«За расхищение государственного имущества и организацию пьянки, порочащей высокое звание воина Красной армии Екимову объявить строгий выговор». А Харламова, видимо, командир полка посчитал пострадавшим и наказывать не стал.
В декабре, в соответствии с приказом по 1-й воздушной истребительной армии ПВО, в 34-м полку для борьбы с самолетами-разведчиками противника были назначены четыре пары перехватчиков (охотников). Среди них самой звездной по количеству звезд на погонах и бортах самолетов была боевая пара в составе двух капитанов – Киселёва и Урвачёва.
Ведущими других пар стали старшие лейтенанты Тараканчиков, Пантелеев и лейтенант Зуйков. Ведомыми летчиками у них – младшие лейтенанты Шишлов, Коптилкин и Ионцев. Было приказано выделить охотникам лучшие самолеты, оснастив их новейшими рациями, приборами «свой – чужой самолет», авиагоризонтами и радиокомпасами.
По итогам 1943 г. 34-й полк вновь был самым боевым в составе 1-й воздушной истребительной армии ПВО. На его счету наибольшее количество боевых вылетов – 747, налет – 635 часов и сбитых самолетов противника – пятнадцать. Но на этот раз и потери своих самолетов самые большие – пять. Правда, полк закончил год укомплектованным самолетами по штату: двенадцать МиГ-3, тринадцать Як-1, десять П-39 «Аэрокобра» и У-2. Кроме того, сверх штата в его боевом составе были Як-7, Як-9, И-16, И-153 «Чайка», и вскоре к полку «приблудился» еще один «американец» – П-40 «Киттихаук».
Глава VIIОкончание воздушной войны в небе Москвы и ее итоги
Для ПВО Москвы война на исходе, самолет Ла-5 и снова Ржев
В наступившем 1944 году самолеты противника уже почти не тревожили московскую ПВО. В приказах об итогах боевой работы раз за разом повторялось: «Противник в ответственный сектор полка не заходил. Боевых вылетов не было».
Поэтому, видимо, ослабла и бдительность при несении службы суточного наряда. Как-то январской ночью рядовая Михайлова и сержант Куц, будучи часовыми, в нарушение Устава допустили вплотную к себе проверяющего, не окликнув его: «Стой, кто идет?» Михайлова в это время «находилась в лежачем положении на плоскости самолета» — спала, а Куц – «спал в сидячем положении». Любители неги были примерно наказаны командирами эскадрилий.
Но и летчики из числа молодых и новоявленных офицеров позволяли уже себе заменять воинскую службу светской жизнью. Младший лейтенант Яков Шелехов, вместо того, чтобы согласно приказу в 20.00 заступить на боевое дежурство, до 21.00 просидел в столовой, затем проследовал на концерт, откуда в гости к друзьям-однополчанам, и только к утру следующего дня прибыл на свой пост для сдачи дежурства сменяющему его офицеру. Эти проделки Яши прикрывал другой дежурный летчик, младший лейтенант Иван Лисогор.
Командир полка предал молодцов товарищескому суду чести с вялой оговоркой: «Ограничиваюсь этой мерой лишь потому, что данный факт имеет место впервые, и младшие лейтенанты Шелехов и Лисогор в прошлом являлись примерными офицерами».
Но война для Московской ПВО была на исходе, и командование 317-й иад объявило о проведении в феврале лыжных соревнований. 34-й полк выставил две мужские команды по 11 человек и две женские по 5. В одной мужской команде, которая должна была стартовать на дистанцию 10 км, под № 1 значился капитан Урвачёв, в другой – на 5 км – техник-лейтенант Нарбут. Это главные герои злосчастной истории с нестреляющими пушками и несостоявшимся тараном, случившейся более года назад.
В январе – апреле в летной работе затишье. У капитана Урвачёва полеты только инструкторские, учебно-тренировочные, на буксировку конуса и перелеты в Алферьево, Монино, Чкаловский, Калинин и Ржев. При этом он летал на всех типах самолетов в полку и, как следовало из летной книжки, почти на всех из них был «подготовлен к бою днем, ночью, за облаками, в облаках, на высоте потолка самолета». То есть был готов как летчик-истребитель воевать везде, всегда и на всем. А в полку, как отмечалось, были самолеты Як-1, МиГ-3, П-39 «Аэрокобра» и «россыпь» самолетов других типов.
А еще 1 марта командир полка приказал: «В связи с получением Красного Знамени назначить знаменную группу <…>. Знаменосцем: капитана Платова, ассистентами: капитана Урвачёва и капитана Коробова»
В полку только эскадрилья Сергея Платова была вооружена однотипными самолетами – «аэрокобрами». В двух других – «каждой твари по паре». Поэтому началось перевооружение полка на самолеты одного типа – Ла-5.
Капитан Урвачёв в течение 13 минут выполнил на этом истребителе два полета по кругу, и подполковник Александров записал в его летную книжку: «03.03.44. Вылетел самостоятельно на самолете Ла-5 с оценкой «Отлично». Следом за ним с оценкой «хорошо» на Ла-5 вылетели Сергей Платов, Виктор Коробов и Константин Букварёв.
Накануне командир полка приказом допустил Урвачёва и этих летчиков, а также Виктора Киселёва «к испытаниям в воздухе самолетов, поступивших с заводов, мастерских или с изменившимися летными качествами», – ныне такие испытания называются облетом, который выполняют наиболее опытные летчики авиационной части.
Одновременно полк начал «избавляться» от самолетов других типов. В марте было приказано два МиГ-3, «непригодные к дальнейшей эксплуатации и восстановлению списать на запчасти», в апреле еще три МиГа «списать по естественному износу и из боевого состава полка исключить <…>. Все годные агрегаты и спецоборудование сдать на тех. склад». И так дальше до полного списания заслуженных ветеранов. Все «аэрокобры» вернули во Внуково, а самолеты иных типов «раскассировались» по другим авиачастям.
Вскоре эскадрилья капитана Виктора Коробова получила приказ перебазироваться на аэродром Ржев, где в 1941 г. Виктор, будучи младшим лейтенантом в эскадрилье Шокуна, одержал свои первые победы. 10 апреля Коробов на самолете Як-9, летчики его эскадрильи: Ионцев, Захаров и Пономарёв на Ла-5, Коптилкин на Як-9, Моисеев на Як-1 и Козлов на У-2 в сопровождении летчиков из состава звена управления полка капитанов Киселёва и Урвачёва на самолетах Ла-5 взлетели с аэродрома Клин и взяли курс на Ржев – 150 км на запад. Как видно, этот перелет застал эскадрилью в стадии перевооружения.
В Ржеве летчики эскадрильи изредка вылетали на перехват высотных самолетов-разведчиков, но неудачно. В одном из этих вылетов у Афанасия Ионцева на Ла-5 отказал мотор, при вынужденной посадке самолет был разбит, а летчик, получивший тяжелую травму, – списан с летной работы. Но Афанасий, проявив настойчивость, как при атаке противника на запредельной для его МиГа высоте, добился возвращения в ряды пилотов.
Знаменательное событие на аэродроме Ржев произошло 26 мая. Младший лейтенант Коптилкин поднялся на перехват самолета-разведчика Ю-88, которого он атаковал и подбил. Несмотря на полученные повреждения «юнкерсу» удалось уйти, но запись об этом бое была внесена в Журнал учета сбитых самолетов противника летным составом 34-го иап, который, как значится на его обложке, был начат 22 июля 1941 г. и закончен датой воздушного боя Коптилкина.
Через месяц после этого Алексей Коптилки был награжден орденом Красной Звезды, а еще через два месяца суд военного трибунала «за нарушение НПП-38» приговорил его к 6 годам лишения свободы, которые были заменены тремя месяцами штрафбата.
У капитана Урвачёва в апреле вылеты для прикрытия железной дороги и железнодорожной станции, а в мае в его летной книжке сделаны записи о последних боевых вылетах во время Великой Отечественной войны:
«01.05.44. Ла-5. Перехват противника, 1 полет, 38 минут, 4000 метров.
15.05.44. Ла-5. Патрулирование, 1 полет, 25 минут, 7000 метров».
Еще одна запись была сделана в разделе летной книжки «Сведения о награждениях»:
«01.05.44. За участие в героической обороне Москвы – Медаль «За оборону Москвы».
Медаль была учреждена 1 мая 1944 г. 20 июля ее с удостоверением № 000001 вручили Верховному Главнокомандующему Вооруженными Силами СССР И.В. Сталину, а на следующий день с удостоверением № 001702 – начальнику воздушно-стрелковой службы 34-го истребительного авиационного полка капитану Г.Н. Урвачёву. На лицевой стороне медали изображены кремлевская стена, купол здания Правительства, памятник Минину и Пожарскому, танк с группой бойцов и истребители ПВО, патрулирующие над Москвой.
В мае уже привычное явление: в соседних с гарнизоном населенных пунктах вспышки заболеваний брюшным тифом, дизентерией и во избежание их в воинских частях приказ: «Прекратить увольнение личного состава из гарнизона» и т. д. – всё, как всегда.
И другое, столь же, к сожалению, привычное – воспитание очередного командира батальона аэродромного обслуживания подполковника Зотова. На этот раз поводом послужила объявленная июньским утром учебно-боевая тревога. Командир полка с удовлетворением отметил, что уже через 5–7 минут тринадцать самолетов были готовы к вылету. Правда, отличились бывшие «примерные офицеры» Шелехов и Лисогор. Яша явился к самолету через 37 минут после сигнала тревоги, мотивируя это тем, что его не слышал, а Иван прибыл на боевое дежурство без планшета.
Но негодование подполковника Александрова вызвал личный состав батальона, который «действовал вяло, неорганизованно, оторвано от основной своей задачи – обеспечения полка и только для себя». Он, например, отметил, что «воздушно-кислородные баллоны были подвезены к самолетам только через 30 минут после объявления тревоги, а бензин и бензозаправки не были подвезены совсем. <…> Авторота через 15 минут была приведена в боевую готовность в составе 8 человек. Командир роты отсутствовал».
И самое возмутительное – командир батальона «о готовности бао к обеспечению полка доложил на КП дивизии, забыв о том, что он в оперативном отношении подчиняется командиру полка»