од арендованные автомобили компании «Сикст», позвонил клиенту из автомата и доложил обстановку.
– Вылетайте в Англию, – распорядился Егоров.
31
Пятница, 27 февраля
У Энджи был день рождения. Шелби наврал, что взял на работе отгул и отработает смену завтра, а сегодня в честь праздника они отправятся в ресторан.
Энджи совсем недавно перебралась в Брайтон из какого-то медвежьего угла в Ковентри. Уехать решила после болезненного расставания с мужчиной. Жизнь в приморском курортном городе была ей в новинку. Энджи все приводило в восторг. Поэтому, хотя аппетита у Шелби совсем не было, он решил угостить ее фирменным местным блюдом – рыбой с картошкой в ресторане «Палм Корт» на Пэлас-Пирс.
Сидевшая напротив Энджи с аппетитом уплетала поронотуса с картошкой, солью, уксусом и кетчупом. Шелби же только потягивал мелкими глотками шампанское и гонял еду по тарелке. За весь вечер он съел всего несколько маленьких кусочков.
– Почему не ешь, мой мачо? Не голоден?
– Приберегаю аппетит для тебя, – натянуто улыбнулся Шелби. – Когда ты рядом, ни на одном деле сосредоточиться не могу.
Шелби ощутил, как между ног у него скользнула обтянутая чулком ступня Энджи.
– Мне нравится, что я пробуждаю в тебе зверя, – промурлыкала она. – Будь уверен, поспать я ему сегодня не дам.
Шелби выдавил еще одну улыбку. Откровенно говоря, чувствовал он себя неважно, но не хотелось портить Энджи праздник. Допив шампанское, Шелби подозвал официанта и заказал пинту светлого пива, надеясь, что от алкоголя хоть станет легче. Чтобы добраться сюда с шиком, Шелби даже потратился на такси и теперь не хотел, чтобы деньги пропали даром.
Проснувшись с утра, Шелби заметил, что место укуса на щиколотке слегка опухло. Но тогда его ничего не беспокоило, да и шишка за день не увеличилась. Зато к вечеру Шелби начал ощущать слабость и недомогание. Слегка кружилась голова, и время от времени его кидало в пот, будто при лихорадке.
Впрочем, причина, скорее всего, не в укусе, а в жутком аттракционе, на который Энджи потащила его перед ужином. И кто только придумал такие забавы? Сначала тебя поднимает в воздух, потом переворачивает, потом опять… А после того, как Шелби подумал, что больше не выдержит, их крутануло еще раз, а потом еще. От таких «развлечений» мозги до сих пор на место не встали.
Энджи внимательно поглядела на Шелби и нахмурилась. Потом достала из сумки бумажную салфетку и, наклонившись через стол, потерла ему подбородок.
– Надо же, до сих пор кровь идет.
Бреясь перед выходом из дома, Шелби порезался. Помазал ранку специальным заживляющим карандашом, который обычно помогал в таких случаях. Но сейчас, потрогав царапинку, Шелби снова увидел на пальце свежую кровь. Прижав салфетку к подбородку, подозвал официантку и попросил принести пластырь.
Залпом опрокинув пинту пива, заказал вторую. А Энджи между тем уже доела. Взяв с тарелки последний кусочек картошки, обмакнула в кетчуп и отправила в рот.
– Тебя на аттракционе укачало? – спросила она, жуя, и поглядела на его едва тронутую треску.
Шелби с унылым видом кивнул:
– Похоже на то. Не люблю эти штуки.
– Что, даже так?
– Боюсь, что да, – кивнул он.
– Кажется, знаю, что тебе поможет!
Ножка Энджи снова коснулась его ширинки.
– Ну что, хорошее лекарство? – спросила она.
Шелби слабо усмехнулся:
– Да что там хорошее – отличное!
– А теперь пропишу тебе постельный режим, – тоном страстной соблазнительницы продолжила Энджи.
– Вечер еще только начинается, – уклончиво ответил Шелби, не уверенный, что в таком состоянии будет на что-то способен в постели.
– Вот именно.
Энджи игриво пошевелила ножкой.
Шелби выпил вторую пинту, надеясь, что хоть это поможет. Но нет – вдруг он ощутил такую сильную тошноту, что едва добежал до туалета.
32
Пятница, 27 февраля
Зуб расположился на заднем сиденье лимузина, везущего его в аэропорт имени Джона Кеннеди. По возможности он всегда старался передвигаться по Нью-Йорку на лимузинах. Зуб терпеть не мог желтые такси. Водители часто лихачили, да и места на задних сиденьях было мало. Приходилось сидеть, уткнувшись носом в поцарапанную перегородку из плексигласа с встроенным экраном, по которому не показывают ничего, кроме надоевшей рекламы.
Такси Зуб брал только по необходимости. Как, например, в субботу. Впрочем, предстоящий ночной рейс до Лондона на самолете авиакомпании «Континентал» тоже не радовал. В эконом-классе на комфорт рассчитывать не приходится. Зуб всегда путешествовал экономом, потому что там летит больше народу и экипаж самолета не в состоянии уследить за всеми. Зуб давно уже усвоил – чтобы уцелеть, надо превратиться в хамелеона. Тогда тебя никто не заметит и не запомнит. Эта тактика очень ему пригодилась, когда служил снайпером. Зуб был человеком терпеливым и усидчивым, у него всегда хорошо получалось затаиться и выжидать. Впрочем, больше ему заняться было все равно нечем. Домой спешить не к кому – если, конечно, не считать Йоссариана, но с ним сейчас все в порядке. Должно быть, мама Миссик своими ласками и подачками окончательно разбаловала эту шелудивую дворнягу. Как и они с Йоссарианом, толстая, старая, некрасивая мама Миссик тоже была одинока. Поэтому трое и держались вместе. Мыкались кое-как и влачили убогое существование, не надеясь на что-то лучшее. Впрочем, последнее утверждение было не совсем верным – мама Миссик всерьез надеялась попасть в рай. Зубу же на такую удачу рассчитывать не приходилось – как бы там ни было, в рай его уж точно не пустят. Рай – это не для него.
33
Много лет назад
Прошло восемнадцать лет, но Джоди до сих пор помнила этот день в подробностях, и при одной мысли не могла сдержать довольной усмешки. Это было забавно. Что бы ни думали родители, Джоди находила все это ужасно смешным. Вспоминала и широко улыбалась. От радости, удовлетворения и того, как нелепо все себя вели.
Впрочем, тогда Джоди, конечно, не улыбалась и усердно делала вид, будто потрясена не меньше родителей.
Была первая годовщина со дня гибели Кэсси. Теперь Джоди почти не думала о старшей сестре, а в родительском доме о ней напоминали только фотографии. Джоди с удовлетворением отметила, что большой фотопортрет сестры, стоявший в рамке на подоконнике в гостиной – тот самый, на котором Кэсси была просто ослепительно красива, – успел заметно выцвести.
Везде было так много фотографий Кэсси, будто родители решили открыть музей ее имени. Еще бы – красавица Кэсси, всеобщая любимица. Ее обожали папа, мама, учителя… Безупречная Кэсси, девочка без недостатков. Джоди часто невольно гадала – если бы вместо сестры погибла она, стали бы родители так горевать и развешивать повсюду ее снимки? Это вряд ли.
Ни папа, ни мама не заметили, как Джоди потихоньку переставила большой фотопортрет из тени на свет. И результат уже сказывался – снимок заметно поблек. «Скоро совсем ничего не видно будет, – думала Джоди. – Вот и прекрасно, хоть одной фотографией меньше».
Днем вся семья ездила на могилу сестры. Папа специально отпросился с работы, а мама уволилась сразу после гибели Кэсси и до сих пор находилась в глубоком горе. «Сколько можно? – мысленно негодовала Джоди. – Ты же верующая! Каждое воскресенье в церковь ходишь, ни одного не пропускаешь! Так радуйся, что ваша драгоценная Кэсси на небесах. Там с ней, наверное, тоже все носятся».
Впрочем, для Джоди Кэсси теперь была не соперница – сестра лежала в дорогом гробу на большом кладбище возле Олд-Шорэм-Роуд. Там ей и место. Наконец-то можно вздохнуть свободно, думала Джоди, старательно рыдая и шмыгая носом. Надо же показать, как ей грустно, что сестра умерла – вернее, была жестоко отнята. Так было вырезано красивыми буквами с завитушками на белоснежном надгробии. «Кэсси Джейн Данфорт. Любимая дочь и сестра, жестоко отнятая от нас во цвете лет».
Спрашивается, при чем тут «жестоко отнятая»? Просто во время осенних каникул всей семьей ездили отдыхать в Корнуолл, там Джоди с Кэсси шли по прибрежной горной тропке, а Кэсси взяла и сорвалась. Конечно, пришлось немного помочь, но это совсем другая история, в которую лучше не вдаваться.
Вечером, лежа в кровати, Джоди записала в своем дневнике:
«С кладбища поехали ужинать в паб. Маме не хотелось сразу возвращаться домой, да и готовить бедняжка была не в состоянии. Пришлось ехать за город в любимый паб папы и мамы. Нигде такого противного коктейля из креветок не пробовала. Да и креветки совсем крошечные – ненамного больше, чем черви, которые сейчас едят Кэсси. Мало того, что креветки были перемороженные, их еще и облили совершенно безвкусным соусом Мари-Роз. Мама каждый раз выбирает это блюдо, и меня тоже заставляет его брать. Говорит, очень щедрая порция за маленькие деньги. Ну да, чрезвычайно выгодное предложение – по дешевке давиться холодными червяками, политыми чем-то средним между кетчупом и майонезом.
Сама удивляюсь, что опять ела эту мерзость. Кажется, сегодня коктейль был еще противнее, чем в прошлые разы.
Папа был за рулем и все равно выпил две пинты «Харвис». Еще взял мясной пирог с бобами, а к нему заказал большой бокал красного вина. Мама выпила немножко шерри, и потом они спорили, кто будет вести машину. Мама победила. Потом принесли еду, но я не выдержала и сбежала в туалет. Сил больше не было все это выносить. Нужно было хоть немного перевести дух.
Вечно они со своими глупостями! Весь день дурака валяли, и вечером то же самое. Подумать только – мама за рулем! Да она водит, как старуха! Впрочем, мама и есть старуха – целых сорок шесть лет. Ну, а машину ведет, как будто ей все сто сорок шесть. Никогда не ездит быстрее пятидесяти, даже на автостраде. И никого не обгоняет, даже велосипедистов – ну, разве что когда впереди не меньше четырех миль свободной дороги. Просто плетется за всеми как черепаха. Как меня это бесит! А папе хоть бы что. Сегодня даже сказал ей, чтобы притормозила! Ехали за велосипедистом со скоростью пятнадцать миль в час (всего-то!), а папа взял да и заявил: «Сьюзан, езжай помедленнее, дистанция слишком маленькая».