Вот только я немного не угадал с направлением. Пока не в столицу меня отправляют, а совсем в другую сторону. Нужно штабного столичного инспектора до определённого места довезти. Дело мне знакомое, можно даже сказать — привычное, так что согласился без раздумий.
Только вылетать сразу и немедленно мне никакого резона нет. У меня и свои личные планы на эту неожиданную, но так своевременно подвернувшуюся командировку имеются. Пока в город к себе на квартиру за вещами, деньгами и оружием не съезжу, ни о каком вылете не может быть и речи. Так и сказал, как отрезал. И командир ничего не ответил, глянул искоса да продолжил меня задачами грузить.
А я-то гадал, что это за незнакомый офицер маячит у входа в метеостанцию? Только после поставленной командиром задачи понял, что это какая-то штабная шишка из Санкт-Петербурга. О, и мой предшественник сразу объявился. Потому что откуда бы у меня такое презрение к штабным взялось? Это наверняка тяжёлое наследие прежнего подсознания работает. К черту его! Мешает делу! И наконец-то заметил в дальнем углу нашего поля сиротливо приткнувшийся за крайним ангаром незнакомый биплан.
— Да, как раз перед вашим приземлением произвёл вынужденную посадку. Мотор у них отказал, заклинил. Господа собрались воспользоваться одним из наших аэро планов, ссылаясь якобы на приказ штаба, но самого этого приказа на руках у них нет. Напрямую мы им не подчиняемся, тут уже не столичная епархия и прав таких они не имеют.
Понятно. Не любят в войсках привилегированные подразделения. А мы тогда какие? Точно такие же. Или нет? То-то командир такой взъерошенный. Наверняка на повышенных тут разговаривали. Как ещё умудрился своё родное отстоять, не прогнуться перед столичными лампасниками? Ладно, лучше командира послушаю.
— Придётся вам, Сергей Викторович, лететь в Ревель, потом в Ригу и уже оттуда в Вильну и Варшаву. Не знаю точно, но, по моим догадкам, вам, опять-таки возможно, придётся ещё и в Ковну, Олиту и Гродну завернуть. Это лишь мои выводы из известного уже маршрута. Куда на самом деле вам придётся направиться, только ваш пассажир и знает. И прошу вас, оставьте здесь ваши шуточки и смешки, с господином этим будьте осторожнее в общении. По всему чувствуется, что далеко не простой это инспектор… Не понимаю я такой секретности, запретили мне что-то вам рассказывать. Не понимаю… Летать вам придётся много, но я верю, что вы со своим «Фарманом» справитесь. Не подведите меня, Сергей Викторович, поручился я за вас перед его превосходительством, — командир сделал вид, что случайно обмолвился, тут же с намёком посмотрел мне в глаза, кивнул удовлетворённо, увидев, что я понял и оценил его оговорку, и продолжил: — Да, перед отлётом вам необходимые документы и карты привезут. И ещё, разрешаю взять грузовик и съездить домой. Только не затягивайте со сборами.
— Так точно. Не затяну.
Роман Григорьевич усмехнулся:
— Цените командирскую заботу. От неприятнейшей аудиенции вас спасаю, Сергей Викторович. Хотя, может быть, для вас лучше было бы в городе остаться. Ступайте, поручик, собирайтесь и готовьтесь к вылету. А я инспектора чуть позже к аэроплану приведу.
Пока перебирал в голове детали только что закончившегося так неожиданно разговора, добрался до своей стоянки. Внимательно выслушал вытянувшегося в струнку Изольцева, протянул ему руку со словами благодарности. Усмехнулся, увидев его явное замешательство. Снова я в очередной раз шаблоны рву. Ну, не принято здесь пока такое. Заодно и сказал ему о своей просьбе — установить какой-нибудь козырёк для защиты от ветра перед кабиной. И вспомнил об очках.
— Да очки-то ваши разбились, Сергей Викторович. В той аварии, — и лейтенант непроизвольно посмотрел на мой лоб. — На всякий случай мы их прибрали. Не стали выбрасывать. Имущество подотчётное, мало ли пригодится вам при сдаче.
— А новые стёкла в них можно вставить?
— Да мне как-то не до того было. Не знаю. Может, в городе где-то и можно. В какой-нибудь мастерской.
— А у нас? Есть же в роте оптическая мастерская?
— Можно и у нас попробовать. Но вряд ли получится. Но это вам самому лучше с ними договариваться, — взгляд Изольцева переместился куда-то мне за спину. — Сергей Викторович, командир к нам направляется. И не один, с гостем.
— Ах, чёрт! Куда они так спешат? — выругался, заработав в ответ изумлённый взгляд лейтенанта. — Так, Сергей Степанович, говорю коротко. Получено задание на длительный перелёт. Аппарат к вылету готов? Заправлен полностью? Дополнительно в переднюю кабину пару банок с бензином поставьте. И масло для мотора не забудьте. Ключи для растяжек. Что ещё? О самом главном чуть не забыл! У вас там в ящике ничего перекусить по-быстрому не найдётся? А то голодному лететь не хочется. Вернусь нескоро, даже загадывать не стану, когда. И пошлите кого-нибудь найти Матвеича и к ангару вместе с грузовичком срочно подогнать. Командир приказал ему в моё распоряжение поступить. Это очень спешно, остальное может подождать. Всё, командуйте.
Развернулся к подходившим офицерам, шагнул навстречу, представился, взяв под козырёк. Кто его знает, что это за шишка из столицы? Тем более после соответствующего предупреждения командира. Лучше уж так, а то наживу себе врага на пустом месте, потом замаюсь дерьмо лопатами разгребать.
Через десяток минут к ангару на своём грузовичке резвым козликом подскакал Матвеич, лихо затормозил, поднимая пыль, и сразу же огрёб от командира за нарушение скорости передвижения по лётному полю.
— Так, вашбродь, мне приказали очень срочно мчать. Вот я и постарался. Если бы не приказ, так я бы и не гнал. Нешто я порядка не знаю, — бурчал в усы пожилой водитель, пытаясь оправдаться перед командиром.
— Фельдфебель, поступаете в распоряжение господина поручика. Отвезёте его на квартиру, там подождёте и потом привезёте назад, сюда. Всё понятно?
— Так точно, ваше благородие! — выпучил довольные глаза водитель. Ещё бы, это не по траве в чистом поле гонять. Тут можно и себя показать, покрасоваться перед горожанами.
— И упаси тебя бог по дороге поломаться! Всё, езжайте! — распорядился командир.
Я забрался в кабину, ухватив перед этим втихаря сунутый мне Изольцевым кус хлеба с салом. Улыбнулся лейтенанту, уцепился покрепче одной рукой за сиденье, второй упёрся в панель перед собой и приготовился к худшему. И оно не заставило себя долго ждать. От немилосердной тряски по ровному, казалось ранее, полю чуть зубы не выкрошились. Даже поговорить не было никакой возможности из-за опасения откусить себе язык. Матвеичу хорошо, он за баранку держится, а здесь сидишь враскоряку и с нетерпением ожидаешь, когда же эта грунтовка закончится.
Впрочем, от езды по мощённой булыжником мостовой ощущения были ничуть не лучше. И неровностей на дороге хватало. Это пешему она казалась ровной, но стоило только на колёсах оказаться и по ней прокатиться, так сразу начинал вспоминать всю прелесть нашего асфальта.
В квартире снова утрамбовал в кальсоны деньги и драгоценности, повязал тугую колбаску свёртка вокруг пояса, прихватил уставной наган, сунул его в офицерскую сумку, ссыпал туда же горсть патронов, сверху кинул зубную щётку, банку с порошком, мыло, бритву и полотенчико. Быстро упаковал небольшой сверток с кое-какой одёжкой.
Распрощался с хозяевами, предупредив их о своём внезапном отъезде на некоторое время, и, приняв с благодарностью узелок с наспех собранными пирожками, который мне успела быстренько увязать Елена Сергеевна, выскочил на улицу.
Матвеич даже мотор не глушил, завоняв улицу выхлопами бензина и заставляя морщиться снующих туда-сюда прохожих. Уже и городовой с грозным выражением на красноносой усатой морде совсем было собрался направиться в нашу сторону, да притормозил, завидев выбегающего из парадной с узелком меня, любимого.
Распахнул правую дверку, бросил водителю на колени свёрток с барахлишком, пирожки не доверил, кивнул городовому и скорчил при этом какую-то непонятную даже мне самому гримасу, тем самым как бы извиняясь перед несущим службу полицейским. Запрыгнул на сиденье, проскользнув по его отполированной многочисленными задами поверхности под самый бок к Матвеичу, и скомандовал отправление. Впрочем, это явно было лишним, грузовичок уже набирал скорость, разгоняя в стороны разномастных извозчиков и многочисленных пешеходов, маневрируя между трамваями. Переложил поближе к себе свёрток, дабы не мешать водителю.
Быстро промелькнули справа два приютских здания, один святой Ольги, второй святого Сергия Радонежского, выходящие своими фасадами почти на тротуар. Сразу же за ними выскочили на просторный перекрёсток со Стенной улицей и полуразрушенной, осыпающейся крепостной стеной, летом хорошо укрытой зелёными деревьями и кустами городского Ботанического сада.
А дальше мощёная дорога немного сузилась, потянулась прямой стрелой к воинским казармам Александровской слободы, компенсируя свою узость широкими пешеходными дорожками с обеих сторон. Проехали мимо полковой церкви святого Николая Чудотворца с её тремя высокими белыми колоннами на входе, плоской шапкой приземистого купола с сияющим крестом на макушке и выскочили к железнодорожному переезду с открытым сейчас полосатым шлагбаумом.
За те несколько минут, в течение которых грузовичок домчался до расположения роты, я успел кое-что осмыслить. Раньше просто времени не было задуматься над этим заданием. Самый важный вопрос — почему именно меня выбрал командир? За личные достижения? Думаю, и поэтому тоже. По опыту пилотирования в нашей роте у меня второй после Позднова результат. И мне в плюс то, что в последнее время я значительно увлёкся изучением матчасти наших аэропланов. И командир об этом наверняка уже знает, благодаря своевременным докладам инженера. Не мог тот о таком факте не доложить. Это ясно. Поскольку Позднов свой аппарат угробил на посадке, остался лишь я. Даже Андрей на своём «Депердюсене» стоит позади меня по технике пилотирования, по опыту и налётанным часам, невзирая на более скоростные качества его машины. Впрочем, какая у его аппарата скорость? Всего-то километров на двадцать-тридцать поболее «Фармана». Ерунда это всё. Ладно, более-менее понятен выбор моей кандидатуры.