В две последующие ночи немцы повторили налеты, в каждом из которых Анатолий Лукьянов сбил еще по самолету противника в районе Апрелевки и Голицыно. Но подтверждений вновь не было. Наконец, днем 16 августа, около Подольска, в результате атаки Анатолия немецкий бомбардировщик развалился в воздухе на глазах многочисленных «зрителей» на земле, и только один член экипажа смог покинуть его с парашютом.
До этого Николай Щербина, а также капитан Дмитрий Ледовский, старшие лейтенанты Иван Лукин, Виктор Киселёв и Николай Александров, лейтенант Юрий Сельдяков, а также старший политрук Андрей Подопригора, патрулируя в световых прожекторных полях, не раз атаковали бомбардировщики противника. Однако те смогли вырваться из лучей прожекторов и ускользнуть от перехватчиков. Летчикам ПВО, видимо, еще не хватало опыта ночных воздушных боев. Правда, в ночь на 2 августа Щербина в районе Наро-Фоминска все-таки сбил Хе-111, а Александров там же, в паре с Лукиным, на следующую ночь – Ю-88.
Наверное, также из-за недостатка опыта, летчики полка, возвращаясь на аэродром или взлетая, допускали ошибки пилотирования, заканчивавшиеся летными происшествиями. В ночь первого налета старший лейтенант Виктор Гридин при посадке не полностью выпустил правую «ногу» шасси и подломил правую консоль.
На следующую ночь Анатолий Лукьянов сел с «недомазом» и зацепил проволочное заграждение, а еще через день младший лейтенант Алексей Макаров, также при посадке, высоко выровнял самолет, «с плюхом» приземлился на правое колесо и поломал его. Николай Щербина на разбеге при взлете «потерял ориентировку направления. При развороте самолет подвергся поломке». А на аэродроме в Раменском столкнулись самолеты Дмитрия Ледовского и летчика-испытателя Матвея Байкалова.
Массированые налеты немецкой авиации с целью разрушения важнейших объектов Москвы, нарушения нормальной жизни москвичей и работы предприятий продолжались до середины августа. Однако немецкие пилоты убедились, что указание Кессельринга «подойти к Москве на небольшой высоте и точно положить бомбы» невыполнимо. Аэростаты воздушного заграждения, огонь малокалиберной зенитной артиллерии и зенитных пулеметов вынуждали их забираться как можно выше и вести неприцельное бомбометание.
После 22 июля боевые задания в летных книжках пилотов стали записываться как «барражирование над Москвой», а с 1 августа – «патрулирование над Москвой».
В начале августа командование провело реорганизацию истребительных авиационных полков с переводом их на новые штаты, в соответствии с которыми в полках вместо четырех эскадрилий по 16–18 летчиков должны были остаться три эскадрильи в составе 10 пилотов каждая, а также звено управления, командир и заместитель командира полка.
34-й полк для реорганизации на неделю вернулся в Люберцы, где 16 его экипажей на самолетах И-16 были переданы в 177-й иап, летчик которого Виктор Талалихин через неделю совершил ночной таран. Еще 34 экипажа на МиГах вошли в состав вновь сформированного 35-го истребительного авиационного полка. В числе других в него были переведены капитан Михаил Куреш, ставший командиром этого полка, а также летчики Анатолий Лукьянов, Николай Щербина, Леонид Кальян и Павел Калюжный, впоследствии удостоенные званий Героев Советского Союза.
Вместе с тем 34-й полк пополнился летчиками из состава 41-го и 123-го полков, которые встретили войну на аэродромах Западного особого военного округа всего в нескольких километрах от новой государственной границы. Поэтому самолеты на этих аэродромах были уничтожены в первые дни войны, а остатки полков включены в 6-й корпус ПВО Москвы. После пополнения их передали Северо-Западному фронту и в ПВО Ленинграда.
Но семнадцать летчиков из этих полков, уже «понюхавших пороху» и получивших боевой опыт, были зачислены в 34-й полк. Среди них будущие асы лейтенант Виктор Киселёв и младший лейтенант Виктор Коробов, а также лейтенанты Александр Потапов, Николай Мирошниченко, Алексей Кода, Степан Тихонов, Николай Прокопов, старший политрук Петр Королёв и младший лейтенант Василий Писецкий, которые вскоре внесли значительный вклад в победы полка в предстоящих воздушных боях.
В итоге реорганизации майор Рыбкин 8 августа приказом установил список летно-технического состава полка в количестве 163 человек, включая комиссара полка капитана В.П. Недригайлова и заместителя командира полка капитана М.Г. Трунова, который в ноябре был назначен командиром 124-го иап, в июне 1944 г. – заместителем командира 2-го гвардейского иак ПВО Ленинграда, а в июле погиб в авиакатастрофе.
Командиром 1-й эскадрильи в составе девяти летчиков стал капитан Михаил Найденко, 2-й эскадрильи – старший лейтенант Андрей Шокун – десять летчиков, и 3-й эскадрильи – старший лейтенант Николай Александров – одиннадцать летчиков. Во 2-й эскадрилье командирами звеньев были младшие лейтенанты Георгий Урвачёв и Владимир Бардин.
О произошедшем событии в Дневнике полка сделана короткая, но эпическая запись: «2.8.41. Полк разделился на два полка: 35 и 34». Но в тот день уже разведенные в разные полки два Николая – Александров и Щербина – перехватили севернее Наро-Фоминска Хе-111 из «Легиона Кондор», который после их атаки рухнул за линией фронта. А через пять дней в этом же районе еще одного «хейнкеля» сбил Михаил Найденко.
35-й иап почти месяц участвовал в противовоздушной обороне Москвы с аэродрома Суково (ныне – Солнцево), затем был передан в ПВО Ленинграда, потом воевал в составе Воронежско-Борисоглебского района ПВО и в октябре 1943 г. стал 146-м гвардейским.
После реорганизации группу летчиков и техников из братских 34-го и 35-го полков во главе с лейтенантом Тихоновым направили в дом отдыха «Переделкино» для восстановления сил перед новыми боями. Но младший воентехник Барбаш выбрал с этой целью чересчур радикальный способ. С бывшим однополчанином лейтенантом Косаревым они выпили сладкого ликера, добавили горькой водки, и Барбаш стал дебоширить, размахивая пистолетом. Тихонов попытался его урезонить, однако Барбаш разошелся еще больше, и оказался перед полковым судом чести командно-начальствующего состава.
Ему припомнили, что в 1939 г. он уже был перед судом чести за подобные проделки, и на этот раз отнеслись к нему более сурово, решив, что подсудимый «совершил поступок, <…> который явно ведет к подрыву революционной воинской дисциплины, тем более в период Отечественной войны с Германским фашизмом, <…> несовместим с высокой моралью командира Красной армии, способствующий ослаблению боевой мощи Красной армии». Приговор суда: «Ходатайствовать перед командованием о снятии звания среднего командира с младшего воентехника Василия Даниловича Барбаша и передаче дела следственным органам Военной Прокуратуры».
Командир полка оставил в силе только часть приговора о снятии звания, а направлять дело в прокуратуру не стал. Думается, он руководствовался практическим расчетом. Стрелки немецких самолетов в воздухе и ошибки измотанных ночными боевыми вылетами летчиков на земле при взлете и посадке быстро приводили самолеты в нерабочее состояние. Поэтому инженеры и техники полка сутками не отходили от них, стараясь снова «поставить их на крыло». Терять в это время опытного техника было неразумно. А Степану Тихонову, как руководителю группы отдыхавших, командир «прописал» пять суток домашнего ареста с удержанием 50 % денежного содержания за каждый день ареста.
Ржев, ночные тараны и первый воздушный бой
Еще до завершения переформирования полка командование решило выдвинуть часть его вперед для встречи самолетов противника на дальних подступах к столице. В связи с этим эскадрилья старшего лейтенанта Шокуна перелетела на 200 км к западу от Внуково в Ржев, расположенный на юге Калининской (ныне Тверской) области в верхнем течении Волги:
«4.08.41. МиГ-3. Перелет Внуково – Ржев, 1 полет, 55 минут».
Помимо этой записи в летной книжке Георгия Урвачёва сохранился листок из его блокнота: «Ржев. Перелет 4.8.41. Н=7.800 <…>
1. Шокун
2. Лукин
3. Романов
4. Бубнов
5. Герасимов (ком.)
6. Урвачёв
7. Бардин
8. Коробов
9. Зеленецкий».
Буквами (ком.) в списке отмечен комиссар эскадрильи старший политрук Василий Герасимов. Через два месяца трое летчиков из этого списка погибнут в воздушных боях, еще один будет тяжело ранен и попадет в плен. А пока, не долетая Ржева, на самолете Владимира Бардина всего-навсего остановился мотор, к сожалению, нередкое для того времени явление, и летчик произвел вынужденную посадку на «живот».
В Ржеве эскадрилья приступила к выполнению заданий, о которых Урвачёв писал: «Наша эскадрилья, базируясь на аэродроме Ржев, атаковала группы бомбардировщиков, идущих на Москву, и перехватывала разведчиков (в светлое время). Она первая начала выполнять задачи фронтовой авиации – прикрытие войск, сопровождение СБ (скоростных бомбардировщиков. – В.У.) и штурмовиков, разведка».
Можно сказать, что эскадрилья вовремя покинула Внуково, так как через сутки немцы ночью сбросили зажигательные бомбы на юго-восточной окраине аэродрома, где стояли самолеты полка. Правда, огонь быстро потушили, и майор Рыбкин отметил участие в ликвидации последствий вражеского налета двух летчиков: «За мужество и хладнокровие, проявленное при тушении зажигательных бомб, сброшенных противником, объявляю благодарность <…> лейтенанту Кода А.Ф., <…> младшему лейтенанту Тихонову С.Ф.».
На следующий день после прилета эскадрильи Шокуна в Ржев старший лейтенант Лукин уже был поднят на перехват самолета противника, который скрылся от него в облаках. Младший лейтенант Урвачёв после четырех дней патрулирования в воздухе, на пятый день тоже дважды вылетал на перехват немецких самолетов.