Устройство медленно вошло в один из широких пазов. Жужжание усилилось — бур вгрызся в древний лед девятью футами глубже. В другой паз нырнул шланг, и талая вода вновь хлынула на пол пещеры. Рядом повисла еще одна механическая рука, готовая, если будет нужда, поддержать ледяной параллелепипед.
На отсечку торца времени ушло меньше, и через десять минут бур вернулся. По знаку Крила рабочие завели в пазы толстые брезентовые ремни и зацепили их двумя крюками.
Конти снова посмотрел на Фортнема и Туссена.
— Мне нужен хороший кадр. Причем с первой попытки.
Фортнем заглянул в объектив, проверил звук и кивнул.
Конти опустился на четвереньки, вглядываясь в лед и чуть ли не водя по нему носом. Фортнем снимал каждое движение режиссера.
— Поехали, — наконец сказал Конти, вставая.
Объектив у него на шее слегка покачивался, словно подчеркивая, кто тут самый главный.
Крил взмахнул рукой. Вновь взревели машины, заработала установленная на платформе лебедка. Послышался лязг натягивавшихся тяжелых цепей, прикрепленных к крюкам. Несколько мгновений все молча слушали, как воет двигатель и трещит не желающий отдавать свое лед. Затем с негромким скрежетом, от которого, казалось, содрогнулась сама гора, огромный блок начал выпрастываться из толщи.
— Аккуратнее, — сказал Крил.
Конти посмотрел на Фортнема.
— Возьмите в кадр оборудование. Снимайте нежно, с любовью. Ведь именно оно извлекает наше сокровище из ледяной тюрьмы.
Медленно, очень медленно зверь покидал ложе, на котором покоился тысячи лет. Ученые придвинулись ближе, обмениваясь замечаниями и поспешно делая записи. Маршалл стоял вместе с остальными, не отводя от происходящего взгляда. Ледяной блок выглядел полностью непрозрачным и даже грязным в безжалостном сиянии прожекторов. Внутри его будто бы что-то клубилось, а огромные грани к тому же покрывало множество крошечных, правильной формы бороздок, пробитых лучом.
«Господи, — подумал Маршалл, невольно захваченный зрелищем. — Эта махина весит не менее четырех тонн!»
Стрела крана поднималась все выше и выше, пока верхушка ее не ткнулась в лавовый свод. Какая-то цепь дала слабину, и блок, повисший было свободно, резко накренился, царапнув углом заснеженный пол и едва не задев Фарадея, настраивавшего эхолокационный спектрометр. Все бросились врассыпную, сбивая друг друга с ног.
— Выравнивайте! — крикнул Крил.
Лебедка протестующе заскрежетала — оператор увеличил мощность до максимума. Блок наклонился, сильно раскачиваясь, затем медленно опустился торцом на пол пещеры. Оператор крана на мгновение уменьшил мощность, после чего медленно и осторожно снова поднял ледяной брус, развернул и опустил на платформу. Послышалось резкое шипение гидравлических амортизаторов. Под объективами камер несколько рабочих закрепили блок на машине и набросили на него тяжелый изолирующий брезент. Через несколько минут все завершилось — машины двинулись в обратный путь по туннелю, бесчисленные опоры снимали и укладывали в мешки. Замороженный зверь ехал к хранилищу-холодильнику, где ему предстояло покоиться взаперти, пока не придет время растопить лед и непосредственно в прямом эфире показать финал этой акции миллионам.
Конти с нескрываемым удовлетворением окинул взглядом туннель.
— Берем отъезжающую технику в кадр, — сказал он Фортнему. — Триумфальное продвижение к выходу, затем спуск к базе. Снимите побольше материала. И на том закончим.
Он повернулся к Маршаллу.
— Итак, интервью.
10
Когда они вновь оказались в приятно обволакивающем тепле вестибюля, Конти кивком повелел звукооператору и Туссену остаться с ним, затем поглядел на Маршалла.
— Мы могли бы побеседовать в вашей лаборатории?
— Идемте.
Маршалл повел небольшую группу вниз по центральной лестнице и широкому коридору, после чего свернул направо и остановился у полуоткрытой двери.
— Это здесь.
Конти заглянул внутрь и быстро осмотрел помещение.
— Это ваша лаборатория?
— Да, а что?
— Слишком тут пусто. Где все оборудование? Образцы? Пробирки?
— Мои образцы хранятся в холодильной камере дальше по коридору. Мы выделили отдельные помещения для научного оборудования, хотя большая часть его осталась в Вуберне. Основная задача данной экспедиции — наблюдения и сбор образцов, анализ будет позже.
— А пробирки?
Маршалл слегка улыбнулся.
— Палеоэкологам пробирки ни к чему.
Конти ненадолго задумался.
— Я заметил более подходящую лабораторию несколькими дверями раньше.
— Подходящую? — переспросил Маршалл.
Но Конти уже шел назад по коридору, ведя за собой звукооператора и оператора. Пожав плечами, Маршалл двинулся следом.
— Здесь.
Конти остановился у входа в помещение, где каждую горизонтальную плоскость заполняли бумаги, распечатки, пластиковые контейнеры для образцов и приборы.
— Но это лаборатория Райта, — возразил Маршалл. — Не станем же мы разговаривать там.
Конти поднес к глазу висевший у него на груди объектив, разглядывая сквозь него Маршалла.
— А почему?
Маршалл заколебался, вдруг осознав, что, собственно, нет никаких причин, по которым они не могли бы воспользоваться лабораторией Фарадея.
— В таком случае… почему бы вам не взять интервью у него?
— Потому что, доктор Маршалл, — как бы вам это объяснить поделикатнее? — доктор Фарадей не слишком киногеничен. У вас же вид истинного ученого. Так мы можем продолжить?
Маршалл снова пожал плечами, обнаружив, что не так-то легко возражать человеку, который рассматривает тебя сквозь диковинный объектив.
Конти, не отрываясь от объектива, вошел в помещение и показал Туссену, где расположить камеру. Тот прошел в заднюю часть лаборатории, звукооператор за ним.
— Доктор Маршалл, — сказал Конти, — мы хотим снять, как вы входите и садитесь за стол. Готовы?
— Думаю, да.
Конти опустил объектив.
— Мотор.
Заработала камера. Маршалл вошел в лабораторию и остановился, увидев груду бумаг на стуле Фарадея.
— Стоп! — Конти смахнул бумаги на пол и опять выставил Маршалла в коридор. — Попробуем еще раз.
Маршал снова вошел в лабораторию.
— Стоп! — рявкнул Конти, хмуро глядя на него. — Не идите как на прогулке. В каждом вашем шаге должно чувствоваться волнение. Вы только что совершили выдающееся открытие.
— И какое же это открытие?
— Саблезубый тигр, конечно. Пусть зрители ощутят ваш энтузиазм. Пусть они поймут с вашей помощью, насколько сенсационна такая находка.
— Не понимаю. Я думал, весь цирк связан только с вытапливанием кота изо льда.
Конти закатил глаза.
— Нельзя же занять семьдесят четыре с половиной минуты телевизионного времени только этим. Давайте придерживаться программы, доктор Маршалл. Нам нужно показать всю предысторию обнаружения зверя. Зрители должны на сто процентов поверить в ее подлинность. Мы вскроем хранилище только в конце передачи.
Маршалл медленно кивнул, изо всех сил стараясь уверовать в важность необходимости «придерживаться программы». Несмотря на то что всякого рода искусственность всегда претила ему, он попытался о том позабыть, принося в жертву зрелищности свои принципы и предпочтения. Он еще раз напомнил себе, что Конти — отмеченный множеством наград режиссер, что его «Роковые пучины» стали чуть ли не поворотным событием в современном документальном кино, а также что обращение к миллионной аудитории может оказаться полезным в плане продолжения изысканий. Короче, он опять вышел за дверь.
— Мотор! — крикнул Конти.
Маршалл с напускной бодростью вошел в лабораторию, уселся за стол и сделал вид, будто что-то выискивает в лежащем на нем ноутбуке.
— Стоп, снято, — сказал Конти. — Намного лучше. — Он обошел вокруг стола. — А теперь я задам вам несколько вопросов без съемок. Затем вы ответите на них перед камерой. Не забывайте, что в окончательной версии вопросы будет задавать Эшли, не я. — Он заглянул в свой блокнот. — Почему бы не начать с объяснений, как вы здесь оказались?
— Конечно. Тому три причины. Во-первых, мы хотели выяснить влияние глобального потепления на субарктическую окружающую среду, особенно на ледники. Во-вторых, для этого нам нужно было найти нетронутое цивилизацией место, чтобы провести сравнительные анализы. В-третьих, нами руководило желание обойтись относительно небольшими расходами. База «Фир» удовлетворяет всем трем условиям.
— Но почему именно эта гора?
— Из-за ее ледника. Изучение отступления ледников — прекрасный способ оценить глобальное потепление. Позвольте, я поясню. Верхняя часть ледника, та, куда падает снег, известна как зона накопления. Нижняя часть, подножие ледника, — зона размыва. Именно там происходит потеря льда из-за таяния. Здоровый ледник обладает большой зоной накопления. А этот ледник — Фир — здоровым не назовешь. Его зона накопления слишком мала. Доктор Салли фиксировал скорость его отступления. На формирование ледника потребовалось десять тысяч лет, но больше всего тревожит то, что он отступил на сто футов всего лишь за последние двенадцать месяцев…
Он замолчал. Туссен опустил камеру, а Конти снова уставился в блокнот. «Время — деньги», — напомнил себе Маршалл.
Конти поднял взгляд.
— Еще раз, каково научное название найденного кота, доктор Маршалл?
— Смилодон.
— И чем питались смилодоны?
— Именно это мы намерены выяснить поточнее. Содержимое его желудка должно показать…
— Спасибо, доктор, я понял. Давайте придерживаться общих тем. Этот кот был хищником?
— Все кошачьи — хищники.
— Они ели людей?
— Полагаю, да. Когда им удавалось кого-нибудь сцапать.
На лице Конти промелькнуло раздражение.
— Не могли бы вы заявить это перед камерой?
Маршалл посмотрел на камеру и, чувствуя себя довольно глупо, сказал:
— Смилодоны ели людей.
— Отлично. А теперь — что вы ощутили, доктор Маршалл, когда обнаружили этого хищника?