навсегда к виду за окном. Саша давала детям сочинения «Вид из моего окна»,сама, конечно, тоже писала. Хотя бы мысленно. Деревья, дорожки внизу, оченьмного асфальта, дом напротив, за ним улица.
Утром я ходил по просьбе Саши в школу, относил тетради, бралдругие, хотел почему-то увидеть Светочку, но не увидел. Искать было неловко.Потом ходил на рынок, даже дважды ходил. Мне хотелось побольше им натаскатьтяжелых сумок с картошкой, свеклой, морковью. Капусты купил. Конечно, я бы радбыл и фруктов накупить, но ресурсы мои шли к исходу.
Провожать меня Саша не смогла. Уже стала собираться, нонагнулась к ботинкам и стала падать. Я подхватил ее. «Прости», – сказалаона. Я поцеловал ее в мокрый лоб.
Мне хотелось скорее вернуться, но в Москве надо былокакие-то прощальные дела свершить, хоть какие-то копейки получить хотя бы. Наработе Эдуарда Федоровича не было, домашний телефон его не отвечал, явно былотключен. В комнатах хозяйничали крепкие ребята, вроде тех, сейфовых. Меня дажепускать не хотели, но я надерзил: «Как это – не пускать? А я там семечкилузгал, шелуху надо подмести». Иносказаний они не понимали. В бухгалтерии всебыли другие, и мне показали кукиш.
Дозвонился до отца, сказал, что женюсь, что нужны деньги.Звонок Саше меня расстроил – ее клали в больницу. «Нет, не приезжай, нет,потом. Очень прошу в Пасху быть в церкви, очень. А потом приедешь. Целую,солнышко».
Надо, надо было мне ехать. Есть такие моменты в жизни, когданадо слушать только свое сердце. Оно же у меня рвалось к ней. И не поехал, ещезвонил, узнавал, какие нужны лекарства. Мать очень сухо ответила: «Спасибо, всеесть». Спустя время я еще позвонил, попал на Аню. Аня честно сказала мне, чтомать считает меня виновником болезни Саши. «Аня, я приеду». – «Нет, онаочень просила, чтоб вы приехали после Пасхи, сказала, что после Пасхи сразуизлечится».
Прошло Вербное воскресенье. Дождь разбавлялся снегом или,наоборот, снег дождем. Из церкви шли с букетиками верб. Я решил, что на Пасхупойду в храм иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость». Ночью разведрило, итакая радостная, ранняя, ядреная луна неслась с востока в зенит, что яутешился, я знал, что в полнолуние Саша непременно чувствует себя лучше, а туттем более такое полнолуние – первое весеннее, после которого в воскресенье –Христово Воскресение.
Хочешь не хочешь, а на работу еще раз надо было сходить. Тамже бумаги мои, там в памяти компьютера какая-никакая, а диссертация. Пустьконспект, но не оставлять же врагам.
К компьютеру меня допустили. «Суворов! – надписьогромными буквами. – Спиши слова!» Конечно, начальник мой, великий Эдуард,мыслитель современности, подписавший смертный приговор введению в Россиюдемократии и за это ею изгнанный. Думаю, что изгнание это смертного приговоране отменило. «Саша, – передавал он мне на прощанье, – мы – русские,какое счастье! Представь, если б было как-то иначе. Отчитываюсь тебе, аспирант,в знании древнерусского, это потруднее портового сленга англоязычных. „Мнозистрасти губительны суть человеку, от них же он потопляется, яко камение, в водуметаемое: гортанобесие, сребролюбие, гордыня, тщеславие, осуждение,блудодейственные деяние пиянства, дымоглотства, взирания в иностранщину пакиокаянны, зело и вельми премерзостны. Свинии скотски грязи на своея щетины стольне навлекают, как человек на душу свою сими грехми студными...“ Ну и так далее.Суворов! Если услышишь, что со мною несчастный случай, – не верь,понимаешь почему... Сообщаю также, что я бросил пить, курить и выражатьсяодновременно. Привет от Иулиании».
Я нашел свою тему и дал компьютеру приказ стереть ее. Вследующую секунду приказ был исполнен. Гоголю было труднее уничтожить своюрукопись, подумал я, пришлось сжигать.
Потом я всегда силился вспомнить тот момент, который долженбыл почувствовать. После ночной пасхальной службы вышел вместе со всеми изцеркви. Она была как корабль, идущий навстречу рассветному, играющему в небесахсолнцу. «Христос воскресе!» – говорили мне незнакомые люди. «Воистинувоскресе!» – отвечал я, и мы целовались. И одно только было – скорей к Саше,похристосоваться с нею. Батюшка дал мне пасхальное, сверкающее росписью яйцо. Иеще какая-то женщина подарила, такое пестренькое. И еще нищенка у выхода. Ябережно нес их, думая, что лучше не ложиться спать, а сразу ехать. В поезде высплюсь.Позвоню, поздравлю и поеду.
Позвонил. Мне сказали... мне сказали, что в эту ночь Саши нестало на земле.
Больше ничего не помню.
2006 г.