– Вдо-о-оль по Питерско-о-ой…
Андрис едва не свалился со стула! Он даже побледнел от шока и неожиданности.
Аля залихватски подмигнула ему и, уперев в бока уже обе руки, продолжила:
– По Тверско-о-ой-Ямско-о-ой, эх!..
А дальше – с мелкими частыми притопываниями и прихлопываниями в такт:
– Едет миленькой, сам на троечке, едет лапушка по просёлочкам!..
С лица Петухова медленно уходила бледность, зато глаза делались всё круглее и круглее, как у мультяшного персонажа, при этом сам он не произносил ни звука, молча наблюдая за Алиным выступлением. Она старалась не слишком вникать в его мимику, чтобы не испугаться и не запороть номер – просто пела, и приплясывала, и ухала, и эхала в нужных моментах, чтобы добиться наибольшей аутентичности.
Наконец песня была допета.
Аля с преувеличенной серьёзностью отвесила Петухову поклон.
– Исполняет Бурлакова Фрося…* – пробормотал он вполголоса.
– Кукушкина Аля, – машинально поправила она его.
– Аля… – задумчиво повторил он. – Аля. А скажите-ка мне, Аля… Что это сейчас такое было?
__________________________________
* Отсылка к знаменитому эпизоду из советского фильма “Приходите завтра” (1963).
И вот тут Але впервые стало по-настоящему страшно, что она перегнула палку.
То есть перегнула-то она её в любом случае, но… не слишком ли эксцентричным был её перформанс даже для современного человека широких взглядов? Всё-таки она явилась не в кабаре и не на прослушивание в оперетту.
По жизни Аля совершенно не была склонна к эпатажу, но иногда на неё что-то находило… “пёрло”, как говорила Кудрявцева. И тогда, не помня себя, Аля совершала по-настоящему сумасбродные поступки.
Так, на первом курсе по Ленкиной просьбе она вскарабкалась ночью на берёзу, которая росла перед домом, где жил один из институтских преподавателей, и прокричала в раскрытое окно признание в любви. Не от своего лица, конечно, а от имени Кудрявцевой: подруга была тайно влюблена в историка, но не решалась признаться. Вернее, она была не против, чтобы он узнал о её чувствах, но только чтобы это случилось как бы само собой, без её вмешательства.
Аля порядком утомилась от сердечных страданий подруги и заколебалась гулять каждый вечер кругами вокруг дома не ведающего о Ленкиной любви педагога, поэтому в конце концов предложила: “Если ты боишься ему сказать, давай это сделаю я?”
Тогда им обеим это показалось прекрасной идеей: забраться по дереву на уровень третьего этажа и заорать: “Валерий Леонидович! Лена Кудрявцева из группы номер двенадцать вас любит!” То, что историк не закрывает ночью окна, они уже выяснили, так что услышать любовный вопль бедолага должен был по-любому.
Подгоняемая адреналином и азартом, Аля буквально вспорхнула наверх, прокричала заветную фразу и собралась было так же легко вернуться на землю, но… почему-то оказалось, что спускаться гораздо страшнее и опаснее, чем подниматься. Она неловко завозилась, цепляясь за ветки и ища, куда бы поставить ногу… и в этот самый миг в комнате преподавателя вспыхнул свет, а сам он нарисовался в окне с гневным возгласом:
– Что вы делаете?! Вы с ума сошли?!
Это было торжество Алиного позора. Валерий Леонидович выбежал во двор со стремянкой и, самолично вскарабкавшись на неё, помог Але спуститься. Кудрявцева куда-то испарилась со страху, и историк затем долго отчитывал студентку Кукушкину за неподобающее аморальное поведение – разумеется, он не запомнил, чьё имя она кричала, и вообразил, что это Аля сама так оригинально призналась ему в любви.
Она потом со скрипом сдала ему зачёт в зимнюю сессию – препод будто нарочно к ней цеплялся, хотя Аля знала материал. А у Кудрявцевой после того эпизода любовь как-то быстро сошла на нет.
И вот теперь – здесь, в кабинете Петухова – Аля снова почувствовала, что, пожалуй, хватила лишку. Однако нужно было хотя бы объясниться. Помирать – так с музыкой!
– А вы не догадались, Андрис Макарович? – спросила она, выдавив из себя улыбку. – Об истории Москвы так много можно рассказать в песнях, а не только в сухих цифрах и фактах! Нужно, чтобы гости столицы слушали экскурсовода с открытым ртом, а не пропускали половину информации мимо ушей, отвлекаясь на то, чтобы запостить селфи в инстаграм.
– А что вы хотели рассказать… этой песней? – кашлянув, спросил он, и Але показалось, что в уголке рта Петухова прячется смешинка.
Это несколько приободрило.
– Ну как же! Почему москвичи часто называли улицу Тверскую-Ямскую – Питерской?
Он выпрямился в кресле, внимательно и цепко взглянул на неё:
– И почему же?
– Площадь Тверской заставы была началом маршрута в Санкт-Петербург, именно отсюда ямщики брали пассажиров, которые держали путь из первопрестольной в столицу империи. “Вдоль по Питерской” – это же ямщицкая песня! Вот на этом участке пути, где-то здесь, она и родилась… Правда, точной даты зарождения нет, но первое официальное упоминание можно найти в сборнике народных песен Мельгунова, выпущенного в конце девятнадцатого века, – выпалила Аля.
Губы Андриса тронула лёгкая улыбка.
– Что ж, убедительно… и вы собираетесь петь для туристов на протяжении всего маршрута? А хватит ли песен на целую Москву?
– Ну вообще я могу, – насупилась Аля, – хотя и не ставила это своей задачей. Главное, что я хотела сказать – к любой экскурсии можно подойти творчески, с огоньком! А песен о Москве очень много, на самом деле.
– Аля, скажите, у вас… профильное образование? – серьёзно поинтересовался Андрис. – Вы оканчивали какой-то вуз, связанный с индустрией туризма?
– Нет, – вынуждена была признаться она, – я педагог. Историк. Но у меня немаленький опыт работы гидом! – спохватилась Аля и выложила последний козырь. – Да вы же сами были на моей экскурсии, помните?
Брови Андриса вопросительно приподнялись. Аля назвала дату и город… и он тут же изменился в лице.
– Не может быть, – выговорил он в замешательстве. – Так это были вы?!
– Э-э-э… – замялась Аля, осторожно подбирая слова. – Ну, смотря что вы имеете в виду.
Андрис тоже вскочил с кресла, быстро вышел из-за стола и остановился в полуметре от Али, смутив и немного напугав её таким явным нарушением дистанции. Ей даже показалось на мгновение, что он сейчас схватит её за плечи и хорошенько встряхнёт. Аля и сама не заметила, как снова засмотрелась на его губы, а потом взгляд скользнул выше – к глазам Петухова… и она увидела небольшой, но всё же довольно различимый шрам над его левой бровью.
– Та самая девушка-зажигалочка из пещеры с привидениями, которая устроила наикрутейшую экскурсию из всех, на которых я когда-либо бывал? – теперь он смотрел на неё с неприкрытым восхищением.
Аля покраснела. Слышать это было безумно приятно, но… о ней ли? Точно ли он вспомнил именно её, Алю, а не перепутал с кем-нибудь ещё? Синдром самозванца как всегда дал о себе знать в самый неподходящий момент. Но ведь в Москву Петухов звал её совершенно серьёзно, не понарошку, этого она не могла себе нафантазировать!
Он и сам развеял её сомнения, воскликнув в искренней досаде:
– Аля, я же тогда целый месяц ждал вашего звонка и надеялся, что вы передумаете!
– Ну… вот, – она опустила глаза. – Считайте, что передумала.
– Господи, но как же так вышло, что я вас не узнал? Простите, пожалуйста. Вы… кажется, немного изменились с тех пор.
Угу, потому что сейчас Аля была в нарядном платье, на каблуках, с причёской и при макияже. Тогда же она оделась предельно просто, зато тепло и удобно: шипованная обувь, тёплый свитер и куртка, штаны и даже перчатки, поскольку максимальная температура внутри пещеры составляла всего четыре градуса тепла. Волосы Аля убрала в низкий хвост на затылке, на лице ноль косметики – вот и весь её образ в тот день. “Девушка-зажигалочка…” Надо же, какой она ему запомнилась. Интересно, а какой он видит её сейчас?
– Что, это и правда было так круто? – уточнила она застенчиво. – Я имею в виду экскурсию.
– Да не то слово! – горячо заверил Андрис. – Все эти каменные лабиринты, летучие мыши, узкие проходы, которые мы преодолевали буквально ползком… А помните, в одном из залов вы велели группе замолчать, и мы услышали звук органа?!
– Ну конечно, я помню, – Аля не могла не улыбнуться его восторженной пылкости. – Это одно из самых загадочных явлений в пещере, так до сих пор и не получившее чёткого научного объяснения.
– А когда вы заставили нас карабкаться до выемки с “волшебным” камнем, чтобы коснуться его и загадать желание? – он засмеялся. – А потом мы устроили привал, чтобы перекусить, и вы так красочно и убедительно рассказывали, что местные жители частенько видят здесь призраки пропавших братьев, в честь которых и была названа пещера… Честное слово, у меня тогда кусок встал поперёк горла, хотя вообще-то я не из пугливых!
– Да, братья Вебер – сыновья аптекаря, которые, как принято считать, заблудились в лабиринтах грота в начале девятнадцатого столетия и пропали навсегда… – кивнула Аля. – С их исчезновением связано много легенд. Самая страшная гласит, что один из братьев сошёл с ума от голода и сожрал другого, – и Аля обворожительно улыбнулась.
Петухов продолжал смотреть на неё с восторгом и явным удовольствием, и Аля наконец поверила, что он и правда ждал её, что он и в самом деле искренне рад её видеть.
– Послушайте, Аля… Вот что – давайте-ка сейчас выпьем кофе! – сказал он решительно. – Вы ведь пьёте кофе? Составите мне компанию?
Она поняла, что дело на мази, и расслабленно выдохнула.
– С огромным удовольствием, Андрис Макарович!
– Андрис. Можно просто Андрис, – и он окинул её таким взглядом, что Аля снова смутилась как школьница.
Покачивая бёдрами, в кабинет вошла – нет, скорее вплыла – секретарша с подносом. Та самая, “Мисс Вселенная”. Составив на низкий столик чашки и вазочки с печеньем, она вопросительно взглянула на босса.
– Спасибо, Ксюша, – благосклонно кивнул он ей. – Можешь идти.