Невозможно было ни с чем перепутать интонацию, с которой он это произнёс. “С Мартой…” Это женское имя прозвучало из его уст практически с благоговейным придыханием, словно было сладчайшей, волшебной, дивной музыкой.
– Она училась на соседнем факультете. В неё был влюблён весь универ, ну и я, естественно, тоже, потому что… ну потому что в неё просто невозможно было не влюбиться, – усмехнулся Андрис. – Она была удивительно красива – смуглая кожа, светлые длинные волосы, зелёные глаза, фигура, от которой у парней срывало крышу… У неё всегда было море поклонников, – он покачал головой, словно сам удивлялся тому, что собирается дальше сказать. – А она почему-то выбрала меня.
Аля как раз не видела в этом факте ничего удивительного: если бы ей самой предложили сделать выбор, она совершенно точно тоже предпочла бы Андриса, даже если выбирать пришлось бы из миллиона мужчин. Он самый лучший по умолчанию настроек – теперь она в этом не сомневалась. Но задело её вовсе не удивление, с которым он произнёс эту фразу, а то, как он рассказывал о Марте, тон его голоса, его говорящий взгляд… Было совершенно очевидно, что та девушка очень много значила для него… или до сих пор значит? Но совершенно ясно, что раньше он буквально сходил по ней с ума.
Аля изо всех сил постаралась не выдать охватившей её ревности (ну подумаешь, Марта… в конце концов, у всех есть прошлое – тем более, у такого красавчика, как Андрис) и с преувеличенным вниманием сосредоточилась на его рассказе.
– Мы встречались несколько лет, всё было замечательно, просто прекрасно, можно сказать – идеально… Я планировал сделать ей предложение сразу после окончания университета. Да, конечно, мы оба были ещё слишком молоды, но тогда казалось, что выбор на всю жизнь уже сделан – окончательный и бесповоротный. Да мы с ней даже не поссорились за всё это время ни разу!
Ну обалдеть! Аля вспомнила их собственные бурные перепалки с Андрисом и тяжко вздохнула, поняв, что с треском проигрывает этой самой идеальной Марте по всем пунктам. Словно почувствовав Алино состояние, он притянул её к себе и обнял, как бы наглядно демонстрируя то, в чём она и сама себя только что убеждала: прошлое есть прошлое, оно осталось позади.
– Тот день, когда мы получили дипломы, должен был стать самым счастливым в нашей жизни. Марта немного отметила со своими однокурсниками, а я – со своими, а потом мы от них сбежали и рванули вдвоём на взморье, в Юрмалу. Море, чистый жёлтый песок, сосны… а ещё вино, грандиозные планы на будущее, прекрасные мечты и романтика.
Он сделал паузу, словно собираясь с силами для того, чтобы произнести следующую фразу.
– Мы засиделись на берегу до темноты. А потом появились они. Вывернули откуда-то из леса и направились к нам.
Аля содрогнулась от ненависти, зазвучавшей в его голосе.
– Их было пятеро. Примерно наши ровесники, ну, может, чуть постарше. Все обдолбанные. Одного Марта знала – это был её сосед, очередной несостоявшийся поклонник, которому она несколько лет назад дала от ворот поворот, потому что уже встречалась со мной. Поначалу они просто беззлобно цеплялись к нам с какими-то идиотскими шутками и сами же над ними смеялись, а затем кто-то обратил внимание на мой русский акцент. И вот тут… вот тут у них натурально отказали тормоза.
Андрис отвернулся, не желая показывать Але своё взволнованное лицо. Она лишь крепче вцепилась в его руку, с тревогой ожидая продолжения рассказа.
– Мы попытались убежать, но не успели, не смогли. Марту держали двое, меня – трое… Втолковывали ей, что она дешёвая шлюха и русская подстилка. Не давали нам возможности вырваться и в красках расписывали, что собираются с нами сделать, – Андрис коротко выдохнул. – И они сделали…
– Не продолжай, если трудно об этом вспоминать, – Аля в смятении коснулась его плеча.
Он рассеянно покачал головой, словно не слыша её. Очевидно, мысленно он был сейчас не с ней – а там, на Рижском взморье.
– Они повалили меня на землю, лицом вниз… Наверное, в глаза мне смотреть было всё-таки не слишком приятно, – зло усмехнулся он. – Тот самый отвергнутый ухажёр вырезал у меня на спине вот эту фразу, дико веселясь от того, какая замечательная идея пришла ему в голову, а остальные подсвечивали ему мобильными телефонами и ржали…
Аля в ужасе закрыла глаза, представив эту картинку как наяву, и замотала головой. Невозможно, просто невозможно!
– А… этот шрам? – она легонько коснулась пальцами тонкой косой полоски над его левой бровью, умирая от жалости и словно чувствуя всю ту боль, что довелось испытать Андрису.
Он пожал плечами.
– Пытался сопротивляться… нож скользнул по лицу. Повезло, что не по самому глазу…
– Господи, как это всё страшно! – не выдержав, Аля порывисто обняла его. – Не могу поверить, что тебе всё это пришлось пережить…
– Это… ещё не всё, – с заминкой ответил он бесцветным голосом. – Самое страшное было впереди.
Аля в шоке отстранилась, покачала головой:
– Нет! Скажи, что ты шутишь!
– Разве я похож на человека, который будет шутить такими вещами?
Внезапная догадка осенила её, заставив сердце сжаться в тугой комок боли и страха.
– Они что-то сделали с Мартой?
Прошло не менее минуты, прежде чем Андрис наконец ответил.
– Они её… по очереди… у меня на глазах… – он так и не смог выговорить это слово, но Аля уже и сама поняла.
Поняла – и буквально задохнулась от шока и ужаса.
Ещё несколько мучительных для них обоих минут прошло в тягостном молчании. Андрис, видимо, тщетно пытался справиться с многолетней болью, всё ещё раздирающей его изнутри, а Аля растерянно подбирала слова, чтобы… чтобы что? Она и сама не знала. Чтобы подбодрить, утешить? Но разве можно утешить того, кто пережил такое? Да и слов-то подходящих, наверное, не существует ни в одном языке мира… их просто не придумали.
Он сидел, уставившись в одну точку, подавленно ссутулившись и сцепив пальцы обеих рук в замок. Аля нерешительно прикоснулась к его плечу.
– Почему ты… – голос изменил ей, пришлось даже прокашляться, чтобы продолжить. – Почему ничего не сделал с этим… кошмаром у себя на спине? Ведь наверняка можно как-то исправить, существует пластика шрамов… или хотя бы просто тату! А так это – постоянное напоминание о том, что случилось.
Он перевёл взгляд на Алю, пытаясь улыбнуться.
– Ты думаешь, удаление шрамов волшебным образом избавит меня также и от воспоминаний? Это… всегда со мной, понимаешь? Шрамы – всего лишь оболочка.
– Я не знаю, что сказать, – призналась Аля. – Кроме банального: мне очень жаль… Мне действительно очень жаль, так безумно жаль тебя… вас обоих! – её глаза налились слезами.
– Прости, – он прижал её голову к своей груди, – я напугал тебя… не надо было вот так всё вываливать.
– Это всё равно бы всплыло рано или поздно, – всхлипнула Аля, слушая глухие толчки его сердца, – какая разница, узнала бы я потом или сейчас? А что стало с теми отморозками? Их нашли? Судили?
– Нашли, – коротко кивнул он. – Судили. Посадили. Но… это всё равно уже ничего не исправит, понимаешь? Всё бесполезно…
– А Марта? – спросила Аля почти шёпотом. – Она… как?
Он сглотнул.
– Марта не справилась.
Аля зажмурилась.
– Ты хочешь сказать, что…
– Она не захотела жить дальше, как ни в чём не бывало. Просто не смогла…
Аля закрыла лицо руками, пытаясь переварить услышанное. Это не укладывалось у неё в голове. Так много боли сразу… за что? Почему?
– И всё это произошло из-за меня, – выдохнул он в каком-то безнадёжном отчаянии.
– Нет… ну что ты, конечно же нет! – ахнула она. – Ты что, винишь себя в случившемся?! Но ведь это всего лишь ужасное стечение обстоятельств. Ты тут ни при чём!
– Я не помог ей, – его пальцы непроизвольно сжались в кулаки. – Я ничего не сделал. Не смог сделать!.. А она просила. Плакала. Кричала. Я всё видел, всё слышал, и ни хрена не смог! Я…
– Успокойся, пожалуйста, – Але невыносимо было видеть его таким. – Успокойся! Ты и правда ничем не мог ей помочь. Да тебе самому нужна была помощь!
– Не знаю. Я должен был. Да хоть зубами им глотки перегрызть, сделать хоть что-нибудь! – в ярости и бессилии он несколько раз ударил по спинке кровати. – Это была моя идея – поехать в Юрмалу… Всё из-за меня, понимаешь?!
Аля обняла его так крепко, насколько только хватило сил – так, что перехватило дыхание. Слёзы текли по щекам, обжигая кожу. Андрис машинально обнял её в ответ и надолго затих, а она гладила его по спине, задевая те самые шрамы, и чувствовала, что в груди у неё как будто одновременно проворачивается несколько ножей.
– Кто-нибудь был с тобой в тот период? Поддерживал? Я имею в виду – друзья, родители?
– Мама… мама сразу же самоустранилась, избегая сильных переживаний. Она была в таком шоке от произошедшего, что предпочла… глубоко в это не вникать.
– Как это? – не поняла Аля.
– Она же артистка. Впечатлительная, творческая натура. Боялась, что от излишних волнений у неё пропадёт голос. Позвонила отцу, полагая, что смена обстановки сейчас пойдёт мне только на пользу. Тот приехал и забрал меня с собой в Москву.
– Помогло?
– Да не особо. У отца к тому времени наметились новые серьёзные отношения, я пришёлся им обоим совершенно ни к селу ни к городу… В общем, он купил мне квартиру, оплатил несколько месяцев психотерапевтических сеансов и с чувством выполненного долга благословил на новую самостоятельную жизнь.
Постепенно из кусочков, словно из детской мозаики, складывалась целая картинка. Многое становилось для Али ясным и понятным только сейчас.
Теперь она могла объяснить себе и маниакальную одержимость Андриса работой, и его нежелание возвращаться домой по вечерам, и стремление помогать всем, подобно Чипу и Дейлу… Даже то, как он испугался за Алю – она впервые по-настоящему осознала, что он испытал, что почувствовал тогда.
“Да я чуть не сдох, думая о том, что с тобой могло случиться! Такого себе навоображал, самому до сих пор страшно. Ты очень меня напугала, Аля… Больше никогда так не делай”.