— А Егоровы?
— Пусть будут Егоровы. Как ты думаешь, дети уже спят?
— Сейчас посмотрю, Ванька с мальчишками залег, будет ворочаться, спать им не даст.
Утром перед рассветом Саша, Коля и дети удили рыбу. Там было столько радости и шума, что Люба спать не могла, а вся рыба уплыла от них подальше. После обеда они вернулись в город. И жизнь пошла своим чередом.
Наступила зима, в декабре Татьяна родила мальчика. Назвали Андреем. Люба была на четвертом месяце беременности.
16 июня Любе сделали плановое кесарево. Саша взял на руки мальчика. «Четвертый, наконец, с черными глазами. Вон какие, даже зрачков не видно». Саша улыбался сыну, тот махал руками и ногами и громко орал.
— Какой же ты голосистый, черноглазый и зовут тебя Борисом, хотя на дедушку ты совсем не похож.
— Саша, неужели имя вы обдумали заранее? — Катерина искренне удивилась.
— Представьте себе, нашли время. Вот орет! Таких громких у нас еще не было. Вы там скоро закончите?
— Саша, у нас проблема. Матка не реагирует, полная атония.
Саша отдал ребенка педиатру. Посмотрел на отсос, полный. Банку сменили, лили кровь, потом тромбоцитарную массу, плазму, потом еще — без результата.
— Саша, подпиши разрешение на удаление матки.
— Нет. Вы что, серьезно?
— Саша, я не шучу. Если ты не подпишешь, это сделаю я, как ее мачеха.
— Екатерина Семеновна, ей всего тридцать три года. Как вы можете?
— Саша, я шить не могу, все ползет под руками, у нас нет выхода. Ты хочешь ее потерять?
— Нет.
— Тогда подписывай, Саша, думать некогда.
— Хорошо.
Он подписал разрешение на гистерэктомию и вышел из операционной. Настроения не было, ничего не было. Саша сидел в зале ожидания, вокруг были люди. В зал вошел Коля.
— Саша, пойдем отсюда. Посмотри на себя, ты в халате с бейджиком директора. Пойдем со мной.
— Так вы директор? — пожилая дама кинулась к Саше. — Моя дочь в предродовой уже три часа и к ней никто не подходит, она мне на сотку все время звонит, говорит, что никто ей не занимается, вы бы разобрались.
— Да, сейчас. — Саша подозвал медсестру. — Разберитесь с той женщиной, помогите ей, пожалуйста.
— Александр Борисович, что с вами?
— Ничего. Пойдем, Коля, к ней.
Они вдвоем вошли в операционную. Катерина уже шила кожу.
— Саша, она жива и жить будет. У вас четверо детей. Возьми себя в руки. Что изменилось? Пятого не будет, но что теперь.
Саша молчал. Операция закончилась. Катерина сняла халат, перчатки. Подошла к Саше.
— Пойдем со мной. Я хочу поговорить с тобой наедине.
Они прошли в ее кабинет.
— Объясни, что случилось? Ты не рад сыну? Ты не рад, что жена осталась жива? Что с тобой?
— Я не могу об этом говорить.
— А я могу. Когда она придет в себя, ты должен быть рядом. И ты будешь рядом, даже если мне придется держать тебя под дулом пистолета. А если ты ее бросишь, я тебя убью собственными руками. Ты думаешь, я ничего не понимаю. Я все по тебе вижу. Сейчас ты просто самовлюбленный эгоист. Тебе не нужна жена-инвалид?
— Я этого не говорил.
— Зато думал. Саша, ты оставил ребенка и ушел. Он тебе уже тоже не нужен.
— Прекратите! Дайте мне выйти.
— Не дам, она мне слишком близкий человек. Я не дам ее обидеть. И ты не имеешь права ее обижать, ты для нее все, понимаешь?
— Екатерина Семеновна, как вы можете все это говорить мне? Люба моя жена, мы вместе уже шестнадцать лет. Мне тяжело сейчас, да, я рад сыну, рад, что она жива, но мне тяжело, понимаете?
— Иди к ней, вы должны пережить это вместе.
Саша вошел в палату реанимации. «Какая она бледная, капают кровь. Что теперь будет? Как ей все объяснить, может, я поторопился?»
— Саша, ты как? Посмотри, какая она красивая. Саша, неужели ты ее любил только за то, что она могла рожать?
— Коля, и ты туда же! Да кто вам сказал, что я ее не люблю. Она все, что у меня есть. Просто мне кажется, что я ее предал. Я что-то не сделал, не досмотрел, пропустил. Простит ли она меня? А вы думаете, что я способен обидеть Любу? Да я ее обидел, когда подписал бумаги.
— Саша, выхода не было. Честное слово, не было. Как вы сына назвали?
— Борисом, так Люба хотела и Алексей. Ты его видел? Он на Любу похож, черноглазый. Коля, у тебя уже рабочий день закончился, что ты тут делаешь?
— С тобой разговариваю. Татьяна меня поймет. А ты думал, что все твои дети будут голубоглазые? Размечтался.
— Коля, спасибо.
— За что?
— За то, что ты здесь.
— Там еще твои дети в зале ожидания, я пойду к ним, а ты оставайся с женой. А может, я их всех к нам домой заберу? Разрешаешь, папаша?
— Их же четверо, куда ты их денешь?
— Саша, они волнуются, у нас им будет легче, да и ты сможешь остаться с ней. Тебе очень повезло с женой. Ты знаешь, она единственный музейный экземпляр, которому цены нет. Не раскисай, она все поймет, и она сильная.
Саша с Николаем вышли в зал ожидания. Валера с Сережей бросились к нему, Марина за руку вела Ванечку.
— Папа, как мама?
— Все нормально. Вы все идите с дядей Колей, у него пару дней поживете. Я маму, как только будет можно, вместе с Борькой заберу домой. Тогда вы все вернетесь.
Он обнял и поцеловал всех детей. Ваня расплакался, Саша взял его на руки, потом отдал Коле, и они ушли. Саша вернулся в палату.
— Саша, как ребенок?
— С ним все хорошо, вес три восемьсот, рост сорок восемь сантиметров. Глаза черные. Ты как, родная?
— Значит у нас их четверо? Это все?
— А тебе мало?
— Нормально. Видно, вариантов у вас не было. Ладно, главное, что с ребенком все хорошо.
— Люба, прости…
— Саша, где дети? Ты домой пойдешь?
— Нет, я с тобой. Их Коля забрал, всех четверых. Они были здесь, только что ушли. Татьяна с Колей о них позаботятся. Сейчас Борьку принесу, хочешь?
— И как можно скорей.
Саша нес малыша, и ему снова стало спокойно. Люба в порядке. Она все поняла.
21
Мысли. Люба
Я очень быстро вышла на работу после рождения Бореньки. Ему было всего три месяца. Не знаю, почему, но я жутко тосковала дома. Все было как всегда — дети, муж, проблемы. Молока не было в этот раз совсем. Борька толстел на смесях, и уже к двум с половиной месяцам удвоил свой вес, то есть весил семь с лишним килограмм. Я не могла его поднять, ужасно болела спина. Но он был удивительно спокойным ребенком. Вообще, мои дети отличались способностью спать по ночам, чем радовали родителей. Саша изменился как-то. Вроде все как обычно, но, с другой стороны, мне казалось, что он отдалился от меня, а может, просто казалось. Он работал, лечил людей, читал лекции, был востребован, жил в центре событий, им восхищались. Моим красивым и умным мужем. В свои сорок он был действительным академиком Российской академии наук. Он работал и упивался своей работой и властью, которую ему давали работа и положение в обществе. Я же совсем превратилась в домохозяйку, то есть вставала с мыслью, что приготовить на ужин, и ложилась с мыслью, что приготовить на завтрак. За неделю до того, как Бореньке исполнилось три месяца, Саша привел домой молодую симпатичную женщину, которая смотрела ему в рот и упивалась каждым его словом. Меня она жутко раздражала. Я не была такой ревнивой раньше, но теперь стала, а может, и была, но, наверно, не такой.
— Люба, — с порога начал разговор муж, — познакомься, это Ангелина.
Я почувствовала, как мне скрутило живот, глядя на высокую, крупную и немножко деревенскую блондинку.
— Очень приятно, — выдавила я из себя. Саша усмехнулся.
— Тебе действительно должно быть приятно, потому что Ангелина — наша новая домработница и няня для нашего сына. Люба, через неделю ты выходишь на работу. В конце концов, пора зарабатывать деньги не только мне, семья большая, потребности растут, и мне катастрофически не хватает ведущего хирурга на работе.
Я улыбнулась, потому что дефицита денег у нас не было и хватало на все, даже на домработницу. Речь была не для меня, а для нее. Меня же он просто просил подыграть. Иногда он невыносим, мой милый красавец.
— Хорошо. Проходите и обсудим. Но мне нужно время, чтобы посмотреть, насколько Ангелина справляется.
— О-о-о! А у вас здесь хоромы! — произнесла Ангелина грудным голосом. — Можно посмотреть?
— Конечно, вам тут работать, — сказала я.
Пока она закрылась в общей уборной, Саша прижал меня к стенке.
— Я выбирал такую, к которой ты точно не будешь ревновать. Получилось? Ну скажи, получилось? Я не люблю крупных женщин и блондинок не люблю. Угодил?
Я лишь рассмеялась, вспомнив всю ту ересь, что творилась у меня в душе, когда я увидела ее.
— Посмотрим, как она справится, и понравится ли она детям, — я успела ответить, и он стал меня целовать.
Когда мы наконец оторвались друг от друга, Ангелина стояла открыв рот и смотрела на нас.
— Что вас удивляет, Ангелина? — спросил Саша. — У нас с этой женщиной четверо детей, и их не ветром надуло. Лучше помойте руки и на кухню, к своим обязанностям.
Он пробыл дома совсем недолго и ушел в институт, а я знакомилась с новой домработницей. Она оказалась милой женщиной из Украины, приехавшей в Москву на заработки. Она быстро осваивалась, и Боренька не плакал у нее на руках. В Москве она снимала комнату. Меня же это совсем не устраивало. Через три дня, когда я поняла, что она подходит и мне, и детям, я предложила Саше снять ей квартиру или отдать одну из комнат. Так она может быть с нами круглосуточно, что важно при нашем ненормированном графике. И еще может перевезти в Москву дочь. Саша согласился. Мы урезали библиотеку, и Ангелина стала почти членом семьи. Вот так я смогла вернуться к работе и не волноваться о крошечном сыне. Ну или почти не волноваться. Она, конечно, не одобряла наш уклад жизни, не понимала, что и зачем мы делаем, но втянулась в работу и привыкла к нашим характерам. Мы тоже привыкли к ней.