трава не расти. Стыдно, конечно, писать такое про собственную мать, но в борьбе между правдой и ложью мы с ней по разные стороны баррикад. Я считаю, что тиражирование ложных утверждений без проверки недопустимо, а она – что благие намерения оправдывают любую ложь и любую помощь мошенникам. В любом случае, существует простое и неоспоримое практическое соображение про личные счета тяжелобольного, которого одним мессианским ражем не перешибить.
Совершенно не факт, что тяжёлый больной на протяжении всего курса лечения в дальнем зарубежье сохранит доступ к своему российскому счёту и что он сможет в любое время проводить с ним те валютные операции, которые требуются для перевода пожертвованных рублей в шекели или евро, необходимые для оплаты услуг зарубежной клиники. Дело тут не только в валютных регуляциях, из-за которых не всякий российский банк позволяет через интернет купить валюту в особо крупных размерах и отправить её юрлицу за границей, без надлежащим образом оформленных бумажных счетов от получателя. Допустим, человек верит, что в его отдельно взятом банке таких проблем не возникнет (например, у него в банке VIP-аккаунт, персональный менеджер и круглосуточная голосовая поддержка). Но достаточно любых перебоев в работе сим-карты, к которой привязан интернет-банк, чтобы стало невозможно подтвердить вообще никакую операцию со счётом, и тут уж персональный менеджер не поможет обойти установленные банковские процедуры авторизации платежа, ибо это не в его полномочиях. А вернуться в Россию, чтобы перевыпустить сим-карту и восстановить доступ к счёту, тяжелобольной на стационарном лечении явно не в состоянии. То есть счёт будет заблокирован со всеми деньгами, которые до него успели дойти. И нет законного способа его разблокировать раньше, чем владелец умрёт, а его законные наследники вступят в права и присвоят пожертвование. Кого это не смущает, тот приглашается честно добавить соответствующее предупреждение в анонс своего благотворительного сбора. Не верю, что кто-то из активистов рискнёт.
В Российской Федерации, как и во всякой другой стране, подписавшей конвенцию FATF, действуют многоуровневые системы финансового мониторинга. В теории их цель – борьба с легализацией преступных доходов и финансированием терроризма. На практике речь идёт о том, что и банки, и платёжные системы уделяют повышенное внимание движению крупных сумм по счетам клиентов: если бдительность не проявит банк, то его за это могут впоследствии наказать контролирующие госорганы.[191]
Внимание служб мониторинга может привлечь любая транзакция, показавшаяся подозрительной или необычной. Но для сумм, превышающих 600.000 рублей, обязательность финансового мониторинга прямо прописана в ФЗ № 115. И в очень многих случаях (а применительно к платёжным системам – практически всегда) вмешательство контролёров начинается с блокировки всех сумм на счету и ограничения доступа к ним владельца до окончания проверки законности транзакций. Когда речь идёт о суммах, необходимых для оплаты лечения за рубежом, то есть о десятках тысяч долларов, блокировка частных рублёвых счетов, через которые они проводятся, практически гарантирована. В таких платёжных системах, как “Яндекс. Деньги”, “Qiwi” или условно американский “PayPal” (в лице его российского отделения) блокировка подобных сумм до выяснения – процесс, близкий к автоматизму. И не надо думать, что выяснение – это телефонный разговор с сотрудником банка или платёжной системы, которые войдут в положение и всё разблокируют из гуманных соображений. Для российской бюрократии такие соображения не интересны. Там могут потребоваться любого рода документальные обоснования легального происхождения средств, включая и доказательства уплаты с них налогов. И вся эта документация подлежит проверке. А покуда проверка не закончится, блокировка снята не будет. То есть получатель помощи успеет поправиться или умереть, а компетентные органы будут всё ещё проверять, не был ли счёт за его лечение от израильской клиники замаскированной поддержкой чеченским ваххабитам. Сроки проверки в ФЗ№ 115 не прописаны. Сказано лишь, что можно жаловаться в Лигу сексуальных реформ, если 10 лет прошло, а деньги по-прежнему заморожены.
Чтобы исключить угрозу блокировки собранных средств, гарантировать прозрачность сбора денег и целевое расходование тех средств, которые были пожертвованы, но не понадобились больному, существует ровно один механизм, достаточно широко известный в интернете. Нужно обращаться в благотворительные фонды, которые много лет профессионально занимаются именно тем, в чём друзья и родственники больного, как правило, опыта не имеют. Вы же не просите официанта в кафе вырвать заболевший зуб? Вот и в этом вопросе тоже стоит искать помощи профессионалов.
Разумеется, не во все сотни тысяч зарегистрированных в России юрлиц, имеющих благотворительную вывеску, под которой многие тупо моют бабло коммерческого учредителя. Обращаться нужно в те несколько десятков фондов, которые реально помогают тысячам россиян в трудных ситуациях, подобных вашей. Вот, например, список участников благотворительного собрания “Все вместе”, объединяющий именно тех, кто реально помогает. Там фигурируют только проверенные фонды, за которые я могу ручаться, что это не отмывочные помойки. Но это далеко не полный список всех, к кому можно обратиться. Если б десятая часть усилий, которую организаторы партизанских сборов тратят на шумиху, ушла на research, можно было бы выявить немало других фондов, которые не входят в мой список, но тоже способны оказать помощь. Причём не только в сборе средств на лечение, но и в многократном уменьшении выставляемых счетов. Впрочем, об этом ниже.[192]
Разумеется, у каждого благотворительного фонда есть ограничения, прописанные непосредственно в его Уставе. Если пациенту больше 24 лет, то ему не поможет “Подари жизнь”, потому что изначально это детский фонд, и потолок в 24 года там прописан лишь для того, чтобы помогать своим же подопечным детям, у которых случился в юношеском возрасте рецидив. Иначе б могли вообще 16–18 лет прописать потолком.
Если же речь о пациенте моложе 24 лет, то “Подари жизнь” оплатит его лечение за границей лишь в том случае, когда лечиться за границей его отправил совет медицинских экспертов фонда, заключив, что в России такое не лечат. В противном случае фонд “Подари жизнь” оплатит лечение только на территории РФ. Помогающий взрослым фонд “Живой” имеет в Уставе положение, запрещающее оплату лечения за границей. Независимо от того, насколько оно критично. У “Адресов милосердия” такого ограничения нет, но нет и валютного счёта, с которого можно было бы оплатить лечение за границей.
Короче, в каждой избушке свои погремушки. И это реально проблема, но она решаемая. Любой фонд, где вам отказались помочь, подскажет реквизиты другого фонда, с более либеральной политикой. Если вы готовы потратить несколько дней на переговоры, то вы найдёте фонд, который за ваш случай возьмётся.
Очень хорошо, если у благотворительного фонда есть свободные средства и он может своими силами закрыть ваш кейс. Но в жизни так не бывает. В жизни у нормального благотворительного фонда есть свои проекты, недофинансированные на сотни тысяч долларов, без учёта ваших проблем. Если вы договорились с неким фондом, что он будет оператором вашего сбора средств, то дальше вы точно так же напрягаете свои SMM-возможности и ходите с шапкой по знакомым. Фонд всего лишь принимает деньги и отправляет их в клинику, при этом гарантируя, что собранные деньги не будут обращены в личный доход сторонних физлиц, любой счёт, выставленный зарубежной или российской клиникой, будет оплачен и деньги, собранные в рамках кампании помощи онкобольному, в случае его смерти не пойдут на покупку машины/дачи для его родственников, а будут использованы на лечение других онкобольных. Если вашим жертвователям такие гарантии не нужны, я рад за вас. Просто не пытайтесь тогда собирать деньги в публичном поле, среди незнакомых посторонних людей, которые попросят гарантий по всем вышеперечисленным пунктам и правильно сделают.
Никакое лечение на стадии диагностики в принципе не может стоить $200.000. Счёт в $200.000 российским пациентам обычно выставляется “русским” посредником, за комплекс медицинских мероприятий стоимостью $40.000, где 40 тысяч за первый курс лечения пойдут клинике, а 160 тысяч – накрутка самого посредника, она же штраф за невладение иностранными языками для пациента.
Больные, которые своим ходом доехали до Израиля, как правило, становятся жертвой именно таких посредников.
В Израиле принято считать, что медицинские посредники получают законные 10–24 % отката от местных клиник за каждого приведённого пациента (это их белый налогооблагаемый доход), но им этого мало. Поэтому счёт, выставленный пациенту клиникой за процедуры, они умножают на пять. Чем в пять раз снижают шансы больного собрать в интернете деньги на своё лечение.
Разумеется, никакой вменяемый российский фонд не готов оплачивать астрономические счета, выставленные компанией “Хуйкин и Кот” за услуги таких клиник, как “Адасса”, “Ассута”, “Шиба”, “Ихилов” или “Шаарей Цедек”, и в пять раз превышающие цену услуг самих этих клиник. Не только потому, что “Хуйкин и Кот” – жулики, накрутившие в 5 концов, хоть это и важно по сути. Но и просто потому, что российский финмониторинг расценивает платежи, направленные из России в адрес компании “Хуйкин и Кот”, как тупую и бесхитростную отмывку денег под видом оплаты медуслуг. К валютным платежам благотворительного фонда в адрес таких клиник, как “Адасса”, “Ассута”, “Шиба”, “Ихилов” или “Шаарей Цедек”, у Росфинмониторинга вопросов нет, потому что это известные медицинские учреждения, которые лечат людей. “Хуйкин и Кот” – мутная однодневка, не имеющая ничего похожего на лицензию для оказания медицинских услуг в Израиле. Она не в состоянии представить счета от израильских клиник и аптек для обоснования тех сумм, на которые заключает договоры со своими российскими клиентами. То есть деньги, которые в счетах компании “Хуйкин и Кот” фигурируют как плата за лечение пациента в Израиле, на самом деле оплачивают какие-то совершенно другие нужды, не доступные контролю и учёту. Тот редкий случай, когда я готов согласиться с Росфинмониторингом: таки да, это банальная отмывка денег. Из которых 20 % идёт на заявленные цели лечения, а остальные 80 % заслуживают отдельного интереса как минимум налоговых служб.