Нельзя было сказать, что разговор троицы шёл на повышенных тонах, но назвать эту беседу лёгкой и дружеской язык тоже не повернулся бы. Мужчина время от времени предупредительно клал руку своей спутнице на плечо и умиротворяюще произносил что-то, словно призывая к спокойствию, но она продолжала нервно и возбуждённо говорить практически без остановки. В голосе её время от времени проскальзывали истерично-взвинченные нотки, словно она готова была вот-вот разрыдаться, и каждое её слово – Аля это чувствовала – было для Андриса как нож в сердце. Его лицо напоминало маску, настолько неподвижным, бледным и неживым оно сейчас казалось. Але очень хотелось приобнять его, взять за руку, показать, что она рядом… но какое-то внутреннее чутьё подсказывало, что не стоит сейчас вмешиваться, поэтому она просто наблюдала за происходящим и терпеливо ждала, когда это всё закончится.
Наконец они договорили. Сухо кивнув Андрису напоследок, женщина взяла своего кавалера под руку и с прямой спиной, точно палку проглотила, повела его в ресторан. На Алю напоследок она даже не взглянула.
Андрис остался стоять на месте, точно придавленный нечаянной встречей и тяжёлым разговором.
– Кто это был? – осторожно спросила Аля.
Но он её не услышал. Все так же невидяще глядя перед собой, он сделал несколько шагов вперёд, даже не вспомнив об Але.
– Андрис! – громко и обиженно воскликнула она, догоняя его. – Ты куда? Я вообще-то здесь… Что происходит, чёрт возьми? Что эти люди тебе сказали?
Он смотрел сквозь неё несколько мучительных мгновений, которые показались Але бесконечно долгими. Она ещё никогда не видела, чтобы его взгляд был настолько пустым.
– Андрис, милый, – испугалась она, хватая его за предплечье, – да что с тобой? Тебе плохо? Принести воды? А может, вызвать врача?
Наконец он сфокусировал взгляд на Але. В глазах мелькнул слабый проблеск узнавания – кажется, он наконец-то осознал, кто с ним.
– Прости… – выговорил он практически беззвучно, одними губами.
– Кто это? Почему ты так на них отреагировал? Чего они от тебя хотели? – Аля требовательно встряхнула его руку.
– Это… – голос не сразу его послушался, и Андрис нервно сглотнул. – Это родители Марты.
___________________________________
* Labdien – “Добрый день”, “Здравствуйте” (пер. с латышского).
В тот день они впервые по-настоящему поссорились.
Аля категорически отказывалась понимать, почему Андрис должен терзаться угрызениями совести за то, что продолжает жить и даже – о ужас! – смеет быть счастливым.
– Это был выбор Марты! – втолковывала она, нервно расхаживая туда-сюда по номеру. – Она же покончила с собой, я правильно поняла?
– Да.
– Так вот, она сама так решила! Ты, по мнению её родителей, должен был немедленно последовать следом за Мартой в мир иной? А не слишком ли многого они от тебя хотят?
– Ты несправедлива к ним, – тихо сказал он. – Они потеряли единственную дочь… и потеряли по моей вине.
– Глупости! – Аля буквально кипела от возмущения и не могла подобрать подходящих слов. – Это не твоя вина. Я уже говорила тебе, что это просто кошмарное стечение обстоятельств! Ты ничего не мог сделать. Господи, да ты и сам пострадал! – она сжала виски пальцами.
– Я виноват. Виноват! – упрямо возразил Андрис. – Повёз её в Юрмалу… Потащил гулять на этот проклятый пляж!
– Ты сам себя слышишь сейчас? Это же полный бред. Юрмала – известнейший курорт. Туда каждое лето приезжают сотни тысяч туристов! И вовсе не с каждым случается то, что произошло с тобой и Мартой…
– Потому что именно я не смог её уберечь. Не защитил! Не спас!
– Да тебя самого некому было спасать! – закричала Аля в отчаянии. – Неужели родители Марты этого не понимают?! Как они вообще могут что-то тебе предъявлять, тем более сейчас – когда уже столько лет прошло!
Андрис тяжело осел на кровать, опустил голову, сцепил пальцы в замок.
– Они просто не ожидали увидеть меня… да ещё и с девушкой.
Аля робко присела рядом.
– Что они вообще здесь делают? Я думала, они живут в Латвии.
– Прилетели на свадьбу. Брат отца Марты уже давно обосновался с семьёй в России. Его сын собирается жениться на русской… – откликнулся он бесцветным тоном.
Аля немного помолчала, прежде чем задать следующий вопрос.
– Вы ведь не общались с ними все эти годы? Не поддерживали связь?
Он качнул головой:
– Нет. Я уехал сразу после… после похорон. Родители Марты даже не хотели, чтобы я показывался на кладбище. Наверное, им невыносимо было меня видеть. Но только я всё равно пришёл…
Аля снова помолчала, собираясь с мыслями.
– А как сама Марта к тебе относилась? Тоже обвиняла?
– Мы почти не виделись с ней после… после всего, что случилось. Они не подпускали меня к дочери, боялись, что это спровоцирует новые переживания и ненужный стресс. Мы встречались с Мартой только на суде, пока шёл процесс над теми… отморозками, – он сглотнул. – Я так хотел поговорить с ней нормально, один на один, но у меня просто не получалось. И на мои звонки она тоже не отвечала, так что… так что думаю – да, она тоже винила во всём меня, хоть и не говорила этого вслух.
– Но ведь тех уродов посадили? Всех пятерых? – уточнила Аля. – Они получили по заслугам?
– Да, – Андрис равнодушно пожал плечами. – Но, как оказалось, легче от этого никому не стало. Не отпустило ни меня, ни её. Марта просто не захотела дальше жить с этим грузом. А во время похорон… думаю, её родителям стоило больших трудов сдержаться и не наброситься на меня с кулаками. Они были вне себя от горя, а тут заявился я – живой и практически невредимый, если не считать шрамов…
– Невредимый?! – Аля закусила губу. – Это называется “невредимый”?! Да ты до сих пор не пришёл в себя, неужели ты этого не понимаешь?! Уже столько лет прошло, а тебя до сих пор скручивает от воспоминаний. Тебе нужна помощь специалиста, ты не справляешься с этим самостоятельно!
– Отец оплачивал мне психолога, когда я вернулся в Москву. Стоит ли тратить время на очередного “специалиста”?
– Но ведь это не помогло! Или это был плохой психолог, или… – Аля собралась с духом, – ты сам не хочешь быть спасённым, продолжая культивировать в себе чувство собственной вины.
– Что ты имеешь в виду? – спросил он сухо.
– То, что ты упиваешься своими страданиями и не хочешь ничего менять! Закрываешь глаза на то, что проблема существует, отвлекаешься на что угодно, уходишь с головой в работу, помогаешь другим людям с их проблемами… но твоя собственная проблема так и сидит в тебе занозой, и тебя это в целом устраивает!
– Как ты можешь говорить такое, Аля?! Ты не понимаешь, чего мне стоило начать жить более-менее нормально. Не знаешь, как долго я пытался прийти в себя. А теперь оказывается… оказывается, я упиваюсь страданиями?!
– Я понимаю, что тебе нелегко. Но… – она зажмурилась, – я абсолютно не понимаю желания продолжать себя упорно терзать! А эти поездки на кладбище каждый год… к чему? Чтобы в очередной раз почувствовать себя виноватым перед Мартой за то, что остался жив?!
Его лицо окаменело:
– Откуда ты знаешь про поездки на кладбище?
Аля осеклась, поняв, что проболталась. Ксюша сказала ей это по телефону по секрету, а она…
– О каких ещё подробностях моей личной жизни ты наводила справки? – спросил он ледяным тоном.
– Я не наводила справки, – сконфуженно пробормотала Аля. – Это случайно получилось. Но… Андрис, я же волнуюсь за тебя, неужели ты не понимаешь? Ты мне небезразличен, мне не всё равно, что с тобой происходит, я хочу, чтобы ты был спокоен, здоров и счастлив!
– Прошу тебя, – он покачал головой, – не надо больше пытаться меня “спасать”. Я сам разберусь с этим, ты не лезь, хорошо? Это… это не твои дела и не твоя забота.
– Я думала… – Аля сглотнула подступивший к горлу горький ком. – Я думала, что всё, что касается тебя – это и мои дела тоже. Я думала, что мы с тобой действительно вместе, а не когда ты сам по себе, а я сама по себе. Но… похоже, я ошибалась. Слишком много навоображала себе о нас, прости…
Его брови беспомощно приподнялись.
– Аля, я…
– Не надо, – жестом остановила его она. – Я не буду больше лезть в твою жизнь, урок усвоен.
Давая понять, что разговор окончен, она подхватила свою одежду и, стараясь не разреветься прямо при Андрисе, отправилась переодеваться в ванную – машина должна была приехать за ними с минуты на минуту.
Практически вся дорога до лагеря прошла в неуютном молчании.
И хотя Андрис всё-таки сел не с водителем, а вместе с Алей на заднее сиденье, они смотрели в разные стороны – каждый в своё окно. Она не прижималась к его боку, он не переплетал её пальцы со своими, как это обычно бывало… Словно попутчики-незнакомцы, случайно оказавшиеся в одном авто.
В лагере их ждал сюрприз: все три Анжеликиных чада с весёлым визгом рассекали на коньках по хоккейной площадке, даже младшенькая (от питерского еврея), которой едва исполнилось пять. Компанию им составлял увалень-Бернар.
– У Кристины с Димкой в школе воду отключили, – завидев начальство, чуточку виновато пояснила повариха. – Вот они и попросились сюда, им же интересно! А Ирочка, узнав, куда они собираются, закапризничала, отказалась идти в садик… Мама их привезла прямо с утра. Ничего, что они здесь немного побудут?
– Вообще-то не положено, – слегка нахмурился Андрис. – Мы не можем нести ответственность за несовершеннолетних детей, а тебе самой некогда за ними следить, на кухне полно обязанностей…
– Так вон Бернар за ними присматривает, – обезоруживающе улыбнулась Анжелика. – По-моему, он отлично справляется!
– Ну хорошо, – поморщившись, буркнул Андрис – явно нехотя, через силу. – Дети твои. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
– Чего это он мрачный какой? – с любопытством зашептала Анжелика, когда Петухов отошёл. – Да и ты тоже, подруга, как я погляжу… – она окинула Алю оценивающим взором. – Поссорились, что