тельства очевидцев, а идеальный вариант – деталь со сбитого самолета, на котором должен быть заводской номер».
Михаил Михин вспоминает также, что из-за этого случилось небывалое: «По нашим данным (официальным. – В.У.) летчиками полка <…> был сбит 31 и подбито 25 истребителей противника. Американцы же оценивали наши победы выше: 35 сбитых самолетов». А по мнению специалистов, практика учета боевой летной работы свидетельствует, что «количество побед любой участвовавшей в боях стороны всегда значительно превышает реальные потери, понесенные противником. Это можно считать законом».
Известно также, что советским летчикам не засчитывали сбитые самолеты, если они упали в реку Ялуцзян или в Корейский залив: нет обломков, значит, нет и сбитого самолета. Такие самолеты в лучшем случае заносились штабистами в графу «подбитые», а платили и награждали только за «сбитые».
Историк и публицист Ю.И. Мухин так прокомментировал «победы» американской авиации: «Американцы пишут <…>, что их летчиками во время войны в Корее было сбито 2300 «коммунистических» самолетов, а потери американцев и их союзников составили всего 114 самолетов. Соотношение 20: 1». Однако при этом, также по сведениям американцев: «Служба спасения 5-й американской воздушной армии, воевавшей в Корее, сообщает, что ей с территории Северной Кореи удалось выхватить более 1000 человек летного состава американских ВВС. А ведь это только те, кто не погиб в воздушном бою и кого не успели пленить северные корейцы <…>. Это что, со 114 самолетов столько летного состава нападало?»
Возможно, одной из причин завышения американцами количества своих побед в воздухе являлась необыкновенная живучесть МиГов, о которой докладывал командир 64-го корпуса: «В воздушных боях с американскими самолетами, вооруженными крупнокалиберными пулеметами, самолет МиГ-15 устойчив против разрушения и возникновения пожара в полете. Двигатель продолжает работать безотказно при серьезных повреждениях его агрегатов. Отдельные самолеты в боях получали до 30–50 пулевых пробоин и благополучно возвращались на аэродром».
Это показал воздушный бой 16 сентября 1952 г., в котором командир эскадрильи 224-го полка майор Петр Каратаев, прикрывая передовой аэродром Аньдун, открыл боевой счет 32-й дивизии – сбил F-86. Но он тут же попал под удар двух других «сейбров». Его самолет получил 119 (!) пробоин, было повреждено управление, заклинило тормозные щитки, взорвался топливный бак, половина лопаток турбины были выщерблены, остекление кабины выбито. Каратаев не покинул самолет и потом объяснил: «Летит. Не падает. Зачем прыгать? В бронезаголовник, правда, стучат (пули. – В.У.), но не пробивают» – и посадил самолет со спущенными колесами шасси на аэродроме Догушань, где стояли китайцы.
Можно представить, сколько побед было записано американским летчикам, привозвшим из боя пленки ФКП, на которых ясно было видно, как от атакуемого МиГа «клочья летят». А летчик на этом МиГе возвращался на аэродром и вскоре после ремонта опять вылетал на нем в бой.
В 32-й дивизии наибольшее количество побед – семь – одержал командир эскадрильи 913-го полка капитан Семен Федорец. В воздушном сражении 12 апреля 1953 г. в районе ГЭС Супхун, в котором участвовали все три полка дивизии, он встретился с асом капитаном Джозефом Кристофером Макконнеллом, ставшим самым результативным американским пилотом в Корейской войне.
В том бою Федорец сбил F-86, однако был атакован четверкой «сейбров» во главе с Макконнеллом, от пулеметной очереди которого на МиГе Семена разлетелось остекление кабины и приборная доска. Он резким маневром ушел из-под удара американца и сам успел послать в его «сейбр» пушечную очередь. Макконнеллу удалось дотянуть на подбитом самолете до Корейского залива и там катапультироваться.
Но другие «сейбры» продолжили атаку поврежденного МиГа, перебили ему тяги управления, и Семен вынужден был тоже катапультировться. После этого боя Макконнелл записал на свой счет восьмую победу, доведя их количество к концу войны до шестнадцати, а Федорец – пятую. «Сейбр» Макконнелла ему не засчитали, поскольку тот упал в море, а пленка ФКП с записью атаки на него сгорела вместе с МиГом.
В 224-м полку наибольшей результативностью отличилось звено в составе бывших летчиков 34-го истребительного полка: Александра Шумихина, Григория Берелидзе, Льва Колесникова и капитана Константина Портнова – командира звена, который, как было уже отмечено, участвовал в войне с Германией в составе 178-го иап ПВО Москвы и затем перед войной с Японией был переведен в 34-й полк.
Основной ударной силой звена Портнова были старшие лейтенанты Григорий Берелидзе и Лев Колесников, которые послее окончания Чугуевского военного училища летчиков в 1947 г. начинали службу в 34-м полку. Григорий лично сбил пять «сейбров», стал одним из трех асов 32-й дивизии и был награжден орденом Ленина. Лев – его постоянный ведомый – уничтожил одного «сейбра», другого подбил.
В одном из боев Колесникову пришлось катапультироваться, но через три дня он вновь вылетел на боевое задание. Был награжден орденом Красной Звезды.
В Корее летчики 32-й Краснознаменной истребительной авиадивизии сбили 79 самолетов противника, подбили 34, а потеряли 66 своих самолетов и семнадцать летчиков.
Всего за три года войны советская авиация уничтожила 1097 самолетов противника, потеряла 319 МиГов и 109 летчиков. Еще 153 самолета сбила зенитная артиллерия 64-го корпуса. Китайские и корейские летчики сбили 271 американский самолет, потеряли 231 истребитель и 126 летчиков.
Таким образом, авиация США, имея значительное численное и оперативно-тактическое преимущество, проиграла воздушную войну в Корее советским летчикам. И не только по соотношению побед и поражений (3: 1 в пользу 64-го иак), но и потому, что они выполнили свою главную задачу по прикрытию объектов на территории Северной Кореи и Маньчжурии. Генерал-лейтенант Слюсарев докладывал, что действия корпуса, «несмотря на явное превосходство в силах ВВС США, не дали им возможности разрушить основные прикрываемые объекты и нанесли противнику значительные потери во всех родах авиации».
Одну из основных причин этой победы показал упоминавшийся воздушный бой с участием Василия Щипалова, в котором восемь МиГов 16-го иап атаковали в три раза превосходящую по численности группу F-86, одного из них сбили, а «остальные «сейбры» не приняли боя и вышли в залив». Об этой особенности поведения противника писал Евгений Пепеляев: «Лично я неоднократно наблюдал, когда после уничтожения их самолета в групповом воздушном бою американцы бой срочно заканчивали и выходили из него».
По докладу генерал-лейтенанта Слюсарева: «Истребители противника, встречая активные действия наших истребителей, вступали в бой только при наличии выгодных тактических условий или при явном превосходстве в силах». А советские летчики «смело ввязывались в воздушную схватку, даже когда могли избежать ее, будучи в меньшинстве». Хотя, по словам Евгения Пепеляева: «Мы вступили в бой с хорошо подготовленными к боевым действиям летчиками».
Летчик Михаил Михин также полагал: «Американцы по уровню подготовки ни в чем не уступали нашим. Некоторые были настоящими асами, особенно те, кто по истечении контракта заключал следующий и возвращался в Корею снова. Но ехали они за долларами, поэтому особенно старались не рисковать. Наши же дрались самоотверженно. Общий счет – в нашу пользу».
Вместе с тем, отмечая безусловную победу советской и объединенной китайско-корейской авиации в воздушной войне в Корее, следует сказать, что война эта была тяжелая и кровавая, а цена победы в ней – высокая. Об этом свидетельствует анализ результатов боевых действий 16-го иап, в составе которого воевал Василий Щипалов. Во время Великой Отечественноой войны полк, находясь 27 месяцев в составе действующей армии, сбил 84 самолета противника, потерял 11 своих самолетов и четверых летчиков. А за 9 месяцев боев в Корее полком было сбито 26 самолетов противника, потеряно 11 самолетов и восемь летчиков.
Относительно того, зачем ехали в Корею американцы, следует сказать, что, например, за сбитый МиГ они получали якобы 10 тыс. долларов.
Советские летчики во время войны тоже получали дополнительные выплаты. Михаил Михин, который совершил в Корее 140 боевых вылетов и сбил 9 американских самолетов, вспоминал, что «платили за 30, 50, 80 и 120 боевых вылетов, за сбитые самолеты. Истребитель противника оценивался в 1,5 тыс. дореформенных рублей, бомбардировщик дороже – 3 тысячи». Зарплата летчиков в рублях выплачивалась в Советском Союзе их семьям, а в Китае они получали еще одну зарплату в юанях. Из-за инфляции она исчислялась в миллионах и, по словам Урвачёва, для ее получения летчики покупали чемоданчики.
А из Китая он вернулся с двумя шикарными кожаными чемоданами-сундуками, набитыми китайскими товарами высочайшего качества, начиная от ковров, шубы для жены и заканчивая замысловатыми детскими игрушками, не считая швейцарских часов у него на запястье и роскошной шляпы на голове. По его рассказам, почти все это он купил в Мукдене даже не в последний день, а в последнюю ночь пребывания в Китае.
Приказ об убытии поступил неожиданно, поздно вечером, накануне отъезда, а магазины были уже закрыты. Отъезжающие разбудили хозяина большого частного универмага и стали «отовариваться». Ошалевшему от неожиданной торговой удачи хозяину магазина Урвачёв сказал, что давно хотел сшить костюм, да вот не успел. Тотчас с него была снята мерка, и к утру костюм был готов.
Путь предстоял долгий, и поэтому, прибыв на вокзал, летчики дали китайскому коменданту деньги с просьбой купить для них ящик водки. Когда поезд уже тронулся, на опустевшем перроне показались два бегущих с ящиком китайских солдата. Одна бутылка, брошенная ловким китайским бойцом, была поймана не менее ловким советским офицером, но другая разбилась о стенку набиравшего скорость вагона. Однако на следующей железнодорожной станции летчиков ждал ящик водки без двух бутылок.