, но я не смогу вас взять с собой».
Дочитав до этого места, я понял, что всё пропало, но продолжил чтение:
«Но просто приехать ко мне в гости вы можете. Я буду рад вас видеть. Законы кавказского гостеприимства не позволяют мне отказать вам. Приезжайте, если хотите, но в гору я пойду один. Пойду туда 15 июля, чтобы 18-го быть на вершине. Но только возьмите у своих родителей письмо, где они разрешают вам ехать ко мне. До свидания, ваш Махмуд Отпадепов».
Прочитал я это письмо и загрустил. Пошёл к Серёге, а он даже и не расстроился.
– Вот ерунда, – сказал он, – приедем к дедушке, постараемся ему понравиться, подружимся и пойдём с ним наверх. Как думаешь, дня два нам хватит, чтобы ему понравиться?
Я говорю:
– Тебе и двух часов хватит, чтобы нас никто уже видеть не захотел.
– Вот, – даже не улыбнулся Серёга, – мы должны быть там в крайнем случае двенадцатого июля. Ехать два дня. А в лагерь когда нам ехать?
– В лагерь мы едем восьмого июля.
– Значит, поедем на Кавказ девятого июля.
– Да, – говорю я, – а где мы будем ночь ночевать? Поедем именно восьмого. Как сбежим из лагеря, так в этот же день и поедем. Поезд отправляется вечером. Но что делать с письмом от родителей?
Мы задумались, и вдруг Серёга говорит:
– Сами напишем и попросим какого-нибудь алкаша расписаться.
– Какого ещё алкаша? – не понял я.
– У магазина толкутся два мужика, они всё время бутылки сдают и на вырученные деньги выпивают.
– Правильно, – говорю я, – дадим им бутылок, они и подпишутся.
Так мы и сделали. Собрали дома все пустые бутылки и пошли к магазину.
А письмо нами уже было написано:
«Мы, родители Серёжи и Лёни, не возражаем, если они поедут в гости к Махмуду Отпадепову».
Нашли мы этих дяденек и говорим:
– Подпишите нам, пожалуйста, письмо, а мы вам за это бутылки дадим.
– Какое ещё письмо? – спросил один.
– А ну, покажи, – сказал другой.
Они прочитали письмо, и один из них спросил:
– А сколько бутылок?
– Восемь, – говорит Серёга.
Второй дядька говорит:
– Нет, не пойдёт. Письмо серьёзное, подпишем только за двенадцать бутылок.
Делать нечего, пошли мы искать бутылки.
А на улице их нет. Дядьки всё собрали. Пришлось на другой день ребят в классе попросить собрать нам пустые бутылки.
И вечером следующего дня явились мы к магазину с двенадцатью бутылками. Хотели сразу двадцать принести, но я сообразил, что делать этого не надо.
Принесли мы двенадцать бутылок. Дядьки посмотрели на них, пощупали, не отбиты ли горлышки, и один из них говорит:
– Это только за одну подпись, а за вторую ещё бутылки гоните.
Мы быстро сбегали за угол и принесли ещё восемь бутылок.
– Шустрые какие, – сказал один из дядек и поставил под письмом свою подпись.
Второй тоже расписался.
Пошли мы домой, Серёга и говорит:
– Зачем нам их подписи сдались? Мы и сами могли так расписаться. Всё равно дядя Махмуд подписей наших родителей не знает.
Мне пришлось с этим согласиться, но я добавил:
– Зато мы узнали ещё один способ добычи денег.
С того случая мы каждый день собирали и сдавали бутылки и получали за них пусть небольшие, но всё же деньги.
На собранное с таким трудом мы наконец-то купили самые дешёвые билеты в плацкартный вагон. А это значило, что там, в вагоне, никаких купе нет, а общий коридор и полки, на которых располагаются пассажиры.
Взяли мы билеты на 8 июля. Поезд должен был отправляться в 11 вечера. А утром 8 июля нас провожали в пионерлагерь.
И вот наконец настал этот день, 8 июля.
10 часов утра. Все дети с родителями собрались возле школы. И Светка пришла нас провожать, с цветочками. Мы пообнимались со своими родителями, попрощались, разошлись по автобусам и поехали.
Ехали мы часа три. За эти три часа мы два раза останавливались на заправках, чтобы сходить в туалет и попить. А еда у нас у всех была с собой.
На первой остановке нам с Серёгой не удалось добраться до списка отряда, потому что пионервожатая сидела на первом сиденье, а список лежал на панели автобуса, прямо перед ней.
Но зато на второй остановке пионервожатая вместе со всеми пошла к заправке. Но шофёр сидел на своем месте.
Я сказал Серёге:
– Заслони меня от него и отвлеки.
Серёга подошёл к шофёру и стал о чём-то его спрашивать, а я за спиной Серёги нашёл наши фамилии в списке и вычеркнул их. Так вычеркнул, что даже невозможно было различить, что там было написано. Зачеркнул от души.
Стоянка закончилась, мы поехали дальше. Когда мы прибыли в лагерь, автобусы остановились на площадке перед воротами. Все стали выходить из автобусов и пошли к воротам, а мы, прячась за автобусами, кинулись в лес. Отсиделись в лесу, пока не уехали автобусы, а потом со своими чемоданчиками отправились на станцию.
Казалось, что мы предусмотрели всё: когда будут проверять списки, наших фамилий там не найдут, а что касается родителей, то мы дали Генке Рябову по три письма, чтобы он каждую неделю отправлял их нам домой. В письмах мы писали, как нам здорово живётся в пионерлагере. И про то, что нас хорошо приняли, и кормят здорово, и купаемся мы каждый день в речке. Кстати, речки там, возле лагеря, не оказалось. Но это не важно. Важно, чтобы родители думали, будто мы в лагере. Где-то через полчаса добрались мы до станции и на электричке поехали в Москву.
В Москве первым делом прибыли на вокзал и сдали свои чемоданы в камеру хранения. Потом, чтобы убить время, мы сходили в кино, затем пообедали в столовой. Хорошо там поели, потому что запасы съестного у нас закончились ещё в автобусе.
Конечно, мы в столовой экономили, брали самые дешёвые блюда, но всё равно наелись до отвала. Потому что налегали на компот с хлебом. А потом пошли в парк и купили себе два пломбира за 48 копеек. Эх, давно мы не ели такого вкусного мороженого! Зато теперь, сидя на скамейке в парке, мы отвели душу.
Не знаю, почему так говорят: «отвели душу». Никуда мы её не отводили, она при нас была, но мороженого поели всласть.
Времени ещё оставалось много, и мы снова пошли в кино и снова после кино ели мороженое, и у меня заболело горло. А у Серёги не заболело, потому что он закалялся – каждый день после зарядки обливался холодной водой. А я не люблю делать зарядку, а ещё больше не люблю обливаться холодной водой. Вот поэтому у меня горло и заболело. Тут одно из двух – либо закаляться, либо перестать есть мороженое по две порции в один день. Я решил, что я обливаться всё равно не буду, а буду есть только одно мороженое в день. Потому что две порции мороженого – это перебор, а одна – в самый раз. В общем, мы к десяти вечера прибыли снова на Курский вокзал, вытащили из чемоданов рюкзаки, которые там спрятали. В рюкзаки запихнули разные тёплые вещи – свитеры и рубашки. Чемоданы сдали назад, в камеру хранения, а сами с рюкзаками за спиной пошли на перрон.
Сели на лавку и стали ждать. Поезда нашего пока что не было. А тут подходит к нам какой-то парень, ставит перед нами на пол три стаканчика и говорит: