Джаз-Оркестр», пользующийся популярностью у однополчан и успешно участвовавший в смотрах «Красноармейской Художественной Самодеятельности».
Их должности в полку заняли не менее опытные летчики: штурманом-заместителем командира полка стал капитан Виктор Киселёв, а командирами эскадрилий – старшие лейтенанты Константин Букварёв, Сергей Платов и Виктор Коробов.
Урвачёву было присвоено очередное воинское звание капитана, и он до конца года занимался облетом самолетов и световых полей прожекторов, перелетами в Тушино, Павлово, Алферьево, участвовал в летно-тактических учениях. Среди этих полетов:
«29.09.43. У-2. Розыск самолета, 1 полет, 1 час 19 минут, высота 200 м».
Он летал над самой землей, искал и в конце концов нашел место падения истребителя Як-1 младшего лейтенанта Василия Макушина, у которого в учебно-тренировочном полете на вираже обломилась правая плоскость и он врезался в землю. Василия похоронили недалеко от места его гибели в деревне Решоткино – 7 км от Клина.
Однако вскоре и сам Урвачёв попал в переплет, правда, без трагических последствий. Командир полка Александров пригласил в Клин жить у него сестру, мыкавшуюся с двумя детьми в эвакуации в Бугуруслане. Он послал за ней авиамеханика старшего сержанта Волкова, который с подопечными за неделю смог добраться из Бугуруслана до Рязани, где они застряли. Но затем с одним ребенком он все-таки прорвался в Клин.
Александров немедленно направил Волкова с капитаном Урвачёвым на У-2 обратно в Рязань за сестрой, которая осталась в ожидании спасителя на железнодорожном вокзале с ребенком, но без вещей и средств к существованию. Долетели благополучно, однако узнали, что местные власти уже отправили женщину назад в Бугуруслан, где она в соответствии с ее документами и порядками военного времени должна была находиться в эвакуации.
Обратный полет закончился, едва начавшись, в деревне Борки, в 1,5 км от Рязани, где накануне Урвачёв посадил свой У-2, и откуда он с Волковым собирался вернуться в Клин.
О том, что произошло, Александров доложил командиру 317-й иад: «В 7.40 после взлета упали обороты мотора. Высота 1–2 м не позволяла произвести разворот, а также мощность была недостаточна набрать больше высоты. Летчик решил, что препятствие не перетянет, выключил зажигание и дал левую ногу во избежание лобового удара, шасси зацепилось за плетень, а правой плоскостью за крышу».
В результате самолет, плетень и крыша дома, конечно, пострадали, но «экипаж невредим». Правда, по словам летчика, пострадала еще и корова хозяев дома, которая от пережитого стресса перестала давать молоко. Досталось также старшему инженеру полка, который получил выговор за то, что выпустил в полет У-2 с выработанным ресурсом.
Однако жизнь продолжалась. На следующий день для участия в соревнованиях 1-й воздушной истребительной армии ПВО по кроссу, а также в целях повышения физического развития и выносливости личного состава, командир полка приказал провести соревнования между эскадрильями «с захватом всего личного состава» и ежедневно тренироваться девушкам-бойцам на дистанции 1000 метров, а мужчинам – 3–5 километров.
А незадолго до этого в полку произошло то, что случалось не раз, – младший лейтенант Василий Захаров утерял секретную полетную карту. Василий в полете для лучшего обзора открыл фонарь, и поток воздуха вырвал планшет с картой из кабины. На это никто не обратил бы особого внимания, но как раз накануне командующий истребительной армии посвятил свой приказ подобным, не единичным, как он отмечал, случаям и потребовал «принять все меры по предупреждению потери полетных карт».
Поэтому командир полка в приказе по случаю с Захаровым принял «все меры», дотошность которых заслуживает внимания и дословного цитирования: «Командирам эскадрилий показать летному составу, как крепить планшет в кабине, указать, чтобы длина ремня привязанного планшета не позволяла планшету выпасть за борт кабины. Проверить доброкачественность ремней и самих планшетов, неисправные отремонтировать».
Одновременно начался очередной этап борьбы с заразой, и было приказано «всему летному и офицерскому составу провести прививки против сыпного тифа». Вспомнили и апробированный метод: «Во всех подразделениях проводить ежедневно осмотр на вшивость и один раз в неделю под контролем медицинского состава». Было приказано, как обычно, иметь тетради ежедневных осмотров и журналы регистрации посещения бани.
А в гарнизоне следовало «провести решительную борьбу с грызунами, как переносчиками туляремийной инфекции», для чего очистить территорию от мусора и хозяйственных отбросов и «впредь ее держать в надлежащей чистоте». После принятия мер по борьбе с сыпным тифом и туляремийными грызунами потребовалось призвать к порядку очередного командира батальона аэродрома обслуживания.
Начальник гарнизона начал приказ в канцелярской манере: «Со стороны командира 661-го бао наблюдаются случаи невыполнения моих приказов и приказаний». А дальше нудное перечисление невыполненного: не построен тепляк для ремонта самолетов зимой; не обновлена электропроводка в ангаре; не установлены розетки для переносных ламп; не построено караульное помещение у стоянки самолетов управления. Мелковато, конечно, но для заключительного удара по комбату и это сойдет: «За игнорирование моих приказов командиру 661-го бао майору Шевченко – выговор». Будет знать, кто в доме хозяин.
А настоящему хозяину до всего есть дело, и начальник гарнизона потребовал обеспечить в «продпищеблоках» соблюдение санитарно-гигиенических требований, навести чистоту, убрать мусор, отремонтировать помойные ямы, засыпать, наконец, воронку от авиабомбы у красноармейской столовой и «провести меры для ликвидации мух».
Было только начало осени, а хозяин уже задумался о подготовке к зиме и вызвал начальника коммунально-эксплуатационной части ефрейтора Болтунова для решения вопроса об отоплении домов. Но тот вовремя не явился, и поэтому ефрейтора «арестовать на трое суток с содержанием на строгой гауптвахте».
Командиру бао майору Шевченко тоже было дано задание по подготовке гарнизона к зиме: утеплить помещения, устроить завалинки, отремонтировать печи, вставить стекла и вторые рамы в окнах. Особое внимание уделялось обеспечению комфорта для женщин: «В общежитии красноармейцев-девушек произвести дезинфекцию клопов и отремонтировать крышу. Девушек, работниц столовой перевести в комнату, где ранее проживали младшие специалисты управления полка и в которой отремонтировать печь».
В это время бойцы зенитно-пулеметной роты, которая прикрывала аэродром, начали самочинную борьбу с наступающими холодами – стали разбирать на дрова землянки и огневые позиции малокалиберной зенитной артиллерии. Начальник гарнизона майор Александров тут как тут: «Считать подобные действия как сознательную порчу и уничтожение оборонных сооружений». Приказ: «Командиру <…> роты силами своего подразделения восстановить разрушенные землянки».
Одновременно с этими важными делами майору Александрову, как командиру истребительного авиационного полка, надо было успевать заниматься организацией охраны и обороны воздушного пространства в зоне ответственности вверенного ему полка и с этой целью самому подниматься в воздух на боевом истребителе. Как-никак, война идет.
В конце года командование приняло решение перевооружить одну эскадрилью 34-го полка на самолеты П-39 «Аэрокобра». В связи с этим в декабре подполковник Александров и одни из самых опытных летчиков полка капитан Киселёв, старшие лейтенанты Букварёв, Тараканчиков и Коробов во Внуково, где стоял 28-й иап, вооруженный «аэрокобрами», освоили этот тип самолета и вылетели на нем самостоятельно.
Под новый год десять «аэрокобр» поступили в 34-й полк, и на одной из них первым поднялся в воздух начальник воздушно-стрелковой службы капитан Урвачёв. За 19 минут он выполнил два полета по кругу на высоте 400 м, и командир полка записал в его летную книжку: «Вылетел самостоятельно на самолете Р-39 (аэрокобра) с оценкой отлично». Следом за ним это проделали шесть молодых летчиков из эскадрильи Сергея Платова, которая и была перевооружена этими самолетами.
Истребители «Белл П-39 Аэрокобра» поставлялись из США в СССР по ленд-лизу. Они отличались оригинальной компоновкой с двигателем за спиной летчика, носовым колесом шасси и с автомобильной боковой дверцей кабины. В США «аэрокобры» якобы из-за низких летных характеристик нашли ограниченное применение, в основном в качестве штурмовиков, а ВВС Великобритании вообще отказались от этих самолетов, и предназначенная для Англии партия была направлена в Советский Союз.
Однако в советских ВВС самолеты этого типа успешно применялись летчиками-истребителями, которые использовали их сильные стороны: высокую скорость и маневренность на малых и средних высотах, а также мощное пулеметно-пушечное вооружение. Так, на этих самолетах летал трижды Герой Советского Союза А.И. Покрышкин и его 9-я гвардейская истребительная авиадивизия. Это подтверждает известную в авиации истину, что из самолетов различных типов лучше тот, в котором лучше пилот.
Вместе с тем неоднозначной особенностью эксплуатации «аэрокобры» было использование смеси спирта и глицерина. Это, а также предосудительное гастрономическое пристрастие стало пагубным для двух бойцов – сержанта Якшанова и младшего сержанта Ивасюка. При заправке этой смесью самолета П-39 они употребили ее «до полного опьянения и, потеряв всякий облик военнослужащего, были отправлены в санитарную часть для отрезвления. <…> За халатное отношение к служебным обязанностям, пьянку и дискредитацию звания младшего командира» Якшанову был объявлен выговор и его портрет снят с Доски почета, а Ивасюк отдан под суд чести сержантского состава.
Тем не менее вскоре в полку объявился умелец-авиамеханик сержант Екимов, который соорудил аппарат для получения спирта из гидросмеси, предназначенной для самолетов. Однажды они вместе с сержантом Харламовым отведали этого спирта, в результате чего означенный сержант Харламов опьянел и не смог нести боевое дежурство. Исход был предрешен: