«Одним из лучших в Западном секторе противовоздушной обороны Москвы являлся, несомненно, 34-й иап». Бывший командующий Московским фронтом ПВО генерал-полковник артиллерии Д.А. Журавлев также считал, что «34-й полк был одним из лучших наших частей». Об этом же свидетельствуют приводившиеся итоги боевой работы полка за 1941–1943 гг., когда по количеству сбитых самолетов противника, боевых вылетов и налету он был первым среди других полков 6-го корпуса, а затем 1-й воздушной истребительной армии ПВО Москвы.
Вместе с тем есть основание предполагать, что боевые результаты полка и его летчиков были недостаточно оценены командованием. По мнению историков, это не было редкостью: «Несмотря на четко оговоренные условия представления к наградам, бывали исключения, и достаточно часто. Иногда на первое место выходил фактор личных отношений между летчиком и командованием, и тогда представление к награждению «строптивого» аса могли «придерживать» <…>. Еще более частыми были случаи, когда летчики не награждались по причине того, что в чем-то <…> «проштрафились».
Кажется, в истории полка сыграли роль обе причины. Летчики иногда бурчали по адресу комиссара полка: «Как дело до наград дойдет – представления не подписывал. Из-за него полк никакого отличия не получил, а другие стали гвардейскими. Когда наши летчики переходили в другие полки, они Героями становились, а в нашем полку ни одного».
Действительно, 34-й полк и сформированный на его основе 35-й впоследствии имели практически равноценные боевые результаты, но 35-й стал 146-м гвардейским. Летчики Анатолий Лукьянов, Николай Щербина, Леонид Кальян и Павел Калюжный начали войну, добились первых побед и получили первые награды в составе 34-го полка, а перейдя в 35-й и имея такие же показатели боевой работы, как и многие оставшиеся в 34-м пилоты, стали Героями Советского Союза.
Обращает на себя внимание также следующее обстоятельство. В марте 1942 г. были награждены летчики 6-го корпуса, отличившиеся в битве за Москву. В их числе шестеро летчиков, сбивших сообща в воздушных боях 58 немецких самолетов, удостоились звания Героев Советского Союза. А шестеро самых результативных летчиков 34-го полка: Александров, Байков, Коробов, Найденко, Платов и Тараканчиков имели к тому времени на общем боевом счету на треть больше – 79 уничтоженных самолетов противника, но были награждены только орденами Красного Знамени. Правда, четверо летчиков, ставших Героями, отличились еще таранами и штурмовками.
А насчет «проштрафились»… Урвачёв рассказывал, что в самый тяжелый период обороны Москвы осенью 1941 г. полк получил приказ перебазироваться на восток, за Москву. Командование, видимо, решило укрепить Восточный сектор ПВО столицы, в составе которого находилось всего два полка, включая 16-й иап в Люберцах. Летчики взбунтовались и отказались перелетать туда, полагая, что тем самым будут прятаться за спины москвичей. А многие из них сами были москвичами, у которых, как, например, у Георгия Урвачёва, в Москве были матери, сестры, другие родственники.
Летчики, как говорится, немного «побузили» и перестреляли из пистолетов несколько фонарей у штаба. Комиссар доложил «наверх»: «Полк отказывается выполнять боевой приказ и оказывает вооруженное сопротивление». На грузовиках приехала рота автоматчиков НКВД и окружила бунтовщиков. Старшим в этой карательной команде был пожилой, усатый и рассудительный майор госбезопасности, который спросил летчиков:
– Почему бунтуете?
Те объяснили.
– Да-а, если бы все так бунтовали и не выполняли приказы, то, может быть, и дела у нас были лучше. Хрен с вами, воюйте здесь. Я доложу куда надо.
Забрал автоматчиков и уехал. Но там, где надо, запомнили: правильно или нет, но полк бунтовал, приказ не выполнял. Поэтому полку – гвардейское звание, его летчикам – награды? Заслужили, конечно. Но в другой раз. И, конечно, на отношении командования к полку сказалась история, связанная с осуждением Степана Тихонова и Григория Федосеева, а также все, что происходило в полку до и после суда военного трибунала над ними.
На одной из встреч ветеранов зашел разговор на эту тему – о том, что боевые заслуги полка и его летчиков были недооценены, например, отклонено представление Николая Тараканчиков к званию Героя Советского Союза. Урвачёв встал с рюмкой в руке и обратился к седым и лысым однополчанам:
– Ну что вы, как дети, обижаетесь – наградами обошли? Посмотрите в окно, на Москву. Мы знаем, что немецкая авиация хотела и могла с ней сделать. Но мы ее защитили – это наша главная награда. Остальное ерунда. Давайте выпьем за Москву!
Действительно, из почти 9 тысяч самолетов противника, участвовавших в налетах на Москву, к столице прорвалось только 234 – менее трех процентов. Правда, в результате бомбардировок погибли 1356 москвичей, пострадали 19 предприятий, и получили попадания бомб 227 жилых домов.
Но чтобы оценить масштаб этих потерь, следует вспомнить, что при бомбардировке Лондона всего за одну ночь с 10 на 11 мая 1941 г. погибло жителей, было выведено из строя предприятий и разрушено домов значительно больше, чем за девять месяцев бомбовых ударов немецкой авиации по Москве. По мнению немецкого историка Клауса Рейнгардта, «противовоздушная оборона Москвы была такой сильной и хорошо организованной, что немецкие летчики считали налеты на русскую столицу более опасным и рискованным делом, нежели налеты на Лондон».
В заключение темы о наградах следует сказать, что Урвачёв гордился своими двумя боевыми орденами, даже по внешнему виду которых знающий человек мог определить, что они получены в нещедрое на награды время. Орден Красного Знамени, который летчики, по его словам, называли БКЗ – Боевого Красного Знамени, у него был «на винте», без колодки для орденской ленточки, а орден Отечественной войны 1-й степени, наоборот, в отличие от более поздних серий, – на колодке с красной ленточкой.
В последующие годы он был удостоен и других наград, но не считал их боевыми, в том числе и медаль «За боевые заслуги», назывемую летчиками ЗБЗ. Ценил медаль «За оборону Москвы».
Глава VIIIВойна с Японией и мир на Дальнем Востоке
Последние дни одной войны и дорога на другую
В 1945 г. 34-й полк продолжал дислоцироваться и нести боевое дежурство на аэродромах Ржев и Клин, но полеты были уже только учебно-тренировочные и инструкторские. В марте Государственный Комитет Обороны принял решение перебросить этот и еще пять истребительных авиационных полков ПВО Москвы на Дальний Восток.
Летчики об этом, наверное, не знали, но в полку начались кадровые перестановки и пополнение летного состава. Из базировавшегося на аэродроме Липицы под Серпуховом 178-го иап, которым командовал майор Шокун, в бывший его 34-й полк были переведены одиннадцать летчиков: старшие лейтенанты Семен Гайдамако и Николай Юрьев, лейтенант Сергей Сметанкин, а также «могучая кучка» недавних выпускников летных школ, младшие лейтенанты Владимир Исаков, Александр Жихарев, Дмитрий Никитин, Дмитрий Портнов, Николай Шелобанов, Василий Плесков и два Ивана – Тяглинцев и Ушатов.
Одновременно из 34-го полка в другие авиачасти были откомандированы четверо летчиков, в числе которых – старший лейтенант Георгий Лещенко и лейтенант Петр Ликин. Двух капитанов, Урвачёва и Букварёва, вновь, как в 1942 г., поменяли местами. Урвачёв был назначен командиром 2-й эскадрильи вместо Букварёва, который занял его должность помощника командира полка по воздушно-стрелковой службе.
Командование полка было обновлено несколько раньше. В январе 1945 г. командиром 34-го полка стал майор В.И. Забабурин, который в 1941 г. был награжден орденом Красного Знамени за то, что восьмерка истребителей под его командованием, прикрывая бомбардировщики, вступила в бой с двенадцатью «мессерами» и семь из них сбила, не имея собственных потерь.
После Виктора Киселёва штурманом – заместителем командира полка был назначен Филипп Тверёзый, занимавший ранее такую же должность в 12-м гвардейском истребительном авиаполку. Кстати, там он летал на самолете Як-7б, купленном на средства артистов Малого театра, о чем свидетельствовала надпись на его борту.
Начальником штаба полка назначили майора А.В. Забелина.
Война заканчивалась, но в гарнизоне, как и прежде, постреливали «в неуказанное время и в неположенных местах». Сначала командование озаботилось тем, что «участились случаи убытия в отпуск и дома отдыха с личным оружием». А посему было приказано выдавать проездные документы «убывающим» только после сдачи ими оружия. Принимались меры для предотвращения «подвигов» на этом фронте и в районе расположения полка.
Так, в День международного женского дня 8 марта Николай Тараканчиков и несколько летчиков его эскадрильи были приглашены на вечер парикмахеров (вернее сказать – парикмахерш) Ржева. На вечере были «ужин с выпивкой и танцы».
Летчик Иван Лисогор заполночь начал восторженно салютовать в честь такого замечательного праздника, стреляя из пистолета в потолок и стены. При этом одна пуля рикошетом ранила его в ногу.
Командир полка не разделил этот восторг, а также осудил попустительство командира эскадрильи. Он повелел лейтенанта Лисогора отдать под суд чести офицерского состава «за хулиганство в общественном месте и потерю облика офицера Красной армии», а капитану Тараканчикову объявил выговор «за пьянку с подчиненными и непринятие мер в обезоруживании лейтенанта Лисогора».
Ну и что. Десять дней спустя еще один молодой и бравый лейтенант Яков Шелехов в столовой «в нетрезвом состоянии произвел выстрел из «ТТ» без всякого к тому повода». А посему командир полка решил, как отец родной: «Учитывая надежду на исправление и данные мне лично обещания в будущем быть примерным офицером, ограничиваюсь задержанием (продлением) присвоения очередного офицерского звания на 1 год».
А вскоре вооруженные искатели приключений попали в позорную для них историю. Летный молодняк – Шишлов, Мотлохов, Тяглинцев и Шелобанов из-за