– С ранцев небось и пошло? Не с мертвецов же, вроде как и можно…
– В тютельку. Ну а потом снабжение еще хуже стало, растрепали нас, пошли мы на подножном корме. Так что пообтесался лейтенант, пообвыкся.
– Как же это по звуку определять, что стреляет? – не удержался Леха.
Дояр и жилистый всерьез удивились.
– Да просто. Ухами слушать – и все понятно, – ответил Семенов.
– И как слушать?
Опытные переглянулись.
– Вот СВТ, к примеру, бахает так… протяжно. Плавно так стреляет. «Бдымм-дыщщ-дзинь». И тут же считай – опять. Самозарядка жеж…
– «Дзинь» – это когда гильза вылетает, – кивнул головой Семенов.
– А немецкий карабин – «пенг»! Разница четко заметна!
– Вот бы не подумал!
Тут оба матерых как-то потупили глазищи и присмирели. Леха увидел совсем рядом рассерженного лейтенанта, который очень неприятным тоном заявил:
– Опытные бойцы, а базар, как на рынке! Разговорчики отставить, темпа прибавить; а то ползете, как вошь по струне, и шумите, как паровоз, черт возьми! И по сторонам глядеть – не у тещи на блинах! Ясно?
– Так точно!
– Ну так поторопитесь!
Дальше уже шли молча, темп лейтенант с Середой задали быстрый, только ногами перебирай. Ну и груз стал сказываться, присмирели.
Дошли как по нитке, никого по дороге не встретив. Лагерь у новых знакомых был не шибко ухоженный, так, сметан на скору руку. И лежали там двое, при виде которых поскучнели и Семенов, и Середа, и Жанаев. А глядя на них, и менеджер за компанию поскучнел. Было от чего.
Собственно лагеря-то и не было – под здоровенной елкой, опять же на нарубленном лапнике, лежали два человека да чуть поодаль кучкой свалены были три или четыре сидора, накрытых сверху плащ-палаткой. Леха почувствовал странный, тяжелый запах, который шел из-под елки. И кровью, и гнилью какой-то, и тухлым мясом вроде и – сильно – дерьмом. Честно говоря, ему не очень захотелось туда соваться.
– Тащ летнант, пока еще чутельки светло – надо бы ужин приготовить да харчи пересчитать, – намекнул очень тонко Семенов.
– Из вас в медицине кто-нибудь разбирается? – спросил Березкин.
Семенов пожал плечами, глянул на Середу. Тот тоже пожал плечами, посмотрел на Леху. Потомок решил соригинальничать и развел для разнообразия руками. Все вместе уставились на бурята.
– Корова, овца лечил. Веретинар порошка давал. Дочка, жена лечил. Фершал порошка давал. Раненый – не лечил, – исчерпывающе доложил о своих успехах в медицине Жанаев.
– Тогда так поступим… Вы назначаетесь старшиной группы, – указал пальцем в грудь Семенову лейтенант.
– Так точно, – негромко отозвался дояр.
– Сейчас разбираете продукты, готовите горячую пищу на весь личный состав. Желательно употребить скоропортящиеся и наиболее тяжелые по весу, но малые по калорийности продукты. Вы, – глянул лейтенант на Середу, – поможете разобраться с тем, что у немцев за продовольствие. Когда закончите – разберитесь с немецкой аптечкой, возможно, там будут годные для нас медикаменты. Вы и вы, – взгляд на Леху и бурята, – помогаете готовить ужин, потом обустраиваете места для ночлега. Вопросы есть? Нет? Тогда выполняйте, – и отошел к раненым своим, присел, стал что-то тихо им говорить.
– Ужин! Какое прекрасное, емкое и задушевное слово! – весело заявил артиллерист, потягиваясь.
– Ладно тебе, давай разбираться, что готовить. Горячего да жидкого хочется до дрожи в коленках, – вернул его на грешную землю Семенов.
– Да раз плюнуть и растереть! Тем более – у нас примус есть! Что вы там у фрицев награбили? Эх, надо было с машины аккумулятор взять, было бы у нас совсем культурно, – заявил повеселевший Середа, вытягивая из кармана фонарик и подсвечивая себе синим светом, благо Жанаев уже развязал узлы, сделанные из одеял и брезента.
Бурят с деловым видом привычно пошел драть лапник и ветки для лежбища, а Леха почуял, что его сейчас палкой не отгонишь от груды всякого трофейного добра.
«Тушеная говядина, 90 порций», – прочел артиллерист надпись на крышке того самого деревянного ящика, что так и не выдернул из багажника Леха.
– Это пока отставить, – заметил дояр.
– Легкий он чего-то, – возразил Середа и открыл крышку.
– Надули?
– Ну да, сволочи. Тут что-то разное, но не говядина. Ладно, сейчас почитаю… черт, видно плохо.
– Погодь, давай так сделаем – ты, значица, примус разожги, мы с Жанаевым воду подогреем пока, а вы с Лехой тут разберитесь – он пущай над тобой брезентуху подержит, а ты почитаешь, под брезентухой можно и без фильтра светить, – решил Семенов.
– Не голова у тебя, а Дом Советов, – уважительно заявил артиллерист.
Леха, стараясь не выдать своего удивления, взялся разворачивать скатанную в тугой рулон брезентуху, бывшую совсем недавно откидной крышей у немецкого автомобиля-кабриолета, и у него на глазах Середа из аккуратного дырчатого цилиндра соорудил некое приспособление, что-то продул, вроде как воздуха туда подкачал, потом Семенов чиркнул спичкой, прикрывая огонек грубой ладонью – и пыхнуло сначала оранжевым коптящим огнем, а через некоторое время – шипящим синим огоньком, действительно дававшим мало света и почти незаметным даже сблизи, но явно – очень горячим. Семенов деликатно забрякал котелками и забулькал, переливая воду из фляг.
Леха за это время ухитрился свернуть брезент в некое подобие неряшливого чума.
– Фигвам. Индейское жилище, – сказал Середа странно знакомую фразу и полез внутрь.
Леха последовал его примеру, справедливо опасаясь, что без поддержки это сооружение схлопнется и завалится. Вот и стал служить каркасом и подпоркой.
– Поглядим, поглядим… что у вас тут в ящиках, – пробурчал артиллерист и аккуратно вывалил все в общую кучу. Сверкнуло стекло нескольких бутылок, посыпались какие-то пакеты, коробочки и банки. Ребристая бутылочка со странно знакомой надписью на этикетке бросилась в глаза потомку.
– «Фанта»! Вливайся!» – ляпнул неожиданно для самого себя менеджер.
– Что? – оторвался Середа от изучения другой бутылки – прозрачного стекла и с бесцветной жидкостью внутри.
– Э-э-э… лимонад нашел. Ну типа как лимонад. Газированный напиток. Сладкий, – пояснил немного растерянно Леха.
– Может, и с этим разберешься? А то тут все по-французски накорябано, – не без подначки предложил артиллерист.
– Может, и разберусь, – парировал потомок, принимая в руку теплую бутылку.
– Смотри-ка, и впрямь лимонад немецкий, – удивился тем временем Середа, почитав надпись на этикетке «Фанты».
– А то я врать тебе буду. В этой бутылке – вода, – скромно, но весомо, как и подобает настоящему мудрецу, заявил потомок. Он уже не так удивился, увидев на бутылке опять же знакомую надпись «Эвиан». Вода именно этой фирмы все время стояла на столе у главбуха. Впрочем, удивление уже немного прошло, вспомнился и «мерседес» и «Хеннесси». Ну заслуженные фирмы, старые, с историей. Хотя конечно, немного неожиданно увидеть тут хорошо знакомое.
– Что? Простая вода? – очень сильно удивился варвар и азиат Середа.
– Ну.
– И не минеральная, не газированная?
– Не-а. Обычная вода. Питьевая.
– Во дает Европа. Хлеб в консервах, вода в бутылках… Нет чтоб мясо. А тут что? – уже как к эксперту обратился хохол к менеджеру.
Леха подавил желание почесать затылок. На консервной банке была корова. А вот надпись «kondenseret milk»[114] как-то мало что давала для понимания. Но ударять лицом в грязь и ронять тот маленький авторитет, что только что получил – страшно не хотелось. Потянул время, читая дальше. Взгляд зацепился за «med sukker»[115]. Прикинул, что похоже по звуку на английское «сосать». Значит, не тушонка, ее не сосут. Что ж за язык такой убогий, интересно? «Danmark». Дания, что ли?
– Сгущенное молоко, – пафосно, словно игрок в «Кто хочет стать миллионером?», заявил Леха.
– Тоже хорошо. А тут, наверное, рыба, – предположил Середа, протягивая желтую плоскую баночку.
Ясен день, рыба. Вон даже на крышке выпукло так выдавлена рыба – с хвостом и чешуей.
– Понятно… Так, «sardiner i olje»… а тут – «Norge»… Сардинки в масле. Норвежские.
– Кучеряво живут, суки. А ты знаток! – признал сержант Середа.
– Люблю повеселиться, особенно – пожрать, двумя-тремя батонами в зубах поковырять, – ляпнул потомок старый «баян».
– Брат! Мы с тобой одной крови, ты и я! – ответил растроганный сержант опять же странно знакомой фразой.
Дальше, уже без особого удивления, Леха нашел в куче немецких припасов две упаковки со знакомой надписью «Knorr», который «Кнорр – вкусен и скор», коробочку с «Maggi». Остальное большей частью ассоциаций не вызвало, кроме трех банок советской тушенки из конины. Посмотрел «Кнорр» – ну точно, сухая суповая смесь, а еще в коробочке другой какие-то кубики твердые, которые переводчик уверенно назвал «бульонными».
– Что нашли? – в сокровищницу сунул голову Семенов.
– Воду в бутылках, французскую, и лимонад!
– Им что тут, ЦПКО?[116] На променад приехали? – вспомнил дояр свои увольнения на срочной службе и лимонад в парке.
– Европа, одно слово, – отозвался ехидно Середа.
– Ну-ну, будет им прогулка, нагуляются вдосыт, суки. А еще что есть?
– Вот молоко сгущенное и бульонные кубики.
– Это к месту, больным в самый раз. И воду давай. Не хватало нам еще бутылки на горбу таскать, и так хрен пойму, как все волочь, с двумя ранетыми считая, – сказал Семенов, подхватывая банку с коровой на этикетке.
– А кубики?
– Кубики погодят пока. Они легкие. Для супца бы что другое. Вон в той банке что?
– В этой – хлеб. Так и написано на крышке – «Brot».
– Кочумай! А в той?
– В той – сосиски соево-кукурузные. Не знаю, годятся ли суп варить. А вот на этой написано какое-то SKG[117]