чала асфальт, а теперь вот — грязюка.
На одном повороте я завернул не туда, несколько раз звонил в Россию, чтобы понять куда вообще ехать, и добрался до нужного места лишь в темноте, естественно, пропустив свой рейс. Проехал мимо крошечной деревеньки, а потом цивилизация вовсе исчезла, и не поверишь так, что в сердце матушки Европы.
Ворота нараспашку, и правда, как дома. Во дворе дома, построенного в стиле шале стоит заляпанная грязью машина. Точно, здесь поганец. У меня кулаки сжимаются — всю дурь выбью. Запах алкоголя я почувствовал, стоило лишь войти в дом. Дисгармония на лицо, такой уютный дом, здесь какао надо попивать сидя перед камином, а все пропало вискарем. Славка нашёлся в гостиной. Спит. И девица его спит. Я к тому времени так устал, что просто махнул рукой и отправился спать — все равно на улице темень и дождь, лучше ехать утром. Только ключи забрал от обеих машин, боюсь подумать, куда он может ещё отправиться о жизни думать. Вдруг на Эверест? Нет, спасибо.
Связи здесь нет ни хрена. И стоило ли здесь вообще дом строить? Дорога поганая, которую при первом же дожде размывает, дозвониться невозможно… То, что стоит, понял утром. Налил кофе, вышел на балкон и обомлел. Туман, который уже грозил рассмеяться струился, словно стекая с вершин, на которых снежные шапки, вниз. Там внизу — круглая голубая плошка озера. Сосны, птицы щебечут, и воздух чистый — чистый… Непременно Любку сюда привезу. И девочку тоже, она наверное и не бывала ни разу за границей.
С этой позитивной мыслью я спустился вниз, отыскал в ванной таз, наполнил его холодной водой, и вылил на брата. Эффект — ошеломительный. По крайней мере такого визга я не слышал ни разу.
— У меня больше одежды нет, придурок! — вопил брат. — Я что, в мокром поеду?
Поехал в мокром. Девица затихла и вообще себя ниже травы, тише воды вела. Вот сегодня сделку заключим, решил я, и точно домой. Однако за первым же поворотом моему взгляду престала страшная, почти апокалиптическая картина… оползень. Небольшой, вроде даже безобидный на вид, просто много грязюки и несколько камней. Но сука, прямо на дороге! И объехать на наших городских машинах никак, сюда бы уазик Любкин…
— Пиздец, — заключил я, выйдя из машины и обозрев препятствие.
— Будем думать о жизни вместе, — весело хохотнул брат.
Достал из бардачка бутылку и хлебнул, нисколько не думая о том, что если получится раскопать дорогу, ему ещё за руль. Тогда меня осенило. Я подошёл к нему, медленно, неторопливо, чеканя шаг.
— Ты что, — спросил я. — Ты специально все завалил, чтобы стряхнуть с себя обязанности?
Славка не ответил, но я все понял. И ударил его так, что нос хрустнул и кровь брызнула на рубашку. Достал! Надоело нянчиться, сколько же можно, в конце концов? Да, я сам ушёл из компании отца, но перед этим я тащил лямку десять долбаных лет!
Я ударил его раза три. Девица верещала что-то на таких частотах, что я ни слова не мог разобрать, хотя языками владел. Славка сплюнул кровь — я слишком разошёлся, сел прямо в грязь, опер я о колесо.
— И что теперь делать будем? — лениво спросил он.
— Выбираться.
Брат развёл руками, указал на верхушку горы, что торчала где-то высоко над нами, прячусь в шапке тумана, на размытую дорогу, кучу грязи и валунов на ней, а также показал вниз — туда, где едва различимо пестрил разноцветными крышами городок.
— Слушай, тут связь не ловит. Соседей по близости нет, все к зиме приедут, тут летом мало кого, потом уж лыжники… выше есть база, но сейчас пустая. Телефона в доме нет. Зато есть много алкашки… Джакузи есть прямо на улице, наберём кипяточка, будем мочить задницы и любоваться горами…
— Угу, — поддакнул я. — И о жизни думать.
Славка радостно кивнул, я едва удержался от того, чтобы ещё раз ему не врезать. Сбежать ему было некуда, я бросил его возле камнепада и вернулся к дому. Нашёл куртки — таки тут несмотря на лет всего двенадцать градусов, взял лопаты, налил в термос кофе. Потом увидел тачку во дворе строительную, её взял тоже…
— Чего там такого? — спросил брат. — В твоём колхозе, что ты так обратно рвешься?
Я и себе ответить бы не смог. Колхоз это всего лишь кусок земли, пусть и здоровый. И это единственная возможность достать Любку. Иначе никак, я пытался дальше. Она как панцирем своей деревней прикрывается. Я достал… и страшно теперь, что она снова спрячется. И кажется, что пока я тут торчу, непременно что-нибудь случится. Например — что её обидят. Или что эта женщина станет усиленно думать, и бог знает до чего додумается.
— Работай лучше, — посоветовал я, уходя от ответа.
И воткнул лопату в грязь. Потом отбросил её в тачку. Как наполнилась — в сторону. Мозоли на руках появились через час. Девушка на каблуках тоже вдруг замельтешила и стала подбирать некрупные камни руками, отбрасывать их. Помощи не много, но пусть лучше работает, чем верещит.
— Ты извращенец, — простонал Славка ещё через час и приложился к термосу.
На лице испарина, весь грязный, зато трезвеет. Может и поумнеет, хоть немного, если повезёт… Последние камни мы отбросили уже ночью, работали со светом фар. Я пропустил ещё один рейс, теперь только через почти полные сутки. А мог бы уже греться в тепле, а может даже Любку тискать… Я позвонил ей едва показались первые полоски знаменующие собой связь и цивилизацию. Трубку не брала. А время ещё не позднее… позвонил раз, ещё раз…
— Не психуй, — сказал Славка. — Баб много. Могу вон свою отдать, как там её зовут… Блядь, все на одно лицо.
Девушка вела второй автомобиль, да и вряд-ли знала русский, так что обошлось без обид. Я поморщился, ситуация бесила, и не сделаешь отсюда ничего. Я позвонил Варьке, потом вспомнил про свою дизайнершу и её набрал.
— Алло, — осторожно ответила она.
— Как вы там? Люба приходила?
— Да…
— И что вы сделали? — с облегчением выдохнул я.
Девушка задумалась, видимо подбирая слова.
— Обои поклеили в гостиной… — Если честно, на обои мне насрать, мне про Любку интересно, и почему она трубку не берет. — Теперь вот в комнате клеим… с вашей женой.
Глава 19. Люба
Я не могла её выгнать. Куда ей идти в деревне вечером? И радоваться жизни рядом с этой женщиной не выходило, оно словно силы из меня черпала. Вот именно пообщавшись в свое время с ней тесно я поверила в энергетических вампиров.
— Как выросла! — удивилась она.
Причем непритворно удивилась, немудрено, внучку год не видела. Я скрипнула зубами и приказал терпеть, поздоровалась, все же я воспитанный человек, по крайней мере моим родителям и бабушке так хотелось думать, не разочаровывать же их… у бабушки давление, вон.
— Я в школу пойду, мне семь лет уже…
Мне показалось, что свекровь и правда ошарашена. Ну, что же… чужие дети растут быстро. А моя Маришка им именно чужая. Жмётся ко мне, стесняется. Тяжело вздохнула, взяла дочь за руку — надо как-то разруливать ситуацию, если уж она приключилась.
— Идёмте в дом, вы наверное проголодались. Я чайник поставлю и ужин разогрею.
Свекровь окинула взглядом джип, но пошла за мной молча. Иду и гадаю — когда же ей пригорит и она выскажется? Пока терпит. Даже ничего не сказала на моё вы… Ей хотелось, чтобы я называла её мамой. Но мама у меня есть, другой мне не нужно, а лицемерить я не хочу.
— Опять бабка готовила? — поджала она губы, увидев, что я достаю из холодильника кастрюльки. — Тебе тридцать лет скоро.
Молчу. Главное — терпение. И Маришка молчит, сопит и суп ложкой ковыряет. Замечательный семейный ужин, что ни говори. Лешки только для полного счастья не хватает. Хотя сплюнуть три раза, не дай Бог.
— Машина у тебя откуда такая?
— Это колхозная.
Свекровь снова губы поджала. Я дочке кивнула — иди. Не хватало ещё выслушивать, а сейчас чувствую, начнётся. Но Маришка только стул выдвинула, как поток словесного поноса все же вырвался наружу.
— При живом муже! Уже до райцентра слухи докатились! И не стыдно тебе? Живёшь на всем готовом, бабка с кастрюльками бегает, а она ноги раз двигает перед заезжими мужиками!
Дочка глаза округлила. Она у меня такого не видела… Лёшка ревновал меня, было дело. Но он держал себя в руках и не кричал по крайней мере при дочери. А с тех пор, как он уехал, мы и вовсе спокойно жить стали. Сглазила. Я поднялась, снова дочку за руку взяла, она за неё схватилась, как утопающий за соломинку, у меня чуть слезы на глазах не выступили. Потому что вдруг с ясностью поняла, что чтобы не случилось, именно я её щит от внешнего колючегл мира, по крайней мере до тех пор, пока она не вырастет и свою броню не нарастит. И не нужно ждать, что её защитит мама, бабушка с клюкой, заезжий мужик…
— Пошли, — позвала я, отвела в комнату. — Посиди здесь, пока я поговорю с бабушкой. То, что она говорит старайся не слушать, она очень огорчена, а в таком состоянии люди могут сильно обидеть. Посмотри мультики, малыш. Я скоро вернусь.
И дверь закрыла, и в комнату, и за собой на кухню. Свекровь на меня смотрит злобно, наверное за эту минуту ещё сильнее себя накрутила, придумала ещё миллион доводов.
— Вы у меня дома, — сказала я. — В доме, на оплату кредита по которому уходила несколько лет львиная часть моей зарплаты. И да, я бы не стала брать этот кредит, и жила бы, как вы выразились с бабкой, но ваш сын наобещал мне золотых гор.
— Мой сын…
— Ваш сын бросил нас! — почти сорвалась в крик я. — Он не то, что не приезжал, он не звонит несколько месяцев! Про деньги я вообще молчу. Если бы не бабушки с кастрюльками, я бы с голоду умерла! Я теперь сама по себе, понятно? И выслушивать вас просто не буду. Оставайтесь здесь, мы с дочкой переночуем у бабушки. Утром я отвезу вас обратно.
Свекровь отпора от меня явно не ожидала, даже растерялась. Но я её знаю, это ненадолго. Ей безразлично, права она или нет, все равно на своём стоять будет. Нужно уезжать, пока не мобилизовалась и не довела меня до слез.
— Ты не имеешь права меня выставить, — нашлась она. — Я по закону имею права видеться с внучкой. Я в суд подам!