Козырнул и развернулся кругом. И я убрал ладонь от козырька фуражки. Постоял несколько мгновений, проводил глазами удаляющуюся по аллее прямую худощавую фигуру Колчака, направился следом. Шагнул на мокрую дорожку аллеи, оставляя за спиной скамейку и раскидистую липу, так вовремя укрывшую нас от слепого дождика, заторопился следом. Потому как мне пока в ту же сторону. Заодно и утрясу на ходу всё услышанное. Не то что я обо всём этом никогда не думал, просто не придавал этому серьёзного значения. Похоже, зря. Судя по всему, я каким-то образом после возвращения поднялся на следующую, более высокую ступень, раз начались вокруг моей персоны подобные пляски с бубнами. И плясать мне здесь нужно будет по-другому, с более серьёзным подходом и отношением ко всем мелочам. Тут дело не только в формировании новой службы, но и наверняка в чьих-то личных амбициях. Понятно, в чьих. И я не только себя сейчас подразумеваю. Так что отныне жёсткий контроль за собой и всеми своими действиями. Закончилось вживание, начинается жизнь. Понимаю, что проколы у меня будут, но постараюсь свести их к минимуму…
Разминулся с встречными офицерами, поприветствовал старших по званию, свернул в сторону своего жилья. Пора вплотную сборами в дорогу заняться. В свете только что услышанного. Значит, парадку тоже с собой возьму в дополнение к утреннему списку необходимого. Вдруг она мне действительно понадобится?
Только что пролившаяся на землю влага быстро испарялась. Буквально на глазах высыхали дорожки, клубились призрачным маревом на жарком солнце, под ногами весело блестели отмытые коротким дождиком камни мостовой. Глянул вверх, в голубую безоблачную высь. Да, в небе проще, там таких интриг не бывает…
Поездка в столицу ничем особенным не запомнилась. Железка и железка, вагон как вагон, только купе чуть просторнее и комфортнее, а проводник любезнее.
Потому как почти всю дорогу я отсыпался. Единственным исключением была ночная остановка в Пскове. Я заранее попросил проводника разбудить меня при подъезде к городу. Хотелось выйти на перрон, посмотреть на вокзал, просто подышать почти родным воздухом, хоть чуть-чуть окунуться в атмосферу своего города. Подспудно хотелось немного отдохнуть душой.
Михаил спал, похрапывал негромко на своей полке, а я тихонько оделся, прикрыл за собой дверь в купе и вышел на вокзальный перрон под высокую крышу навеса с ажурными чугунными стойками. Спускаться с лесенки вагона не пришлось, перрон оказался вровень с полом тамбура. Впереди чухал и шипел паром паровоз, из белого облака выныривали редкие чёрные на его фоне фигуры, а наш вагон оказался почти напротив вокзала. Немного пришлось вернуться назад, по пути ответить на приветствие полицейского, потянуть на себя тяжёлую дверь, войти внутрь.
Несмотря на прибывший поезд, народу внутри было мало. Всё-таки ночь на дворе. Что удивило, так это два работающих буфета. Один для пассажиров первого и второго класса, второй для третьего. Посетителей внутри немного, но есть, по крайней мере, через открытые двери видно кое-кого. Прошёлся по зданию, осмотрелся. Те же стены и переходы с лестницами, даже стены раскрашены в те же цвета, какие я помню из той жизни. Если бы не вывески с ятями и ерами, да не костюмы горожан, точно бы усомнился в реальности происходящего. Словно назад вернулся, домой.
Вышел на привокзальную площадь, отмахнулся от предложенной разносчиком газеты. Не до неё мне сейчас, если чуть позже, когда возвращаться к поезду буду. Хоть и ночь, но прогуливаться с газетой в руке не по уставу. Да и в вагоне у нас, если что, наверняка уже свежее местное издание имеется.
Постоял перед входом в вокзал, привыкая к слабому свету редких фонарей на площади. Тут же подкатила коляска, окутала облаком крепкого лошадиного пота и ядрёного табака.
— Куда прикажете, ваше благородие господин офицер? — наклонился бородатый извозчик.
— Никуда, — с сожалением отказался от заманчивого приглашения.
С каким удовольствием я бы сейчас прокатился по ночным улицам города, вернулся в свою прежнюю квартиру, разбудил бы Андрея… Встряхнулся, прогоняя навалившиеся вдруг воспоминания о проведенных здесь спокойных днях, развернулся и решительно направился к своему вагону. Тут же на перроне у какой-то торговки прикупил несколько горячих, одуряюще пахнущих пирогов с яблоками и брусникой. Буфетные запахи раздразнили, аппетит разыгрался. Шустрая женщина получила деньги, оглянулась на прохаживающего по перрону полицейского, подхватила корзинку, заторопилась дальше вдоль вагонов, негромко рекламируя свой вкусный товар. Ночь же на дворе, кому он сейчас нужен?
Кивнул проводнику, поднялся в вагон.
— Чаю к пирогам подать, ваше благородие? Чаёк только что поспел, горячий… — услышал вдогонку. Обернулся.
— Можно и подать.
— Сейчас отправимся и подам…
Пусто в коридоре, никого. Тишина, все спят. Сдвинул в сторону оконную занавесочку, вгляделся в ночь. Ничего не видно за железнодорожными путями, даже ни одного огонька нигде не промаргивает. Эх, где-то там, в ночи, наш аэродром. Ничего, не в последний раз я здесь. Вернусь когда-нибудь. Открыл дверь в своё купе, фуражку на крючок повесил, присел на разобранную постель к столику, выглянул в окошко. Пусто на перроне, никого. Ан нет, торопится кто-то припоздавший, идёт быстрым шагом куда-то в голову состава. Сначала бросилась в глаза длинная чёрная какая-то прямоугольная в тусклом свете фонарей тень на перроне, а потом и сам её хозяин показался. Понятно теперь, почему прямоугольный — котелок у него на голове, шляпа такая.
Я снял китель, уселся поудобнее, под спину подушку приспособил. Прикрыл глаза — как-то сразу спать захотелось. Наконец-то отпустило, расслабился. Сейчас чаю с пирогами выпью и спать залягу.
Заворочался на своей полке Михаил, наверняка запах пирогов учуял. Проснулся? Нет, спит. Ну и пусть спит, а я ещё немного посижу в ожидании чая, в окно посмотрю, что-то воспоминания накатили…
Проснулся к обеду, повалялся, погадал, куда мог исчезнуть мой товарищ. Кое-как пересилил себя, выкарабкался из тёплого нутра постели, начал приводить себя в порядок. Первым делом самое необходимое сделал. Ну и умылся заодно и необходимый лоск навёл. Даже побриться умудрился и не порезаться. Хотя вагон шёл мягко, плавно, только привычно колёса постукивали на стыках рельсов. Выглянул в коридор, тут и увидел своего товарища. Понятно, в чём дело. Точнее, в ком. Барышни, кто же ещё. Молоденькие, щёчки горят румянцем, с упоением слушают вахмистра, а тот и рад, так соловьём перед ними и заливается, да грудь с Георгием словно ненароком вперёд выпячивает… Прислушался. Нет, хоть и недалеко, а ничего не слышно.
Тут и меня заметили, мою высунувшуюся в дверной проём физиономию. Смутились, что-то Михаилу сказали. Лебедев начал оборачиваться, да я ждать не стал, скрылся в купе и дверь за собой закрыл. Не хочу, нет у меня сил на разговоры.
Приподнял салфетку, втянул носом вкусный запах пирогов, того, что от них осталось, ухватил один, вцепился зубами, откусил кусман. Заглянул в стоящий на столике давешний стакан, пусто, даже запить нечем. Как будто я вчера что-то в нём оставлял, всё ведь выхлебал. Хочешь не хочешь, а придётся в коридор выходить, чай заказывать. В вагон-ресторан как-то нет никакого желания идти.
В этот момент дверь и открылась. Неудобно вышло. Предстал перед девицами с набитым ртом. Хорошо, что Михаил быстро сориентировался и меня спиной прикрыл, дал возможность быстро проглотить кусок. Чуть не подавился из-за спешки.
— Это и есть тот самый герой, о котором газеты писали. Сейчас я вас с ним познакомлю…
Эка Михаил разошёлся. Началось. Пожалуй, это один из тех случаев, о которых меня предупреждал Александр Васильевич. Да в неподходящем месте. Казалось бы, что такого? Простая вагонная встреча и пустая мимолётная болтовня. Однако кто его знает, чем она может аукнуться? В столицу всё же едем. А девицы, сразу видно, совсем не простые. По платьям, шляпкам и колечкам на руках. Не то что я такой уж знаток, но это-то успел заметить. Даже интересно стало, почему это они одни в коридоре стоят и без присмотра? И в наше купе их ни в коем случае нельзя пускать. Ещё скандала мне потом не хватает…
Что же, будем наводить порядок. Потому как если сейчас с вахмистром все акценты правильно не расставим, то можно точно где-нибудь вляпаться… Пришлось выходить в коридор. Девицам меня представили, а дальше я быстро свернул разговор, извинился, сослался на усталость, на дела, ещё что-то такое наплёл и утянул Михаила в купе. Там устроил ему разнос, выговорил тихонько за всё только что произошедшее, прояснил некоторые моменты.
— Миша, ты что, не видишь, что они не твоего круга?
— Ну, вижу, и что? Они сами разговор начали…
— Ну и отделался бы общими фразами да разговор свернул. Сам же понимаешь, что ни о каком продолжении знакомства речи быть не может. Да ещё и ко мне их привёл. Зачем? Скандала не хватает? Погоди, как это они сами разговор начали? Девицы? Первые? Не может этого быть…
— Сам удивился. А как не ответить? Неудобно же. Наверное, моего Георгия увидели. Пришлось вот разговор поддерживать.
— Видел я, как ты его поддерживал, — съехидничал я. — Соловьём заливался, перья распушил, грудь с крестом, словно петух гамбургский вперёд выпятил.
Ага, смутился! Знаю, что он не обидится, но продолжить внушение необходимо. Потому как это только начало, дальше больше будет.
Вроде бы Михаил меня понял. Посидели, помолчали, подумали. А потом плюнули на всё и пошли обедать в ресторан. Передумал я, да и про чай как-то со всеми этими знакомствами позабыл.
Нравится мне вахмистр своим лёгким характером. Тем, что схватывает всё буквально на лету и выводы делает правильные.
В столицу поезд прибыл по расписанию, как раз успели перекусить и отдохнуть после обеда. Вещей у нас немного, поэтому мы избежали шумной суеты сборов, доносящихся из соседних купе. Вперёд рваться не стали, придержал Михаила.
— Зачем нам толкаться? Пусть народ схлынет, тогда и пойдём спокойно. Нам с тобой спешить некуда.