В декабре Д.Л. Каларашу (посмертно) и С.С. Щирову[3] присвоили звания Героев Советского Союза. К тому времени у них на боевом счету было соответственно 17 и 19 самолетов противника, сбитых лично и в групповых воздушных боях. Именем Дмитрия Калараша названа улица в Люберцах.
И.Д. Климов в 1943 г. вновь был назначен командующим истребительной авиацией – заместителем командующего войсками ПВО страны и стал генерал-полковником авиации. С 1948 г. он заместитель главного инспектора ВВС. Будучи в высоких должностях и званиях, Климов продолжал летать. В связи с этим в авиации долгое время бытовала история о том, как в полете на истребителе по маршруту он совершил на одном из попутных аэродромов вынужденную посадку, точнее сказать, совершил ее «по нужде».
Климов приземлился без заявки, разрешения и прочих формальностей. Возмущенный дежурный по аэродрому подбежал к неизвестно откуда взявшемуся самолету и опешил от невиданного количества звезд на генеральских погонах пилота, который строго приказал: «Доложишь командиру части, что генерал-полковник Климов сел по…ать и улетел».
В.П. Чкалову приписывают слова: «Воздух перестал быть стихией сильных людей после того, как на самолетах установили туалет». Говорят, что в советской военной авиации ассенизационное устройство впервые появилось только в 1979 г. на стратегическом бомбардировщике Ту-95 МС, а до того эти функции выполняло ведро, которое по обычаю после полета выносил тот, кто первым воспользовался им на борту.
Американцы же, еще во время войны даже на истребителе «аэрокобра» устанавливали что-то вроде писсуара под сиденьем. А для полета человека на Луну они изобрели памперсы.
Приближалась суровая зима 1941 г., и уже 12 ноября из-за обледенения бензинового фильтра отстойника на самолете младшего лейтенанта Ерёменко, а через день у лейтенанта Сельдякова в боевых вылетах отказали моторы, и они совершили вынужденные посадки на «живот». Причина: техники «прозевали» наступление заморозков и не сливали отстой.
При этом техником самолета у Сельдякова был хороший специалист своего дела Евгений Онищенко, назначенный вскоре техником звена. Но когда через год его принимали в члены ВКП(б), на партбюро полка многие указывали на то, что у него «нет командирской напористости <…> командирской требовательности». Может быть, в силу этих качеств характера Евгений с удовольствием занимался общественной работой, что в 1944 г. привело его на место парторга полка. А после войны Евгений Остапович стал дипломатом, военно-воздушным атташе в Канаде и странах Бенилюкса.
В период между этими летными происшествиями, в которые попали Ерёменко и Сельдяков, 13 ноября начальник Генерального штаба сухопутных войск вермахта геннерал-полковник Гальдер прилетел в Оршу на совещание командующих группами армий перед новым этапом наступления на Москву. При обсуждении этих планов он признал: «Сильная противовоздушная оборона делает Москву неуязвимой с воздуха».
Правда, в полку этот день был отмечен не очень удачной схваткой четверки истребителей Шокуна, Мирошниченко, Тараканчикова и Королёва в районе Кубинки с пятеркой Ме-109. Самолет Андрея Шокуна в ходе боя загорелся, летчику удалось сбить пламя, но механикам пришлось заделывать на нем пробоины, а Петр Королёв тоже вернулся на подбитом самолете и посадил его на «живот».
Но на следующий день летчики полка «отыгрались по полной программе», когда немецкие бомбардировщики впервые предприняли дневной массированный налет на столицу под прикрытием истребителей на всем пути следования. Утром около 70 самолетов противника бомбили объекты в районах Клина, Кубинки и войска в районе Истры, а после полудня до 190 бомбардировщиков и истребителей группами подошли к Москве.
Одна из групп истребителей-бомбардировщиков Ме-110 под прикрытием не менее пятнадцати Ме-109 появилась у аэродрома Внуково, где в это время летчикам 34-го полка вручали ордена. Пятерка истребителей капитана Александрова успела подняться в воздух и встретить «мессеров» над юго-западной окраиной аэродрома, по которому они изготовились нанести штурмовой удар. МиГи пошли на них в лобовую атаку и залпом реактивных снарядов нарушили строй противника. Урвачёв любил вспоминать, как немцы шарахнулись в разные стороны, когда у них перед носом начали рваться эрэсы.
Николай Александров и Сергей Байков связали боем немецкие истребители прикрытия, а Виктор Коробов, Николай Мирошниченко и Георгий Урвачёв атаковали ударные Ме-110, которые нельзя было допустить к аэродрому, где МиГи полка заправлялись горючим и готовились к вылету. Один из них вскоре взлетел, и в бой с ходу вступил подоспевший на помощь товарищам шестой истребитель – Николай Тараканчиков.
Вначале Александров в районе Истры, в облаках двумя длинными очередями сбил Ме-110, затем еще одного и завязал бой с шестеркой Ме-109. Непрерывными атаками ему удалось их рассеять и отогнать, но его самолет был поврежден. Он попытался дотянуть на нем до аэродрома, однако в районе Подольска попал под огонь своей зенитной артиллерии и с пробитым крылом произвел посадку в 10 км юго-западнее Люберец.
Байков южнее Алабино дрался с четырьмя Ме-109 и двоих сбил. В ходе боя одному самолету противника удалось зайти «в хвост» его МиГа, но на выручку к нему подоспел Николай Тараканчиков, который только что расправился с Ме-109 к югу от Подольска. Там же в это время Урвачёв и Коробов уничтожили еще по одному Ме-110 каждый. После этого Коробов при возвращении во Внуково встретил звено Ме-109, пошел на них в лобовую атаку, а затем еще дважды атаковал «в хвост», но «мессеры» предпочли уклониться от боя.
Урвачёв в следующем вылете в районе Подольска на высоте 2500 м вновь атаковал Ме-110, но «результат не известен», как отмечено в донесении командира полка в штаб корпуса об отражении налета на аэродром.
В летной книжке Урвачёва в тот день записано:
«4.11.41. МиГ-3. Воздушный бой, 2 полета, 1 час 43 минуты. Сбил лично в районе Подольска Ме-110;
14.11.41. МиГ-3. Перехват противника, 1 полет, 1 час 17 мин.;
14.11.41. МиГ-3. Воздушный бой, 1 полет, 58 минут».
А Николай Мирошниченко после отражени налета «мессеров» на аэродром Внуково вступил в бой с До-215 в районе Кубинки на высоте 3500 м, но только после его седьмой атаки бомбардировщик рухнул на землю. Развернувшись на курс к дому, Николай обнаружил перед собой истребитель Ме-109, с которым бой проходил в другом темпе – стремительном, и «мессер» тоже отправился на землю.
Исследователи отмечают, что советская авиация «сумела отбить налет на Москву и пригородные аэродромы и уничтожила 31 неприятельский самолет, <…> увеличили боевой счет в этот день пилоты 28-го, 34-го и 233-го иап. <…> Захватить господство в воздухе в районе Москвы накануне нового наступления люфтваффе не смогли. <…> Неудачными были атаки и на советские аэродромы. Так, летные полосы Центрального и Внуковского аэродромов были восстановлены уже через два-три часа после налета. Немецкие бомбы в действительности уничтожили один МиГ-3 <…> и повредили еще три машины».
По свидетельству полковника Стефановского, вскоре после этого налета был сбит высотный разведчик Ю-88, пилот которого на допросе сказал: «На Москву летать невозможно. Немецкая авиация понесла здесь колоссальные потери. У вас неприступная противовоздушная оборона».
Подтянув дополнительные силы и произведя их перегруппировку, немецкие войска 15 ноября начали второй этап наступления на Москву, нанося удар на севере в направлении на Солнечногорск и Клин, а на юге – в сторону Каширы и Коломны. Поскольку аэродром Внуково находился между этими направлениями наступления противника, 34-й полк прикрывал и поддерживал свои войска, вел разведку и патрулирование на каждом из них.
Так, Урвачёв в день начала немецкого наступления вылетел на разведку его северного направления в районе Наро-Фоминска. А на следующий день Шокун, патрулируя к югу от Москвы, в районе Серпухова, обнаружил пикировщики Ю-87, которые бомбили переправу на реке Наре и одного из них сбил. Остальных рассеяли другие подоспевшие истребители.
Кроме того, немецкая авиация не оставляла попытки блокировать работу аэродрома Внуково, и на следующий день Шокун уже здесь вел бой с двумя Ме-109, а затем еще с одним, и, хотя «результаты боя неизвестны», небо над аэродромом было расчищено.
Однако на следующийй день четыре Хе-111 под прикрытием четверки Ме-109 все-таки прорвались к аэродрому Внуково и сбросили несколько бомб. В результате сгорел один истребитель И-153 «Чайка», было повреждено летное поле и разрушен блиндаж летного состава, но жертв не было.
В это же время командир 3-й эскадрильи Александров был назначен заместителем командира полка, который в связи с этим приказал: «В целях повышения боеспособности полка командира 2-й эскадрильи капитана Шокуна назначаю командиром 3-й эскадрильи со своими летными экипажами». Имелись в виду экипажи Бубнова и Урвачёва, которые обычно летали с Шокуном ведомыми летчиками. Этих двоих, а также Коробова вместе с техниками их самолетов Шокун и забрал с собой в 3-ю эскадрилью.
27 ноября стал одним из самых критических дней битвы за Москву, когда передовые части вермахта вышли к Истре, Кашире, каналу Москва – Волга и прорвались к Зеленограду в район Крюково, откуда до Москвы оставалось чуть больше 40 километров. Все силы авиации ПВО были брошены на удары по приближающимся к столице немецким войскам.
В ходе этих боев Шокун, Урвачёв и Бубнов к северу от Москвы штурмовали и рассеяли до роты пехоты противника на шоссейной дороге Рогачево – Синьково. В тот же день, по словам Стефановского, командование приказало провести авиационную разведку лесного массива на волоколамском направлении, где, по донесениям армейских разведчиков, сосредоточилась и замаскировалась крупная моторизованная группировка противника.