– Сейчас, еще секунду… – Каплер склонился над замком, пыхтя, как отличник на контрольной. – Сейчас…
Замок щелкнул, и дверь аудитории открылась.
– Вау! – воскликнул Силиконов и первым устремился внутрь. – Ну, Звон, куда ты эту чертову сумку закинул?
– Да вон туда! – Звонарев показал на старинную антресоль сбоку от преподавательского стола. – Только достать ее оттуда у меня росту не хватит…
– Это у тебя-то не хватит? – Маленький Каплер снизу вверх посмотрел на двухметрового Звонарева. – Как же ты ее туда засунул?
– Одно дело – туда, другое – оттуда! – рассудительно проговорил Звонарев, вставая на цыпочки. – Тогда я сумку просто забросил… нет, не хватает росту!
– Тогда тебе интересно было, – подал реплику Силиконов.
– Ну, видишь же – не хватает полметра! – вздохнул Звонарев и отступил от стены. – Если бы лестницу достать…
– Где же ее взять? – огорчился Каплер.
– С лестницей любой дурак сможет, а ты так попробуй!
– Может, стол придвинуть? – предложил Звонарев.
– Да ладно тебе – стол! – Силиконов оглянулся на дверь. – Еще припрется кто-нибудь на шум! Давай лучше ты встанешь к стенке, а я Илюшку тебе на плечи подсажу! Он легкий, ты его удержишь!
– Ага, он своими грязными сапогами мне плечи испачкает…
– Скажи спасибо, что не душу!
Звонарев вздохнул и прислонился к стене. Силиконов подсадил Каплера, и тот вскарабкался на плечи приятеля.
– Ух ты! – проговорил он, оглядевшись. – Какой отсюда классный вид! Звон, я теперь с тебя ни за что не слезу, мне тут нравится!
– Кончай прикалываться, ладно? – пропыхтел Звонарев. – Я дольше пяти минут не выдержу, сломаюсь… Хватай сумку и слезай!
– Жалко! – вздохнул Каплер. – А я думал – новый вид экстремального спорта придумал, катание на Звонаревых…
– Я тебя сейчас сброшу! – пообещал ему приятель.
– Ну-ну, уж пошутить нельзя! – Каплер запустил руку в антресоль, схватил сумку и заверещал: – Следующая часть программы – скоростной спуск!
Он спрыгнул на пол и протянул сумку Силиконову:
– Приземление прошло успешно, на землю доставлен образец лунного грунта!
– Ну ладно, можно сваливать! – проговорил Звонарев, отряхиваясь. – Каплер, ты бы хоть изредка ботинки чистил, а то у меня на плечах теперь помидоры разводить можно…
– А давайте поглядим, что там у Палкиной в сумке, из-за чего она так рассиропилась! – проговорил Каплер, потирая руки.
– Да что у нее там может быть, – отмахнулся Звонарев. – Расческа, конспект и прокладки…
– Нет, но должен же я знать, из-за чего рисковал жизнью! – не унимался Каплер. – Из-за прокладок я не согласен, я тогда эту сумку обратно зашвырну…
– Это еще неизвестно, кто больше рисковал! – проворчал Звонарев, отряхивая одежду. – Мне, может, твои грязные ботинки нанесли тяжелую психическую травму… я, может, навсегда разочаровался в людях…
– Ладно, не будем препираться, – прервал дискуссию Силиконов. – Посмотрим – и все…
Он расстегнул сумку… и нижняя челюсть у него отвисла.
– Ну, что там, что там? – потянулся к сумке маленький Каплер. – Ты чего прибалдел? Что у нее там?
– По… по… посмотри сам! – Силиконов протянул сумку.
– Ты чего это вдруг заикаться начал? – Каплер взял сумку в руки и заглянул в нее. – Ох ни фига себе!
– Ну вы чего – прикалываетесь опять? – Звонарев нагнулся, взглянул на содержимое сумки и лишился дара речи.
Сумка была набита аккуратными банковскими пачками денег.
Несколько минут славная троица хранила молчание, переваривая неожиданность.
Первым, как всегда, очнулся Каплер.
– Так кто же наша Галкина – наркодилер или подпольный миллионер?
– Понятно теперь, почему она боялась про сумку спросить! – добавил Силиконов, потирая бритую голову. – Я бы на ее месте тоже побоялся к себе лишнее внимание привлекать…
– Сколько денег! – выдохнул Звонарев, до которого, как до жирафа, все доходило медленнее.
– Это, Звон, ты правильно заметил, – усмехнулся Каплер. – Денег охренительное количество! Вопрос только один… вернее, два: откуда они у Машки и что с ними делать.
– Я столько денег только в кино видел! – протянул Звонарев мечтательно.
– Про что кино было? – деловито осведомился Каплер.
– Про колумбийскую мафию. Там двое ребят тоже случайно чемодан с деньгами нашли… Нет, но это же надо, сколько денег!
– Ты губу-то не раскатывай, – остановил его трезвый Силиконов. – Ты напомни лучше, чем в том фильме все закончилось?
– Поубивали всех… одного застрелили, а второго вообще бензопилой…
– Вот именно! Эти деньги явно криминальные, так что с ними связываться – себе дороже… я вот, например, не хочу, чтобы меня бензопилой…
– Да я и не собирался! – обиженно проговорил Звонарев. – Отдадим сумку Машке, сделаем вид, что не знаем, что в ней… а лучше даже не отдадим, а подсунем ей незаметно, чтобы не догадалась…
– Первым делом нужно за Галкиной последить! – оживился Каплер. – Выяснить, с кем она связана и откуда у нее такие бабки. Сначала проследим, а потом уже подумаем, что делать с этой сумкой…
Для начала Каплер спрятал находку под свою пеструю хламиду.
До конца занятий он так и проходил, а потом все трое с загадочными лицами потянулись к выходу.
– Ну, пока… – Лена Симакова махнула рукой и зашагала к скверу, где ее поджидал длинноволосый парень. Маша знала, что это Гарик – большая Ленина любовь, однако в последние несколько дней Лена за Гариком не бегала, а только ругала его на все корки и обещала бросить.
Маша ссутулилась под грузом безрадостных мыслей и побрела к автобусной остановке. Вдруг рядом с ней остановилась серая машина, распахнулась дверца, и улыбчивый кавказец в шапке с козырьком проговорил:
– Садись, дэвушка, подвезу!
– Спасибо, не надо! – ответила Маша, опасливо попятившись. – У меня и денег нет…
– Садись, красивая, я тебя бэз дэнег подвезу!
– Без денег тем более не хочу. – Маша отступила еще на шаг и завертела головой, отыскивая знакомых. Она не испугалась, но знакомое лицо прибавило бы ей сейчас уверенности.
– Нехорошо, девушка, невежливо! – раздался вдруг над самым ее ухом тихий холодный голос. – Человек вам по-хорошему предлагает, а вы отказываетесь… это невежливо – хорошего человека обижать!
– В чем дело? – возмущенно воскликнула Маша. – Я пока еще сама себе хозяйка…
– Это ты так думаешь, Маша, – проговорил тот же холодный голос. – А на самом деле все обстоит иначе.
Маша обернулась, чтобы увидеть обладателя холодного голоса.
Он стоял совсем близко, вплотную к ней.
Это был крупный сутулый мужчина средних лет. Его левую щеку уродовал кривой шрам.
И тут Маше стало страшно.
Не уродливый шрам незнакомца испугал ее, а его глаза – холодные, равнодушные глаза цвета студеной талой воды. Такие же холодные, такие же равнодушные.
И еще – то, что только сейчас дошло до нее: он назвал ее по имени. Значит, это не ошибка. Не случайность. Это – то страшное, неожиданное, грозное, что обычно происходит только с другими…
Незнакомец придвинулся к ней еще ближе, приобнял ее левой рукой, прижал ее к своему боку – и она почувствовала сквозь одежду холодное прикосновение стали.
Она хотела вскрикнуть – и не смогла, горло перехватил ледяной мучительный спазм. Она хотела вырваться, броситься наутек – но холодная сильная рука сжала ее плечо, как стальные клещи, и подтолкнула к серой машине.
Вокруг шли веселые, оживленные ребята, студенты ее института. Они разговаривали о своей жизни, о лекциях и экзаменах, о вечеринках и тусовках – и никому не было до нее никакого дела. Машу словно изъяли холодной сильной рукой из жизни и поместили за толстое, прочное стекло, как рыбу в аквариум.
Как будто для довершения эффекта внезапно все звуки вокруг нее исчезли, мир сделался беззвучным, как будто его опустили в толстый слой белой ваты. Нет, она действительно отделена от всего мира толстым стеклом, сквозь которое не доносится ни один звук…
Ни один звук, кроме холодного властного голоса:
– Садись в машину! Не заставляй меня делать тебе больно!
Всего в двадцати метрах Маша увидела Лену.
Подруга бурно ссорилась со своим приятелем, размахивала руками, что-то ему вдалбливала…
Господи, как это хорошо – жить нормальной человеческой жизнью, где есть ссоры и примирения, выяснение отношений… Где нет этого холодного, властного голоса и этих безжалостных глаз цвета талой воды!..
А сейчас она одна, совершенно одна, впрочем, как и всегда. Друзья, подруги – все исчезло, никто за нее не заступится.
Внезапно она вспомнила слова старого милиционера Василия Макаровича и про маяк тоже вспомнила. Средняя пуговица, там нужно что-то нажать… Маша взялась за пуговицу, невольно помедлила и нажала на маленькую кнопку.
– Садись, – недовольно повторил человек со шрамом и подтолкнул ее к машине.
Пуговица выскользнула из Машиных рук и покатилась по асфальту, Маша так и не поняла, сумела ли она нажать, где нужно.
Она шагнула вперед, колени ее подогнулись, и сильная холодная рука втолкнула ее на заднее сиденье.
Человек со шрамом сел рядом, и машина резко сорвалась с места, влилась в поток машин. Пуговица осталась валяться возле поребрика.
Ледяной спазм отпустил Машино горло, и она забормотала, запричитала:
– Вы меня с кем-то перепутали! Зачем я вам нужна? У меня нет денег! Вы, наверное, ошиблись!
Человек со шрамом повернулся к ней и проговорил спокойно, веско, равнодушно:
– Сиди, Маша! Сиди и помалкивай! Ни с кем мы тебя не перепутали!
– Я не Маша! – вскрикнула девушка в надежде обмануть, перехитрить судьбу. – Маша – моя подруга, мы с ней только что распрощались, а я – Лена, Лена Симакова…
Водитель-кавказец полуобернулся, вопросительно взглянул на человека со шрамом. Но тот, не шевельнув ни одним мускулом, процедил сквозь зубы:
– На дорогу лучше смотри, Муса! Девчонку не слушай! Она тебе сейчас и не то скажет! Назовется королевой Непала, лишь бы выпутаться!