«ушли от объекта прикрытия, проявили трусость, дезертировали с поле боя, нарушили воинскую присягу на выполнение воли Родины драться насмерть».
Затем генерал перенес обвинения на командование полка: «Обращаю внимание командира 34-го полка майора Александрова и военкома батальонного комиссара Недригайлова и последний раз предупреждаю, за слабую работу по воспитанию личного состава полка в духе беспощадной ненависти к врагу, беззаветной преданности Родине, готовности к самопожертвованию во имя победы над врагом».
Комиссар полка Недригайлов тут же поспешил связать этот случай и бой Тихонова и Федосеева с Хе-111, когда командир полка «за безнаказанное его упущение» арестовал их на восемь суток и донес в политотдел корпуса: «Оба случая <…> расцениваю как трусость и уклонение от боя и не выполнение приказа № 227. <…> Материал на Федосеева и Тихонова будет передан на рассмотрение суда военного трибунала».
Через несколько дней заместитель командира эскадрильи С.Ф. Тихонов и командир звена Г.И. Федосеев предстали перед судом военного трибунала Московского фронта ПВО «за уклонение от воздушного боя с самолетом противника». Приговор: «Лишение свободы на 10 лет без поражения в правах с применением прим. 2 к ст. 28 УК с отправкой на фронт». «Прим. 2» означало отсрочку исполнения приговора до окончания войны и направление осужденного на три месяца в штрафбат для искупления вины.
В связи с этим надо вспомнить, что в марте эти летчики в групповом воздушном бою сбили Ю-88, а затем в схватке с дюжиной Ме-110 одержали еще одну победу. Тогда комиссар Недригайлов доносил в политотдел корпуса: «В этом воздушном бою особенно отличился своим упорством и дерзостью молодой летчик младший лейтенант Федосеев <…>. Хорошо, энергично и напористо вел бой лейтенант Тихонов». Вскоре он уничтожил еще один Ю-88.
По отношению к Степану приговор казался особенно несправедливым. Он уже в первые дни войны вступил в сражение с противником у границы, а в воздушных боях осенью 1941 г. под Москвой был дважды ранен. На его примере командир полка отмечал: «В боях с немецкими оккупантами летчики части не раз доказывали, что при выздоровлении после возвращения в строй служат примером храбрости и бесстрашия». А подводя итоги боевой работы за июнь и июль 1942 г., каждый раз объявлял Тихонову в приказе благодарность.
Надо полагать, что, учитывая это, комиссар Недригайлов развил в полку бурную деятельность. Он доносил в политотдел корпуса, что провел групповые и индивидуальные беседы с летчиками и командирами эскадрилий «о великой обязанности летчиков перед Родиной», а также «о воспитании у летчиков решительности и храбрости в борьбе с разведчиками противника». В 3-й эскадрилье, в составе которой воевали Тихонов и Федосеев, он «провел разбор причин, которые привели к такому позорному явлению».
Еще Недригайловым было «дано указание» военкомам эскадрилий «о необходимости взятия под контроль каждый боевой вылет от взлета до посадки и разбора его результатов». То есть он не призвал их быть примером для летчиков в бою, а поручил слежку за ними. Особо комиссар отмечал: «На конкретном примере поведения в прошлом летчика лейтенанта Урвачёва Г.Н. мною указано капитану Найденко М.М. на усиление контроля за каждым его боевым вылетом, розыском и атакой самолета противника». Нверное, комиссар не мог простить летчику предложение лично показать на спарке, как надо таранить.
После такой массированной обработки личного состава командир полка 3 октября приказом объявил о приговоре суда и откомандировании осужденных «в распоряжение начальника резервов Западного фронта, ст. Балабаново, дер. Русиново для дальнейшего прохождения службы», – очевидно, в штрафбате. Недригайлов косноязычно доносил в политотдел, что «митинг по поводу осуждения трусов Тихонова и Федосеева показал, что личный состав с гневом возмущения клеймит позором трусов». Однако он тут же отмечал, что это потребовало большой разъяснительной работы, а «после митинга командирами и военкомами эскадрилий проведены беседы по этому факту».
Видимо, в этих беседах летчики, не выбирая выражений, сказали все, что они думают по поводу суда над их боевыми товарищами, и после этого командир эскадрильи Найденко, заместитель командира эскадрильи Платов, командиры звеньев Бубнов, Урвачёв, Тараканчиков и пилот Белоусов были исключены из состава полка и направлены в распоряжение Главного управления истребительной авиации ПВО территории страны «для дальнейшего прохождения службы».
Можно предположить, что к ним намеревались принять какие-то меры, однако к этому времени половину штатного состава 34-го полка составляли необстрелянные и едва обученные летать летчики-сержанты. После того, как из числа самых опытных пилотов двое были осуждены, а шестеро отчислены, полк практически утратил боеспособность. Может быть, поэтому в течение следующей недели всех этих летчиков вернули в полк.
Однако капитана Найденко тут же вновь откомандировали в распоряжение Главного управления, откуда направили в 16-ю воздушную армию. Он стал командиром 774-го иап и к концу войны более чем в два раза увеличил свой боевой счет, доведя количество сбитых им лично и в групповых воздушных боях самолетов противника до 21, в числе которых было два экзотичных итальянских «Макки C.20 °Cаетта», уничтоженных под Сталинградом.
Командиром 1-й эскадрильи вместо Найденко был назначен старший лейтенант Юрий Сельдяков. В завершение кадровых перемещений командир полка приказал: «Для пользы службы старшего лейтенанта Урвачёва перевести в 3-ю эскадрилью (из 1-й. – В.У.) на ту же должность, лейтенанта Букварева – из 3-й эскадрильи в 1-ю эскадрилью на ту же должность». Туманное обоснование непонятной рокировки – «для пользы службы».
Возможно, для комиссара полка Недригайлова напряжение этих дней тоже не прошло даром, и сразу после отправки «штрафников» и кадровых перетасовок в полку он убыл на месяц в госпиталь для излечения. Переутомился, переволновался бедняга.
О том, что Степан Тихонов и Григорий Федосеев стали жертвой явления, известного в нашем Отечестве как «компанейщина», возможно, свидетельствует следующее. После них до конца войны еще 14 летчиков Московской ПВО были осуждены трибуналом, но никто «за уклонение от воздушного боя». Почти все они попали под суд за аварии, поломку самолетов, за нарушение Наставления по производству полетов и были приговорены к лишению свободы на сроки от 3 до 6 лет. Даже летчик, застреливший однополчанина, получил наказание меньше, чем Степан и Григорий, – восемь лет.
Небезынтересно, что через неделю после приказа командира полка о приговоре трибунала Тихонову и Федосееву Президиум Верховного Совета СССР упразднил институт комиссаров в Красной армии и установил полное единоначалие, возложив ответственность за все стороны боевой и политической жизни целиком на командиров. А комиссары стали их заместителями по политической части – замполитами, и бывший батальонный комиссар В.П. Недригайлов получил звание майора.
Степан Тихонов и Григорий Федосеев после трех штрафных месяцев в июле 1943 г. были направлены в 146-й иап, сформированный перед войной в Люберцах на основе 34-го и 16-го полков. Федосеев, вновь оказавшись в кабине истребителя, был неудержим в воздушных боях и в течении первых десяти дней в составе 146-го полка одержал семь побед. А всего, после отбытия штрафного срока, до конца войны он сбил десять новейших немецких истребителей «Фокке-Вульф-190», добавив к ним по паре Ме-109 и Ю-87. Тихонов «специализировался» на бомбардировщиках – уничтожил два Ю-88, Ю-87 и Хе-111.
С участием бывших штрафников Тихонова и Федосеева, 146-й полк стал 115-м гвардейским, получил почетное наименование «Оршанский», был награжден орденами Кутузова и Александра Невского. Войну гвардии майор Тихонов закончил заместителем командира этого полка, а гвардии капитан Федосеев – командиром его эскадрильи. Кроме других наград, на груди у каждого из них было по два ордена Красного Знамени и медали «За освобождение Праги» и «За взятие Берлина».
Радиолокация, опытный истребитель МиГ-9 и воздушное хулиганство
Летом 1942 г. летчики 34-го полка в боевой работе столкнулись также с трудностями использования появившихся первых радиолокаторов. Полку была оперативно подчинена отечественная установка – радиоулавливатель самолетов РУС-2 «Пегматит», а затем английская станция обнаружения самолетов МРУ-105, данные которых о противнике посты ВНОС через КП полка передавали перехватчикам.
Поначалу многие вылеты по этим данным на перехват самолетов противника были ложными – самолеты оказывались своими. Например, только за четыре дня 24–27 июля летчики 20 раз (!) вылетали «на перехват своих самолетов, принятых постами ВНОС за противника и впоследствии опознанных», как писал в донесениях начальник штаба полка.
О ходе таких «перехватов» свидетельствуют те, которые выполнили Виктор Коробов и Григорий Федосеев до суда трибунала над ним. При патрулировании парой они получили сообщение о самолетах противника и приказ их атаковать. Но, как потом докладывали летчики об этих самолетах, «на самом деле это были мы сами».
Вскоре летчикам поступило новое сообщение о вражеских самолетах, находящихся ниже их пары. Они спикировали для атаки и увидели …два краснозвездных Яка. Те в свою очередь атаковали Федосеева и Коробова, которые едва увернулись от них. Когда летчики, разобравшись, разошлись, пост ВНОС передал, что к объекту прикрытия вновь подходит противник, вскоре опознанный перехватчиками как два МиГа.
В подобных интермедиях приходилось участвовать и Георгию Урвачёву. Так, 24 июня он и старшина Александр Лушин были наведены постом ВНОС на самолет «противника». Согласно Журналу боевых действий, летчики «заметили двухкилевой самолет. При опознавании самолет оказался «боингом