– Что за обстоятельство? – очень довольный собой, любезно поинтересовался главарь делегации асов, улыбаясь Пашт.
Богини-кошки, привыкшие к жаре некоторых областей Мидгарда, не захаживали в более холодные места обитания асов, но легенды о них были на слуху, и в каждой говорилось как о красоте этих созданий, так и о свирепости. Удар когтистой лапы такой красотки мог запросто вырвать сердце (впрочем, у Одина оно уже и так готово было выпрыгнуть из груди, учащённо предупреждая о возникшем влечении, и даже доспехи не помогали против чувств).
– У нас сейчас нет судьи, который смог бы оценить этот бой. Ведь судить верховного аса так сложно! Вам нет равных, о, Один! У вас такой высокий уровень, что понадобится судья всебожественной категории, а они такая редкость! – мурлыкала Пашт, наклоняясь к его божественному уху. – Придётся подождать, пока мы найдём такого.
***
Хель с усмешкой наблюдала из зала за творящимся действом. Она знала, что Пашт не уговорит Одина: этому, если что втемяшилось в голову – всё, пиши пропало! А её план, несмотря ни на что, продолжал действовать: время, а, значит, и силы принцессы, неминуемо растрачивалось, скоро откроются границы, и можно будет временно вернуться обратно в Хельхейм и заполучить туда хитреца-папочку, а вместе с ним и права на обещанное наследство. Сторукие великаны Гипериона нападут на Мир лат и крыльев, предвещая Рагнарёк, который последует дальше за этим завоеванием, а она, как обычно, появится в конце, когда надо будет делить добычу – чиста, аки горлица, и невиновна.
Одно было плохо: юрлыцарь даже из Вальхаллы мог сильно испортить ей жизнь, а то и вовсе лишить её такого удовольствия, доложив Одину о делах и делишках повелительницы Царства Мёртвых. Его нужно было убрать, причём убрать без боя. Как жаль, что затея с ядом провалилась, а Брунгильда вышла из подчинения, находясь рядом с Одином! Применить посох было нельзя, ведь его удар по юрлыцарю сразу укажет на неё. Нидхёгг в данном случае тоже был пока бесполезен, так как использовался как оружие массового поражения и запугивания, а тут нужен точный точечный удар. Что же ещё предпринять?!
– Зомбуш! – позвала она по секретной связи.
– Да, госпожа! – послушно откликнулся тот.
Всё это время он тайно болел за юрлыцаря принцессы, и не только потому, что от выживания этого парня зависело счастье самого Зомбуша: со временем верный слуга Хель проникся к сыну Локи уважением и симпатией.
– Ты должен что-то придумать!
– Чтобы скрыться от гнева Одина, вам достаточно сменить имя, как бы стать другой. Всеотец будет искать Хель из Хельхейма, а если не найдёт, то и наказывать будет некого, – сказал Зомбуш после некоторого промедления.
В его голосе звучало хорошо скрываемое волнение, которое вполне объяснялось нестандартной ситуацией на отборе, хотя на самом деле было обусловлено совсем другим: тем, чего Хель даже не предполагала.
– Что за ерунда?! – возмущённо проворчала она. – Как я могу сменить имя?!
– Ну, есть несколько способов. Самый простой – замужество. Фиктивное, конечно, – осторожно, чтобы не спугнуть добычу, продолжал Зомбуш. – То есть, были вы Хель из Хельхейма, а станете (на время) какая-нибудь «мадам Попугай»!
– Точно! Попугай! – пробормотала Хель, вспомнив о тайном агенте, завербованном Гиперионом.
Вот кто мог с лёгкостью оказаться в непосредственной близости от юрлыцаря и совершить чёрное дело! Сейчас эта птица, словно цветная молния, без дела моталась в воздухе вопя: «Судью на мыло!» Никто не удивился, когда кричащее чудо было сбито метко брошенным камнем и упало прямо на колени какой-то даме в тёмной хламиде.
***
«Я объявляю турнир завершённым, потому что уже выбрала жениха!» – хотелось крикнуть в это время Замзагул, наблюдавшей за всем этим из королевской ложи.
Она представляла, как, обернувшись драконом, поливает огнём делегатов Асгарда и уносит своего возлюбленного прочь от опасностей. Ей не нужны были демонстрации силы и ловкости в его исполнении, трофеи и победы – бессмысленная мишура, главное – быть вместе. По праву особы королевской крови она была наделена полномочиями завершить турнир в любой момент, но не могла этого сделать сейчас, потому что все силы уходили на то, чтобы сдерживать границы на замке, никого не впуская и не выпуская из Мира лат и крыльев. Долг королевской крови тяготил её. Замзагул готова была променять весь мир на собственное счастье с любимым человеком. Но разве можно быть безоблачно счастливой, если погибнут тысячи её подданных, веривших в то, что драконтесса защитит их?!
У неё сейчас не было сил говорить, и даже дышать оказалось тяжело, но неожиданный выпад Одина пугал её гораздо больше, чем сторукие чудища Гипериона, рвавшиеся в бой. Грозившее Вене сражение с прославленным воином, каким был верховный бог Асгарда в одном из своих воплощений, вдохновляя на неистовые схватки берсерков, не оставляло шансов для её возлюбленного, который держал меч разве что во время исторических реконструкций, и то бутафорский, а меч Закона как оружие был ещё мало изучен во время редких упражнений под руководством Апалала. Кстати, где он?! Именно сейчас, когда требовалась его помощь и мудрость, советника не было рядом.
***
Апалал очнулся от нестерпимого света и вопля «Судью на мыло!» Что с ним произошло?! Он помнил, как пытался понять, кому послал весточку Локи, а потом… Как он оказался здесь, на трибунах? И откуда этот яркий свет?! Апалал попытался остановиться, но тело действовало без него, словно подчиняясь чужой воле, толкавшей его вперёд, к сцене, где стояла обворожительная Пашт и что-то нашёптывала на ухо одноглазому, а другой одноглазый… В этот момент советник ощутил, что свет льётся у него изнутри, словно в каждую глазницу было вставлено по фонарю. Вернее, свет будто проходил сквозь него, как через сосуд, транслируясь из необозримых и невозможных далей непознаваемого.
Появление нового персонажа заметили не сразу, но, когда это случилось, все вокруг замолчали, вытаращив глаза, даже Локи, блестяще изображавший из себя труп, слегка приподнял левое веко, задёргавшееся от нервного тика.
Это неподобающее для умершего поведение осталось преступно незамеченным широкими массами невест и женихов, потому что все взгляды были направлены на советника. Со стороны казалось, что Апалал парит, скользя над полом, словно гелиевый шарик, и, того и гляди, взмоет ввысь от налетевшего порыва ветра. Советник не мог контролировать этот процесс, будто стал пассажиром внутри своего тела, в то время как управлял им кто-то иной. Память постепенно восстанавливала предшествующие события, обнажая суть проблемы и пугая Апалала до мурашек.
Он вспомнил, что, сидя у колодца связи, почувствовал нечто чуждое у себя в мозгу, словно в него вселился тот, кому послал весточку Локи. Это была бестелесная и могущественная сущность, приказавшая ему повиноваться. Подобное было для Апалала в новинку. Никогда прежде древнейший из Великих змиев не встречал кого-либо старше и настолько могущественнее себя, а на этот раз он носил внутри нечто предвечное – такое, что сам по сравнению с этой сущностью выглядел чем-то новорожденным, очень примитивным и слабым. Постепенно они оба стали единым целым, узнавая всё друг о друге. Тот, кто управлял сейчас телом советника, спал миллиарды лет и видел сны, превращавшиеся в новые миры, живущие в соответствии с Законом – замыслом Спящего. Он населил их могущественными созданиями – высшими, тоже способными творить. Всё шло размеренно и спокойно, пока в снах не появились неожиданные изменения, возникшие по воле высших. Часть миров поразила скверна, превращая в кошмары один за другим, а часть была пропитана юмором, который тоже слегка искажал созданную реальность. Но Спящий всё не хотел просыпаться, пока его не разбудил чей-то наглый голос, слабо прозвучавший среди покоя и равновесия.
– Что случилось?! Что с тобой, Апалал?! – испуганно воскликнула Пашт.
Сейчас у советника был такой жуткий взгляд, что она не смогла его выдержать, смиренно склонив голову. То же произошло с Одином и всей возглавляемой им делегацией, да и с другими участниками предсвадебной заварушки, и только Веня, прежде чем был сражён этим взглядом, успел, по юридической привычке, вымолвить что-то вроде «Позвольте установить вашу личность!» Ответ отчётливо и нестерпимо ярко прозвучал в мозгу у каждого из присутствующих:
– Я – Спящий, Создатель высших! Я – Порядок!
– Всебожественная категор-р-р-р-рия! – крикнул попугай в наступившей тишине и собирался добавить ещё что-то, но Хель заткнула ему клюв.
– Тихо, ты! – проворчала она. – Тоже мне, знаток нашёлся!
Только теперь она поняла, что замысел Локи был гораздо более глобальным, чем казалось на первый взгляд. Это ж какую наглость надо иметь, чтоб достучаться до Создателя! А ведь гнев этой сущности будет пострашнее, чем кара, которую мог применить к Хель Один, и обмануть того, кто видел всех насквозь, было невозможно. Хель задумалась. Идея, которая пришла ей в голову, вполне могла решить вопрос. Вскоре Фобурдон полетел к сцене с тайным поручением от Хель для Нидхёгга. Суть поручения была в том, чтобы Нидхёгг обратился в Чёрного Дракона и уничтожил советника. Хель не имела ничего против Апалала, ей просто нужно было лишить Спящего воплощения, которое тот обрёл в теле Великого Змия. Сейчас, когда никто не ожидает удара, всё было возможно! Не только её папочка умеет быть дерзким!
Фобурдон, чтобы не привлекать всеобщего внимания, со всей возможной попугайской скоростью побежал под креслами, плутая меж сотен изящных женских щиколоток.
– Что бы вы все без меня делали! – бормотал он, чтобы поднять свой боевой дух, который предательски превращался в цепенящий ужас. – Судьба всех миров и богов в клюве скромного попугая! Какой пассаж!
Он прокрался на сцену почти незамеченным. Только вороны Одина увидели финиш этого смелого пробега, но Фобурдон так отчаянно строил им глазки, что те решили не докладывать обо всём своему хозяину. Нидхёгг долго не мог вникнуть в суть вопроса, недоумевая, чего от него хотят. Выяснилось, что он вообще не обратил внимания на подошедшего к сцене советника и не понял, в чём дело, ведь рядом стояла механическая копия принцессы и смотрела на него долгим восторженным взглядом.