— Доброе утро, Мур, — погладила пушистую спинку, слушая, как внутри маленького тельца начинает урчать мотор огромного трактора.
Когда мы спустились, папа уже уехал докупать забытые в суматохе продукты. У мамы на кухне царил хаос, который она называла подготовкой к праздничному ужину. Прикинув примерное количество блюд, я поняла, что есть всё это мы будем не меньше недели, а то и больше.
Мама поставила передо мной тарелку с нарезанным хлебом, колбасой и сыром и тут же отошла обратно к плите, резко бросив:
— На завтрак только бутерброды, мне некогда возиться с твоими оладьями.
Как будто я просила у неё оладьи. Просто вчера с отцом обсуждали, что лучше всего подошло бы для завтрака. Хотя я вообще не любила завтракать, предпочитала только кофе, но оба родителя убеждали меня, как важен первый приём пищи для молодого растущего организма.
Положила колбасу на хлеб, налила в кофе молока и насыпала побольше сахара. Марик, с которым мама обошлась не в пример мягче, уже вовсю уминал кошачьи консервы.
Я понимала, почему она раздражена. Мама не справлялась с масштабом задуманного действа. И это повторялось из года в год. Независимо от количества гостей или их отсутствия, она устраивала поистине королевский парад блюд, не успевала со всем справиться и всё приготовить, ругалась, клялась, что больше такого не повторится. Но к следующему празднику всё повторялось сначала.
Я надеялась, что отец сумеет её отговорить в этот раз. Напрасно. Сегодня нам предстоит безумный день. А потом ещё неделя жалоб, что она для нас старалась, а мы ничего не едим.
Некоторые совершенно не способны учиться на своих ошибках. Но я решила отнестись к этому философски. Если моя мама не может измениться, значит, я изменю отношение к её причудам. Всё равно другой матери у меня нет.
— Чем тебе помочь? — спросила, быстро допив сладкий кофе и дожёвывая второй бутерброд.
В ответ она выдала мне длинный список того, что ещё нужно было сделать. Я мысленно застонала, но послушно отправилась резать овощи для оливье. Чувствую, к полуночи меня будет тошнить от одного упоминания о еде.
Но всё оказалось не так тоскливо. Вернувшийся папа разрядил обстановку, отвлекая нас, и особенно маму, на всякие милые глупости. Я была готова расцеловать его, когда список блюд уменьшился почти на треть.
Мурлыка тоже вносил свою лепту в создание праздничного настроения, он крутился у всех под ногами, мяукал, требуя внимания, и сделал две лужи мимо лотка.
Пользуясь суматохой, я положила под ёлку подарки. Точнее, подарок для папы — часы для подводного плавания с глубиномером, секундомером и прочими нужными штуками. Подарок для мамы мы с отцом выбирали вместе. Несколько дней тайком ходили по разным ювелирным магазинам, пытаясь найти то, что маме понравилось бы наверняка. Наконец мы остановились на изящной подвеске в виде бриллиантовой капли. Я уверена, мама будет в восторге.
Бесконечный день всё-таки закончился. Мы сели за стол, чтобы проводить старый год. Папа открыл шампанское и разлил по бокалам. Мама в нарядном платье и с красивой причёской улыбалась ему. Я держала на коленях Мурика, который задремал, утомлённый подготовкой к празднику.
Отец поднялся, чтобы сказать тост, но в этот момент зазвонил его телефон, который лежал рядом с мамой. Она подняла со скатерти трубку, автоматически взглянув на экран.
— Татьяна Логинова… — растерянно произнесла мама, протянув мобильник отцу. Её лицо вдруг стало бледным, и она залпом, в несколько глотков выпила шампанское, кажется, даже не заметив этого.
Отец сбросил звонок, убрал звук и отложил телефон в сторону. Он собирался продолжить тост, но в комнате уже повисло напряжение.
Не знаю, что подумала мама. А я испугалась, что отец снова начал встречаться с Татьяной Викторовной. Иначе с чего ей звонить в такое время?
Взглянула на него, пытаясь по выражению лица понять, что он думает. Но папа делал вид, что ничего особенного не произошло.
Притворяется или нет?
— Дорогие мои девочки, — начал он. Экран телефона засветился, сообщая, что снова звонит Татьяна Логинова.
— Ответь, может, это важно… — у мамы дрогнул голос.
— Всё важное сейчас здесь, со мной, остальное подождёт до утра, — заявил отец и решительно выключил телефон.
Подарок маме понравился. Это было заметно. Она сразу надела цепочку с каплей на шею и то и дело касалась её пальцами. Часы отец давно хотел, я знала, что он будет доволен. Мама подарила ему джемпер, а мне сапожки на каблуке. Она всегда, сколько я помнила, делала практичные подарки и объяснять, что наши вкусы могут не совпадать, было бесполезно. Папа подарил мне абонемент в бассейн, который начинал действовать с первого января. Теперь я знала, чем заняться на каникулах.
Мы успели порадоваться подаркам, допили шампанское и попробовали понемногу почти от всех блюд, когда в дверь позвонили. Мы с отцом переглянулись. Затем переглянулись они с мамой. А потом она растерянно посмотрела на меня. Я пожала плечами, не имея ни малейшего понятия, кто это мог быть.
— Может, соседи… — высказал предположение отец, направляясь к двери.
Но там стояла Татьяна Логинова. Она была сильно взволнована и, похоже, выскочила из дома второпях, даже не подумав, как выглядит. На ней были домашние тапочки и ночная сорочка ниже колен, поверх которой мэр накинула длинное пальто. На лице ни грамма косметики, волосы взъерошены.
— Скажи, что Милена у вас, — взмолилась она с отчаянной надеждой.
— Милена? — я протиснулась мимо отца. — Она пропала?
Татьяна Викторовна кивнула и разрыдалась.
Отец отвёл её в гостиную и усадил на диван. Мама принесла воды. А я ходила вокруг, ожидая, когда же Логинова успокоится и наконец всё внятно объяснит.
Ей понадобилось почти десять минут, и за это время я сгрызла ноготь на мизинце левой руки, даже не обратив внимания на мамины замечания.
Оказалось, что новый год Татьяна Викторовна встречала вдвоём с дочерью. Ярослав был у друзей. Услышав это, я хмыкнула. Ну конечно, у друзей, как же. Наверняка ублажал где-нибудь свою Кристиночку.
После наступления полуночи Татьяна Викторовна с Миленой взорвали приготовленные петарды, зажгли бенгальские огни и обменялись подарками. Около половины первого девочка отправилась спать, а мама ещё некоторое время смотрела телевизор.
Перед сном Логинова заглянула в комнату к Милене, но там никого не оказалось. Она обыскала весь дом и прилегающую территорию, обежала соседей. А потом нашла письмо к деду Морозу, где малявка рассказывала, как сильно хочет жить вместе со мной.
Логинова достала из кармана порядком измятый лист бумаги и протянула отцу. Я перегнулась через его плечо. На альбомном листе бумаги крупным корявым детским почерком разноцветными карандашами было написано: «Дедушка Мороз, пожалуйста, сделай так, чтоб Саша женилась на Ярославе и жила с нами. Я буду слушаться маму, правда-правда. А ещё пусть папа вернётся».
Мне захотелось плакать. Но нужно было что-то делать, причём срочно, немедленно.
— Может, она с Ярославом? — спросила я вслух, а про себя подумала, что это вполне реально, если Милена решила поженить нас с братом.
Логинова покачала головой.
— Я ему звонила, он скоро приедет… — внезапно она встрепенулась, словно только сейчас осознав, где находится: — Вы ведь не возражаете?
— Нет, конечно, — успокоила её мама, — мы окажем вам всю необходимую помощь и найдём вашу дочь.
— Спасибо, — на Логинову было жалко смотреть. Сильная уверенная в себе женщина вмиг превратилась в растерянное дрожащее существо, которое не знало, что делать и прибежало за помощью.
— Надо подключать полицию, — решил папа, — я позвоню Илье.
Татьяна Викторовна молчала, предоставив моему отцу принимать решения. Она была слишком испугана исчезновением дочери, будто потеряв почву под ногами.
Я подошла к окну, ожидая окончания разговора. Снова пошёл дождь. Где же ты, малышка? Почему ты убежала? Я представила, как маленькая девочка бредёт одна ночью под дождём, промокшая, ёжась от холода, а вокруг взрываются петарды, люди шумно празднуют наступление нового года…
К калитке подъехало такси. Несколько секунд машина просто стояла на улице, а затем из неё вышел Ярослав. Какое-то время он не двигался, словно бы собираясь с духом, а затем нажал кнопку звонка.
Я оглянулась. Мама сидела рядом с Татьяной Викторовной на диване, приобняв её. Папа всё ещё разговаривал по телефону, убеждая Илью Карловича отправить людей на поиски ребёнка. Мурлыка спал, свернувшись калачиком в кресле. Оставалась только я…
— Привет.
У Ярослава были влажные волосы. Капли дождя блестели на кожаной куртке.
— Привет, — ответила я, чуть помедлив. Отчего-то сдавило грудь и стало трудно дышать. Но я постаралась овладеть собой. — Проходи, твоя мама в гостиной.
Я шла впереди него, показывая путь. Даже на расстоянии нескольких шагов я ощущала его неповторимый аромат, смешанный сейчас с запахом дождя и лёгкого алкоголя. Он был так близко от меня и в то же время так далеко. Недосягаемый. Я глубоко вдохнула, наполняя лёгкие его ароматом, чуть терпким, солоноватым, холодным… Как зимнее море, переменчивое, бурное, незнающее сомнений и лишающее покоя других… С моей стороны было очень глупо надеяться, что у Ярослава могут быть ко мне какие-то чувства, что у нас что-то может получиться…
И тут же устыдилась своих мыслей. Я должна думать о Милене, о том, как найти её и вернуть домой.
— Ярослав, — Татьяна Викторовна посмотрела на сына с надеждой, мгновенно сменившейся прежним нетерпеливым ожиданием.
Отец окончил разговор и вернулся в гостиную. По его мрачному лицу мы поняли, что новости не слишком хорошие.
— Сейчас новый год. Наряды на улицах усилены, по случаю праздника. А от тех, что не на дежурстве, сегодня мало пользы — празднуют. Илья обещал собрать группу толковых трезвых парней, но на это понадобится время. Так что пока ищем сами…