Звено 34-го полка, выполнявшее разведку, противника не обнаружило. Капитан Шокун вызвался повторить разведку, но, вылетев вместе с Урвачёвым и Бубновым, также ничего не нашел. Тогда по приказу Шокуна летчики втроем, ведя огонь, спикировали на предполагаемое место нахождения противника. Немцы, видимо, решив, что их обнаружили и штурмуют, встретили самолеты ураганным огнем. Расположение противника было выявлено, однако ведомые летчики вернулись на поврежденных МиГах без командира. Как следует из Дневника полка: «Мл. лейтенант Урвачёв и лейтенант Бубнов доложили, что на Н-50 м самолет капитана Шокуна загорелся и упал в лесу в районе Вост. Синьково».
В соответствии с установленным порядком Андрей Шокун был исключен из списков части, как «не вернувшийся с боевого задания», и внесен в список потерь, как «пропавший без вести в боях против немецко-фашистских захватчиков». Соответственно его самолет был «списан, как боевая потеря и исключен из боевого состава полка».
А полк продолжал боевую работу. На следующий день после этой разведки Сергей Платов в районе Апрелевки атаковал и сбил Ме-110, а Петр Королёв у Сходни заставил четверку «юнкерсов» беспорядочно сбросить бомбы на лес и поспешно уйти. Георгий Урвачёв тоже получил боевое задание, но на взлете лопнула камера одного из колес шасси его самолета. Поэтому при возвращении из вылета и заходе на посадку эту «ногу» заело, и она не вышла. Пришлось приземляться на «живот».
Произошедшие через день события показали, что немецкие истребители уже старались обходить летчиков полка стороной. Юрий Сельдяков, Николай Тараканчиков и Сергей Платов в районе Крюково втроем завязали бой с пятеркой Ме-109, но «мессеры» после первых же атак предпочли с разворотом на запад скрыться в облаках: «Результаты боя неизвестны». Затем эти летчики, а также Найденко, Букварёв, Потапов и Мирошниченко уже всемером подловили у Сходни шестерку Ме-110, которые тоже попытались уклониться от боя. Но два из них остались гореть на земле северо-западнее деревни Черная Грязь.
В это же время звено капитана Дурнайкина помогло нашим войскам, наступление которых пытался задержать противник. Захар и его летчики в двух вылетах нанесли штурмовые удары по автоколонне и скоплению вражеской пехоты в лесу юго-восточнее Марьино. Летчики уничтожили несколько автомашин и разогнали до батальона пехоты.
Результаты воздушных боев летчиков 6-го корпуса в ходе немецкого наступления на Москву в сентябре – ноябре сыграли значительную роль не только в защите неба столицы, но и способствовали успеху последовавшего после этого в декабре 1941 г. контрнаступления под Москвой. Г.К. Жуков, бывший тогда командующим Западным фронтом, отмечал, что «при переходе в контрнаступление мы сумели, благодаря привлечению 6-го иак ПВО <…> добиться превосходства в воздухе».
Штаб ВВС Великобритании сделал такой же вывод. Согласно его докладу, опубликованному в 1948 г., немецкая авиация осенью 1941 г. «оказалась не способной обеспечить требуемую воздушную поддержку наземных войск на большей части фронта под Москвой. <…> с приближением зимы инициатива и превосходство в воздухе впервые (выделено автором. – В.У.) оказались на стороне советских войск».
В декабре 1941 г. газета «Сталинский сокол» тоже констатировала: «Превосходство в боях за столицу завоевано советскими летчиками».
Это при том, что, как уже отмечалось, ВВС Красной армии осенью 1941 г. еще уступали немецкой авиации в подготовке пилотов, тактике ведения воздушного боя и тактико-технических характеристиках самолетов. Однако советские летчики превосходили пилотов люфтваффе по морально-волевым качествам. В разведсводке штаба ВВС МВО «Тактика действий ВВС противника» в сентябре 1941 г. сделан вывод: «Смелость, упорство, готовность к самопожертвованию, свойственные нашему летному составу, являются теми качествами, которые хорошо известны противнику, но которыми подавляющая масса молодого летного состава его (противника. – В.У.) не обладают».
Документы 6-го иак также свидетельствовали: «В качественном отношении <…> истребители <…> противника имели некоторое преимущество в скорости и скороподъемности перед нашими ЛАГГ-3, МиГ-3, И-16 и др. Но опыт показал, что наши летчики успешно вели воздушные бои, а смелость, дерзость и отличная техника пилотирования создавали преимущество».
Вместе с тем, при равенстве количества самолетов ВВС Красной армии и люфтваффе на московском направлении, немецкое командование за счет более эффективного управления силами и средствами авиации оперативно создавало их численное превосходство в конкретных районах и воздушных боях. При этом немецкой истребительной авиации было свойственно «нежелание рисковать, имея в основе своих действий экономию силы».
Поэтому в разведсводке указывалось: «Истребители противника, как правило, избегают воздушного боя с нашими истребителями и нападают на них только при двойном-тройном превосходстве. По показаниям пленных немецких летчиков, истребители противника имеют указания своего командования вступать в бой лишь при явном превосходстве в силах».
В ответ на это, по свидетельству исследователей: «С первого дня войны советские летчики продемонстрировали противнику свою манеру ведения боя – энергичную, жестокую и бескомпромиссную. В отличие от немецких пилотов, которые предпочитали рациональные, прагматичные, а подчас шаблонные, но хорошо отработанные маневры, воздушные бойцы ВВС РККА маневрировали с большими перегрузками, не избегали лобовых атак и боев на малой высоте».
С учетом отмеченной тактики немецких истребителей, их численное превосходство в схватке с летчиками 34-го полка 14 ноября было характерной особенностью воздушных боев под Москвой. Урвачёв писал: «Все бои с истребителями, в которых участвовал я, да и все летчики полка, велись с явно превосходящими по количеству силами противника (бои мой и Коробова, в районе Звенигорода наша шестерка вела бой с 8 Хе-113 (теперь известно, что это были Ме-109 F-«Фридрихи». – В.У.), 1 сбит, остальные ушли)».
Как следует из его рассказов, кое-кто из летчиков начал роптать: дескать, что ни бой, то немцев всегда больше, куда смотрят командиры? Узнав об этом, командир полка Рыбкин заявил, что эти разговоры свидетельствуют о слабой тактической подготовке некоторых из летчиков. Они не понимают, что «когда нас мало, а их много, это неплохо: бей всех, кто попал в прицел – почти наверняка немец, а им еще надо разобраться, где мы, а где свои. Главное не отрывайся (от ведущего. – В.У.) – собьют». Закончил он эту короткую речь приказом старшему инженеру полка Башлакову нанести на все самолеты максимально крупные номера: «Чтобы было сразу видно (в бою. – В.У.), кому помочь, кто воюет, а кто только делает вид».
29 ноября 1941 г. командиром 34-го полка вместо подполковника Л.Г. Рыбкина был назначен капитан Н.А. Александров, который свой первый самолет противника – японский разведчик Р-94 сбил в июле 1939 г. на Халхин-Голе в районе озера Узур-Нур. После этого он в августе – ноябре 1941 г. записал на свой боевой счет еще семь немецких самолетов, сбитых лично, и один – в групповом воздушном бою. Их обломки лежали у Дорохова, Истры, Апрелевки, Наро-Фоминска и Внуково.
Подполковник Л.Г. Рыбкин был назначен командиром дивизии Череповецко-Вологодского района ПВО, прикрывавшей объекты этого района, основным из которых была Северная железная дорога.
В апреле 1942 г. его перевели на Северо-Кавказский фронт, где в составе Ростовского района ПВО он сформировал истребительную авиационную дивизию, участвовавшую в мае – июне 1943 г. в воздушном сражении над Кубанью и освобождении Таманского полуострова. Впоследствии дивизия была преобразована в истребительный авиационный корпус под командованием генерал-майора авиации Рыбкина. С июля 1944 г. и до конца войны он был заместителем командующего ВВС Южного, а затем Юго-Западного фронтов ПВО.
В представлении Л.Г. Рыбкина к награждению орденом Кутузова отмечалось, что он «лично храбр, хороший организатор, расторопен, инициативен. Самостоятелен в своих решениях <…>. Уроки из проведенных воздушных боев и указания частям по тактике дает правильные, продуманные. Учит летчиков действовать творчески».
После войны Л.Г. Рыбкин был командиром 1-го истребительного авиационного корпуса ПВО Дальневосточного округа ПВО со штабом в Хабаровске, с 1950 г. – генералом-инспектором Главной инспекции Красной армии, затем – заместителем главного военного советника по ВВС и ПВО вооруженных сил Румынии. С 1959 г. генерал-лейтенант авиации Л.Г. Рыбкин находился в отставке.
1—4 декабря немецкие войска неожиданно прорвали оборону Западного фронта под Наро-Фоминском и, наступая на Кубинку, попытались выйти на Московско-Минскую автостраду, окружить войска Красной армии и в районе Апрелевки прорваться к Москве. Немецкое командование полагало, что этот прорыв дезорганизует наш фронт, облегчит продвижение северной и южной немецких группировок в обход Москвы и ее окружение.
Обеспечивая выполнение этого плана, немецкая авиация почти не делала попыток прорваться к Москве, а поддерживала свои наступающие войска, пыталась наносить удары по путям подхода к месту прорыва и скоплениям наших войск в районе Апрелевки и Алабино. Чтобы лишить их авиационого прикрытия, немцы четыре раза бомбили аэродром Внуково, который оказался всего в 18 км от фронта. Несмотря на это, летчики 34-го полка активно противодействовали авиации противника.
В эти дни Платов у Подольска сбил Хе-111, а в районе Апрелевки Мирошниченко и Тараканчиков атаковали Ме-110, который, спасаясь от них, нырнул в облака. Но Байков уничтожил такой самолет западнее озера Полесское, а Коробов, Тараканчиков и Платов в районе Кубинки – Ю-88. Ожесточенные воздушные бои провели Найденко, Бубнов, Букварёв, Королёв, Сельдяков и другие летчики полка, что отметила газета «Сталинский сокол»: