– Я его боюсь.
– Не бойся, он добрый, почти как дедушка Мороз, – серьёзно заверила её Аля. – Это он нас всех спас и привёз к себе домой.
Ирочка ничего не ответила, но продолжала взирать на “лешего” крайне неприветливо, точно ждала, что он вот-вот выкинет какую-нибудь неприятную штуку: к примеру, закричит на неё страшным голосом или засунет в огромный мешок…
– Позавтракаем, чтобы набраться сил, и сразу же выдвинемся, – хозяина, похоже, ничуть не смущала недоброжелательность маленькой гостьи: поймав её хмурый взгляд, он лишь усмехнулся и весело подмигнул.
– Не хочу завтракать, – насупилась Ирочка; ребёнок явно проснулся не в духе и сейчас был недоволен решительно всем.
Впрочем, после пережитого ею стресса это было совсем немудрено…
– Такой ухи ты точно никогда прежде не ела, – серьёзно заверил хозяин. – Знаешь, что такое уха?
– Знаю, – Ирочка снова недовольно скривилась, брезгливо выпятив нижнюю губку. – Это рыбковый суп. Я его не люблю-у-у!
Уха на завтрак? Если честно, Аля тоже с трудом могла себе это представить.
– Нехорошо, конечно, хвалить самого себя, но обещаю – ты просто пальчики оближешь! Эта уха томилась в горшке в печи, со всякими вкусными приправами… А хлеб у меня какой – мягкий, свежий, ароматный… Тоже сам пёк! Этот хлеб даже мой пёс любит, представляешь?! – “леший” словно бы невзначай кивнул в сторону вальяжно развалившегося на пороге Батлая.
У девочки, впервые заметившей присутствие лохматого четвероногого, восхищённо округлились глаза.
– Собака… – протянула она и благоговейно замерла, точно не встречала раньше ничего более прекрасного.
– Ну-ка, Батлай, иди сюда и поздоровайся с юной барышней, – сохраняя всё тот же серьёзный тон, хозяин подозвал пса. – Дай лапу.
Батлай, улыбаясь во всю свою кошмарную пасть, протянул Ирочке огромную лапищу. Девочка нерешительно взяла её обеими руками и осторожно потрясла, имитируя рукопожатие.
– Ну что, хороший пёс? – с гордостью спросил “леший”.
– Очень хороший! – с придыханием подтвердила малышка. – Такой красивый… и умный! И добрый!
– Если вы с Батлаем подружитесь – так и быть, он покатает тебя в упряжке.
– Как это? – готовая, кажется, упасть в обморок от восторга, пискнула девочка.
– А вот поешь – тогда и узнаешь!
Ну прямо-таки прирождённый педагог, подумала Аля, наблюдая за ними. Впрочем, возможно, это был не педагогический, а просто родительский опыт… хозяин же говорил, что у него была семья, были дети. Так что вполне естественно и логично, что он так легко находит с ними общий язык.
Уха пошла у всех на “ура”.
Скривив на всякий случай недовольную мордашку, Ирочка поболтала ложкой в ароматном вареве, налитом для неё в глубокую миску, поднесла ко рту и проглотила… а затем великодушно признала:
– Вкусно.
Але невольно вспомнился герой советского фильма “Девчата”, который, отведав грибного супа, приготовленного новенькой поварихой, нехотя давал отмашку друзьям примерно с таким же выражением лица: “Годится!” – и те с радостными воплями приступали к трапезе.
Оказалось действительно вкусно. Уха была такая густая, что ложка в ней буквально стояла. Ирочка выхлебала свою миску подчистую, ещё и собрала со дна остатки куском хлеба.
Аля, в отличие от ребёнка, не чувствовала особого аппетита – она вообще редко обильно завтракала по утрам, но понимала, что поесть всё-таки надо, ведь им предстоял нелёгкий путь по льду. Свою порцию она доесть так и не смогла и, виновато улыбнувшись, попросила себе ещё травяного чая. А её тарелку ухи с позволения хозяина с удовольствием уплёл Батлай.
– Кстати, всё хотела спросить… а как вы нас в принципе нашли? – обнимая кружку ладонями и обращаясь к “лешему”, поинтересовалась Аля. – Да, я звала на помощь, но ведь вы появились практически сразу же после моего крика. Что, выгуливали собаку на льду посреди ночи?
Он покачал головой.
– Я шёл на звук. Не на твой крик, а… на кое-что другое.
Алины глаза вспыхнули подозрением.
– Это “кое-что” – не шаманский бубен, случайно? – уточнила она.
Теперь и хозяин смотрел на неё с неподдельным интересом.
– Ты тоже его слышишь?
Аля пожала плечами:
– Не часто. Собственно, этот раз был всего лишь второй. А вы?
– Время от времени, – кивнул “леший”. – Я мало что об этом знаю, но… всякий раз это означает, что кто-то попал в беду и нужна помощь. Я просто иду на звук… и иногда успеваю.
Андрис смотрел на них во все глаза. Кажется, он до последнего не верил, что таинственные звуки бубна, о которых ему рассказывала Аля – не плод её богатой фантазии и не слуховые галлюцинации.
– Но почему тогда я ничего не слышал? – спросил он растерянно.
Хозяин едва заметно улыбнулся.
– Вероятно потому, что это не всем дано? – иронично предположил он.
Чтобы не ставить Андриса в ещё более неловкое положение, Аля торопливо сменила тему разговора.
– Ну а ты, маленькая… – обратилась она к Ирочке, которая, доев свой “рыбковый” суп, теперь с удовольствием обнималась с Батлаем, заливисто хохоча. – Что тебя понесло разгуливать одной по льду? Как вообще эта идея пришла тебе в голову?! Разве ты не знаешь, что уходить от мамы опасно – можно заблудиться? Что, собственно, в конце концов и произошло, – добавила она назидательно.
Ирочка снова насупилась, думая, что Аля сейчас начнёт её ругать. Однако в голосе той не было злости или недовольства – скорее, искреннее недоумение.
– Я хотела… – Ирочка низко опустила голову. – Хотела уйти к бабуле.
– Одна? Без сопровождения? Но почему?
– Потому что не хочу в детский дом… – выговорила она еле слышно.
Все присутствующие на миг потеряли дар речи.
– Что? Детский дом? – переспросила Аля. – Да кто тебе сказал такую глупость?
– Тётя Лена…
Прежде чем Аля с Андрисом сообразили, кого именно имеет в виду малышка, прошло несколько секунд, а затем оба переглянулись и ахнули в унисон:
– Кудрявцева?!
Ирочка непонимающе хлопала глазами – фамилия “тёти Лены” была ей незнакома. Аля ободряюще улыбнулась девочке:
– И что она тебе сказала? Эта самая… тётя Лена.
– Сказала, что мама скоро уедет со своим французом во… – она на секунду запнулась, – во Французию и родит там новых деток, а мы ей больше не нужны, поэтому нас отдадут в детский дом, где нас будут бить, морить голодом, заставят носить грязную рваную одежду и спать на голом полу.
– Твою мать… – процедил Андрис сквозь зубы.
Аля отказывалась верить в услышанное. Неужели Ленка опустилась до того, чтобы так жестоко лгать ребёнку? Но теперь картинка вырисовывалась намного яснее: напуганная и расстроенная Ирочка, не желающая, чтобы её отдавали в детдом, самостоятельно отправилась к бабуле, наивно полагая, что запомнила дорогу домой…
– Я убью Кудрявцеву, – простонала Аля.
– С большим удовольствием помогу тебе спрятать труп, – тут же подхватил Андрис, пытаясь немного смягчить ужас услышанного.
Аля между тем крепко обняла девочку:
– Послушай, Ира. Твоя мама ни за что, никогда, ни при каких обстоятельствах не отдаст тебя в детский дом. Это полная ерунда! Она тебя очень сильно любит, и ты её тоже любишь, ведь правда?!
Ирочка кивнула. Глаза у неё медленно наливались слезами.
– А француз? – прошептала она несчастным голосом. – Его она тоже любит?
– Даже на граммулечку не так сильно, как тебя или Диму с Кристиной, – уверенно заявила Аля. – Вы – её дети, самое дорогое, что только у неё есть. Знаешь, как она ждёт тебя и скучает, как волнуется, как переживает?
– Я тоже скучаю… – Ирочка всё-таки расплакалась. – Хочу к маме… И к Диме с Кристиной…
– Вот прямо сейчас и пойдём, – успокаивающе заверил “леший”. – Одежда на печи давно уже просохла. Можно смело отправляться в путь!
Байкал, март
Юрт-лагерь готовился к торжественному закрытию своего первого “ледового” сезона.
Сразу после Масленицы палатки планировалось переместить на побережье Байкала и продолжать принимать новых туристов уже там. В целом можно было сказать, что первый блин вышел не комом, а вполне удался, даже несмотря на парочку неприятных эксцессов. Самое главное, что все гости и сотрудники лагеря были живы, здоровы и довольны собственным времяпровождением.
После завершения сезона Аля должна была вернуться в Москву. Андрис тоже не планировал задерживаться на Байкале – дела здесь были вполне налажены, персонал вымуштрован, жизнь лагеря вошла в привычную колею и катилась как по накатанной. Пора было возвращаться в московский офис, чтобы сотрудники не позабыли, как в принципе выглядит их генеральный директор.
Андриса долго мурыжили и песочили во всевозможных инстанциях, где он раз за разом объяснял случившееся с Ирочкой и всеми силами разруливал последствия. Хорошо, что никто из гостей не накатал жалобу на компанию. С той туристической группой им вообще страшно повезло: все искренне переживали за маленькую беглянку и встретили её появление в лагере восторженными криками и овациями, а затем праздновали целый день…
Аля не могла забыть, как непередаваемо счастлива была Анжелика: обезумевшая за сутки неизвестности женщина подхватила дочку на руки и принялась бесконечно зацеловывать её личико, попутно орошая его слезами. Она едва ли не кидалась целовать руки Але и Андрису, исступлённо бормоча слова благодарности за спасение дочери, а затем, ненадолго лишившись рассудка, попыталась рухнуть перед ними на колени. Андрис – мастер сглаживания неловких ситуаций – тут же засмеялся, затормошил её, поднял на ноги, звонко расцеловал в щёки… и повариха наконец просто по-человечески его обняла и в голос разрыдалась.
Аля жалела только об одном: что истинный спаситель и настоящий герой – “леший” – отказался выходить вместе с ними к людям. И даже не назвал своего имени… Он просто довёл троицу до посёлка, а когда до ближайшего дома осталось около пары десятков метров, решительно ступил назад.
“Дальше вы сами дойдёте, – сказал он, – здесь есть связь, вам непременно помогут… Только, пожалуйста, не говорите никому, где я живу и как до меня можно добраться”.