орачивается сказать, что он не немец. Не немец, а служит немцам? Они бескомпромиссны, эти русские гавроши. И, узнав, что он не немец, ни за что больше не подойдут к нему. Не немец, русский, значит, изменник. А с изменниками у них один расчет — смерть. А не смерть, так презрение. Они же как последняя ниточка от него к Родине. И ему жаль потерять эту ниточку. Да и кто знает, не пригодится ли она ему в будущем? А раз так, то для него лучше всего оставаться «немцем». Их, как и его, с детства учили: немцы бывают разные — фашисты и коммунисты. Первые — враги, вторые — братья. Вот они, видно, и принимают его за брата. Ну и пусть принимают. Ему это на руку.
Слопав хлеб и колбасу, троица, именующая себя Мишей, Гришей и Олегом, снова во все глаза уставилась на переводчика. Но на этот раз объектом их внимания был не карман, а рот Андрея Ленца. О чем-то сегодня расскажет им глупый немец? А в том, что он глупый, троица гаврошей нисколько не сомневалась. Какой же умный немец станет хвастаться перед ними, уличными мальчишками, тайнами комендатуры: «Завтра наши на ваших в лес пойдут и так вжарят, что от партизан мокрое место останется… А вчера ваш Тихон, что лесничим служит, вашего слепого Федора нашим гестаповцам выдал. А у нас ему как вжарили, сразу прозрел». У гаврошей от гнева сжимались кулаки, но что они могли поделать с немцем, убить его? Не имели права. Глупый немец нужен был им живым. Ведь это только ему они казались простыми уличными мальчишками, с которыми приятно было почесать языком. А на самом деле троица была подпольной пионерской организацией «Юный мститель», которую создал и которой руководил четвертый из их числа, такой же мальчишка, как и они, только не здешний, а пришлый из лесу. Его фамилия? Тайна. Его имя? Вторая тайна. Он появился внезапно, когда они удили рыбу на реке Поле. Но между этими двумя внезапностями успел многое. Узнать, кто они и откуда. Поразить пистолетом, который выудил из-за пазухи, и рассказами о своих партизанских подвигах. Вовлечь в организацию «Юный мститель». Дать задание, назначить место явки и уйти внезапно и незаметно, как и пришел. Явка — лес близ деревни Лукино неподалеку от города Старая Русса. Они ходят на нее по очереди, то Миша, то Гриша, то Олег.
Есть ли что, нет ли ничего, все равно ходят. И рассказывают командиру обо всем, что узнают в Старой Руссе. Но про глупого немца даже говорить не хотели. Услышит командир, высмеет. Нашли с кем связываться! А он, услышав, не то что не высмеял, а, наоборот, поблагодарил и приказал дружбы с немцем не терять и обо всем, что выловят из разговора с ним, докладывать ему, командиру «Юного мстителя». Сегодняшнего улова на целую партизанскую уху хватит. Тихон — предатель, надо же! Конечно, может, и наговор. Может, не он, а другой кто Федора-разведчика немцам выдал. Но все равно, проверить надо. А за этим у партизан дело не станет.
Помялись, прощаясь и благодаря за еду, и уже пошли было, но немец вдруг окликнул и вернул.
— Еще вот что… — проговорил и, как показалось, в лице почернел, — в лес не ходить… Убьют… Приказ коменданта — стрелять…
— В нас? — удивился, не поверив, старший.
— В вас! — клюнув носом, подтвердил немец.
— Спасибо, — поблагодарил старший и, отвернувшись, с ехидцей подмигнул двум другим: слышали, мол? А когда отошли, дал выход гневу: — В лес не ходить, а? Нашел дураков. — И засмеялся, радуясь собственной прозорливости. — Это он нас от партизан отваживает…
Лес встретил их комарьем и птицами. Комарье жгло, как крапива, а птицы чирикали так, будто пришел их последний час и они, пока живы, спешили высказать лесу все свои обиды. Что ни днем, ни ночью не дает им, бедным, покоя. Нагнал целый лес охотников, и те, стреляя, распугивают пернатых и не дают им высидеть потомство. Что мало ему охотников, так он еще науськивает на них красного петуха, и тот заживо сжигает целые птичьи стаи…
Они шли гуськом, держась друг от друга на расстоянии вытянутой руки, чтобы в случае чего не голосом, а рукой подать знак тревоги. Но они не смогли ни предугадать ее, ни предупредить друг друга об опасности. Они, как муравьишки — где на своих двоих, а где и на четвереньках, — перебирались по бревну через лесной овраг, как вдруг затрещало, засвистело, и их словно ветром сдуло с бревна в овраг. Упав, кто на живот, кто на спину, они тотчас подхватились и, вскочив на ноги, понеслись вдоль по оврагу, даря колючкам клочья одежды и на бегу слюнявя места крапивных поцелуев. А вверху гремела стрельба. И временами им казалось, что они бегут прямо на нее. Но это было не так. Они, напротив, удалялись от нее, принимая очередной изгиб петляющего, как змея, оврага за возвращение к тому месту, где они взяли свой страшный старт. Наконец стрельба удалилась, притихла и оборвалась, как струна у мандолины, уставшей бренчать. Они перевели дух.
— А наш-то… немец… не соврал, а? — сказал, отдышавшись, старший и, виновато посмотрев на двух других, уточнил: — Насчет стрельбы, а? А я не поверил…
Но они не приняли его вины, отведя взгляды. Старший ни в чем не был виноват перед ними. Они, как и старший, тоже не поверили немцу. С чего бы он, враг, стал вдруг предупреждать их? А может быть, он не враг, а друг? Тот немецкий друг-пролетарий, о котором им говорили в школе? Друг — враг. Друг — враг… Кто его знает, кто он, этот загадочный немец, такой на первый взгляд простофиля.
Вот и явка — крошечная полянка в лесу. Подошли и затаились, поглядывая на одинокую, как свеча, березку, росшую посреди полянки.
«Ку-ку, ку-ку, ку-ку…» — и обрыв. Он, командир, его позывные.
Встретились возле березки и не успели, присев, разговориться, как вдруг командир вскочил и скомандовал:
— Встать! Смирно! — И продолжал, обращаясь к кому-то позади них: — Товарищ комиссар, группа «Юный мститель» по вашему приказанию…
Так вот, оказывается, зачем их всех троих вызвали на явку! Чтобы представить комиссару партизанского отряда. Невольно оглянулись и, оглушенные восхищением, замерли, как заколдованные. Перед ними, вооруженная снизу доверху гранатами, пистолетом и автоматом, стояла невиданная, мыслимая разве что в сказке борода.
— Здравствуйте, товарищи пионеры! — весело подмигнув, сказала борода.
Колдовство спало, и они, как грачи, прогалдели в ответ:
— Здррр… авствуйте!
Уселись в кружок, подбив под себя побольше травы, и троица, слово за словом, выложила все, что принесла: и про нашего-ненашего Тихона, и про «слепого» Федора, и про детей, в которых приказано стрелять…
У всякого слова свой вес. Иного и не почувствуешь, услышав. А иное придавит так, что сразу и не поднимешься.
Узнав о Тихоне, комиссар помрачнел: такую змею пригрели! Что он знал о нем до войны? То, что знали все: лесной разбойник. Ему, лесничему, доверили лесное зверье, а он это зверье потихоньку глушил и торговал мясом. Его лишили должности и судили. И когда пришли немцы, никого не удивило, что Тихон снова стал лесничим. Все, кого карала Советская власть, были у них в почете. Три судимости, которые имел Тихон, были для него лучшей рекомендацией перед врагом. А Тихон, став лесничим, пришел к ним. И не с пустыми руками, а с кассой, которую, по его словам, взял перед войной в магазине на станции Дно. Они потом проверили: было! Магазин на станции Дно действительно грабили. И унесли кассу. Жуликов задержать не удалось. Но подозревали его, Тихона. И вот он пришел к нам и принес кассу. Его не прогнали, но и не приняли, хотя деньги взяли. Обещали присмотреться и подумать. Жди, сказали. А он не стал ждать. Снова разыскал их и выдал провокатора, которого приставили к ним враги. Теперь ясно, жертвуя одним, немцы вводили к ним другого. А они не догадались и приняли его в отряд. Дорого, как видно, стоила им эта ошибка — лучшего разведчика! Стоп, а не ложь ли то, о чем говорят мальчишки? Нет, в них он не сомневался. Мальчишки свои, пионерские. А вот правда ли то, что они передают? Ведь то, о чем они рассказывают, известно им с чужих слов, со слов какого-то странного немца-простофили. Так вот, не ложь ли то, что он им внушил? А если правда, то не повторяются ли немцы в своей игре, выдавая с головой Тихона? Тихона выдадут, а другого кого, похитрей, зашлют. Думай, комиссар, думай… Немец-простофиля, враг он или доброжелатель? Да и не немец он, то есть не немецкий немец, а наш, русский, немец. Дезертир. Это они сразу установили, как только узнали о нем от «Юного мстителя». Пытается внедриться к нам? Раскаялся и, вредя немцам, хочет замолить грехи? Эх, встретиться бы с этим немцем, поговорить с глазу на глаз… А пока… Пока пусть все идет так, как идет. Он — ребятам, ребята — партизанам, и никакой обратной связи, игра только в одни ворота. Хочет того немец или не хочет, а ответного «мяча» не получит. Так безопасней и для него, если он доброжелатель, и для них, если он враг и притворщик…
Борода встает. За ним, как за магнитом, поднимаются остальные. Ну что ж, момент серьезный, и приказ, который он сейчас отдаст, пожалуй, лучше выслушать стоя…
— Приказ по группе «Юный мститель», — наизусть, как заученное, произносит он. — На одном из участков Ленинградского фронта советскими саперами обнаружены мины неизвестной конструкции. Без схемы мины обезвреживанию не поддаются. Приказываю, используя все возможные связи и средства, добыть чертежи секретной мины. Командир партизанского отряда Старик, комиссар… Комиссар — я, — сказал он и помел бородой в сторону командира: — Командир группы «Юный мститель» Леонид Голиков, подтвердите получение приказа.
Леня не сразу отозвался. Во-первых, потому что застыдился ребят. Ведь свое имя он до сих пор держал от них в секрете. Во-вторых, потому, что обиделся на комиссара. Как же, себя без фамилии представил, а его раскрыл, как коробочку: смотрите, пожалуйста!.. Но комиссар нетерпеливо вскинул голову, не одобряя Лениного молчания, и тот, как с горы сорвался.
— Есть подтвердить получение приказа! — крикнул он, прикладывая ладошку к пилотке.
— Есть!
— Есть!!
— Есть!!! — по старшинству отозвались трое. Но ладошек не выкинули, знали уже воины, что к пустой голове рук не прикладывают.