Диаметр торчащего над сугробами сегмента купола был не менее полукилометра. Дыр в нём имелось предостаточно, и какой из них воспользовалась группа Динары, я мог лишь догадываться. Беря во внимание курс, которым она вела экспедицию, та должна была проникнуть на площадь с юга. Мы приближались к ней с северо-востока. И потому имели основания полагать, что даже если Грободел предупредил исследователей о нашем побеге, вряд ли у них хватит солдат оцепить всю полусферу. А вот расставить в местах нашего вероятного вторжения дозорных — это им вполне по силам. Но интуиция подсказывала мне, что они в первую очередь остерегаются всё-таки не нас, а биомехов и егерей Ковчега. Поэтому, дабы не распылять зазря огневую мощь, «светочи» возьмут под контроль лишь территорию, прилегающую к «Лототрону», и организуют оборонительный периметр внутри купола, а не снаружи.
У нас не осталось времени выбирать, где входить под свод этого монументального сооружения. Рискуя в любой момент быть обнаруженными и с воздуха, и с площади, мы двинули к ближайшей бреши. Но, прежде чем достигли её, нам пришлось, как и в НГУ, взбираться на снежную гряду, образованную у подножия купола сходящими с него лавинами. А их за зиму скатилось столько, что сегодня этот вал, опоясывающий купол, напоминал плохо обработанный драгоценный камень в столь же грубой оправе.
В отличие от ветра, создающего из снега аккуратные барханы, лавины превращали воздвигаемый ими курган в сплошное нагромождение снежных глыб. Достаточно крепких, чтобы по ним можно было карабкаться без снегоступов, но сваленных в таком беспорядке, что на преодоление этой кручи мы затратили немало времени и сил. Вдобавок прошедший снегопад как назло засыпал большинство пригодных для восхождения выступов и трещин. Я был вынужден прокладывать дорогу практически на ощупь, разгребая предательский снег и руками, и ногами.
Для ускорения штурма пришлось опять прибегнуть к тактическому перестроению, поменяв местами арьергард и центр. Теперь на труднопроходимых участках склона Жорик подсаживал Тиберия, а я одновременно тянул его вверх за здоровую руку. После чего помогал напарнику, если ему это было необходимо. А потом вновь брался ворошить снег, выискивая под ним необходимые мне точки опоры.
Однажды, когда мы преодолели примерно две трети склона, он содрогнулся под нами, а со стороны невидимого нам противоположного края площади послышался низкий зловещий гул. Тут же справа и слева от нас скатились две небольшие осыпи. Но это были лишь безобидные отголоски той лавины, что сошла с вершины купола где-то в западном его секторе.
Перед тем, как лезть на кручу, я удостоверился, что у нас над головами не нависает ничего подобного. Однако предугадать наверняка, где разразится очередной обвал, было нельзя. Какой бы монолитной ни выглядела венчающая полусферу снеговая шапка, от неё где угодно и когда угодно мог оторваться и скатиться вниз кусок весом в полсотни тонн. Неведомо, сколько тел оттает весной вокруг площади Маркса, но то, что их будет немало у подножия купола, можно не сомневаться. И у нас также имелись все шансы пополнить эту мрачную статистику своими скромными именами.
К счастью, нам не довелось сложить свои головы в шаге от цели. Что, по большому счёту, неудивительно. Вырваться из жуткой ловушки, упасть относительно невредимыми с огромной высоты, а потом отдать концы, банально получив по башке снежной глыбой — разве это справедливо?… Хотя для Фортуны — плёвое дело выкинуть такой кульбит с любым человеком: и с нищим оборванцем, и с Наполеоном. Но, как бы то ни было, всё же не каждый день она разыгрывает с нами такие злорадные шутки, и пока что мы продолжали пользоваться её благорасположением.
Проникнув под купол через брешь величиной с гаражные ворота, мы скатились по наметённому в неё сугробу на первую из четырёх внутренних галерей, что опоясывали полусферу изнутри ярусами-кольцами. Самым широким было нижнее кольцо, самым узким соответственно верхнее. Правда, верхним оно стало лишь недавно. Прежде эта галерейная система обладала ещё и пятым уровнем: оборудованной под самым сводом смотровой площадкой, которую соединяли с четвертым ярусом несколько ажурных лестниц. Сегодня и она, и лестницы валялись разбитыми на земле. Прямо посередине площади — там, куда они рухнули либо при Катастрофе, либо уже после.
Галереи также претерпели немало разрушений, и теперь ни одно из колец-уровней не являлось сплошным. Перекосившиеся, прогнувшиеся, а кое-где и обвалившиеся, они топорщили прутья лопнувшей арматуры и зловеще скрежетали болтающимися на ней фрагментами настила. Ранее все ярусы соединялись между собой десятками лифтов. Большинство из них сохранилось поныне, но, само собой, не функционировало. Так же, как сохранились местами и накренившиеся лестничные переходы. Но пользоваться ими сегодня можно было лишь на свой страх и риск.
Растущие вдоль внутренней поверхности купола металлорастения оплетали его каркас и повышали устойчивость пострадавшей в Катастрофе конструкции. Но на всё остальное, что находилось под полусферой, они влияли пагубным образом. Растущие автоны прорывали настил галерей, корежили их опорные балки, прорастали сквозь каждое уцелевшее на площади здание, а саму её изрыли настолько, что через возникшие по их вине провалы была видна находящаяся под площадью станция метро. Удручающая картина, если вдобавок представить, каким красочным, веселым и многолюдным было это место до сентября 2051 года. Теперь же оно ничем не отличалось от прочих уголков нынешнего Новосибирска и его накрытых Барьером окрестностей.
Снега по сравнению с тем, что творилось снаружи, тут было немного — столько, сколько его намело и нападало за зиму в купольные бреши. Здесь можно было безо всякого бурения измерить уровень выпавших за зиму в Новосибирске осадков, просто глянув на город изнутри сквозь прозрачную стену. На левобережье творилось то же самое, что и по другую сторону Оби: оно было погребено под слоем снега высотой с четырёхэтажный дом. Полусфера была погружена в чудовищные сугробы примерно на треть, и сегодня площадь Маркса находилась словно под водолазным колоколом. Он позволял сидевшему в нём наблюдателю изучать снежную толщу в разрезе практически на любой глубине, вплоть до самой земли.
Сектор нижней галереи, на который мы выбрались, был повреждён упавшими на него фрагментами верхнего яруса. Они пробили настил и, снеся заодно несколько опорных балок, согнули пролёт почти под прямым углом. В месте прогиба скопилось множество обломков, среди которых можно было укрыться, передохнуть и осмотреться получше. Чем мы, дабы не маячить на виду, и воспользовались.
Несмотря на то что за пределами площади был ещё день, здесь уже царили сумерки. Лучи клонящегося к закату солнца проникали в бреши и не заметённые снегом стёкла купола, но этого света едва хватало на то, чтобы осветить его изнутри. Впрочем, для беглого изучения обстановки этой иллюминации вполне хватало, а большего нам пока и не требовалось.
Первое, что бросилось мне в глаза, — странное световое мельтешение в центральной части площади. Несколько неярких огней метались хаотично во все стороны, но не выходя за некий отведённый им предел. Первая мысль, что пришла мне в голову при виде их, была о всполошившихся охранниках экспедиции. Они не заметили нас, но, возможно, наше вторжение зафиксировали какие-то датчики. И теперь чистильщики, включив фонари, суматошно бегали туда-сюда, запрыгивали на камни и спрыгивали с них, пытаясь высмотреть среди окрестных руин приближающегося врага…
Нет, ерундовая гипотеза. Не стали бы часовые носиться по лагерю с фонарями, будто ошалелые паникёры. Всё-таки они — солдаты, а не сброд пугливых, неопытных сталкеров. Да и движение огней было не хаотичным, как показалось вначале, а равномерным и упорядоченным. Все они вращались с неодинаковой скоростью по отдельным эллиптическим орбитам вокруг невидимого мне отсюда общего для них центра. Плоскость каждой орбиты была разная, но их размеры выглядели одинаковыми, и, значит, все они явно пересекались между собой. Тем не менее летающие источники света не сталкивались. Либо они просто проходили один сквозь другой, подобно двум солнечным зайчикам, либо разность их скоростей была настолько выверенной, что в этой движущейся замкнутой системе не возникало никаких конфликтов.
Огни не врезались друг в друга, зато лихо пролетали через все встречающиеся у них на пути препятствия. Я пригляделся получше: нет, это происходило не бесследно. Везде в местах их столкновений виднелись сквозные отверстия диаметром с абрикос. Торчащий вертикально обломок площадки пятого яруса — этакая гигантская железная долька — находился возле гипотетического центра вращения «светляков» и был испещрен дырами, будто его обстреляли картечью. Но больше всего меня заинтересовали огни, плоскости чьих орбит пересекались с землей. Пролетая через неё, «светляки», похоже, не испытывали особых затруднений, поскольку сумели пробить для себя в земной тверди каналы. Довольно длинные и глубокие для того, чтобы сделать уверенные выводы о заключённой в каждом из этих огней энергии.
— Здесь что-то не в порядке! — негромко произнёс Тиберий, проводя разведку местности посредством сканеров «Доки». — «Лототрон» на месте, но вокруг него нет ни единой живой души. Это, смею вам заметить, категорически ненормально! Так не должно быть!
— А если все они просто собрались в палатке перекусить или обсудить какую-нибудь проблему? — робко предположил Жорик. Странное безлюдье на площади — или, говоря точнее, отсутствие там Динары, — обеспокоило Дюймового больше всех нас.
— Тиберий не ошибся: тут и впрямь никого нет, — сказал я, прекратив наблюдать за летающими огнями (без сомнения, это и была нужная Свистунову ловушка) и переключив внимание на то, что происходило рядом с ними. — Даже перемещайся мы со скоростью молний, обогнать экспедицию нам не удалось бы. И она не могла пройти мимо «Лототрона». Стало быть, напрашиваются три версии: либо «светочи» досюда не дошли, погибнув по дороге, либо дошли, но, по какой-то причине здесь не остались, либо они заметили нас на подходе к куполу и попрятались, чтобы устроить засаду. Так или иначе, но пока мы не подойдём ближе, нам это точно не определить.