— Ну, иди в теплую постель, а я проведу ночь на холодном полу. Ведь мне самому не лечь. Прищурившись, она поднялась на ноги.
— Я должна тебя пожалеть?
— Для этого нужно иметь хоть немного сострадания, а у тебя его нет ни капли.
— Если хочешь знать, сострадания у меня не меньше, чем у любой другой, — возразила она. — Иначе зачем бы я сюда прибежала?..
— Да, ты действительно пришла. Но теперь ты видишь, как мне плохо, и не хочешь остаться и помочь мне.
— Я только вижу, что ты сам довел себя до такого состояния и поэтому не заслуживаешь сострадания. Что это на тебя нашло, зачем ты пил?
— Зачем тебе это знать, Ким?
Она чуть не заскрипела зубами от досады. Ее так и подмывало сказать ему, что ей вовсе не нравится, что он сократил ее имя до «Ким» — так же как и то, что он называет ее «милочкой». Обычно она была слишком зла, чтобы высказывать ему свое возмущение по этому поводу, а на этот раз говорить было бессмысленно: наутро он позабудет о ее возражениях.
— Прекрасно. Не рассказывай. Я спросила только из вежливости, поскольку на самом деле мне до этого нет дела. Твои мотивы меня нисколько не… — Она замолчала, осознав, что горячится, и договорила спокойнее:
— Ну, доброй ночи, Лахлан. Постарайся больше не шуметь, хорошо?
Кимберли решила не оглядываться, пока шла к двери, не жалеть его. Если он ужасно себя чувствует, то только сам виноват.
Он молчал. Закрывая за собой дверь, она вдруг услышала:
— Ты мне нужна.
Кимберли застонала. Упершись лбом в дверь, она пыталась справиться с бурей чувств, которую вызвали в ней эти три слова. Ни за что на свете она не могла не внять его мольбе.
Наверное, надо было радоваться, что ему от нее нужна только помощь, — она вряд ли смогла бы устоять, если бы ему было нужно что-то другое… И снова оказаться с ним в постели из-за каких-то пустяковых слов? Боже упаси! Ведь она же не настолько глупа, правда?
Глава 25
Кимберли отодвинула тяжелую штору, чтобы выглянуть в окно. Невероятно! Негромкие звуки: жизнерадостное посвистывание, стук, звон колокольчика, прозвучавшее вдали приветствие — свидетельствовали о том, что в самом доме и за его стенами наступил новый день, а она все еще находилась в комнате Лахлана. Сколько часов она здесь провела? Слишком много.
Она посмотрела в его сторону — он крепко спал в своей постели. Но к великой досаде, она уже убедилась в том, что его беспробудный сон весьма обманчив. Сейчас ей впервые удалось отойти от постели: прежде он каждый раз заставлял ее вернуться.
Кимберли со вздохом покачала головой. Надо было проявить твердость: она еще пожалеет о том, что согласилась ему помочь. Но что она могла поделать? По крайней мере она старалась вести себя неприветливо, так что если Лахлан что-то и вспомнит, то будет считать, что помогала она ему неохотно.
Однако все-таки помогала — даже сняла с него сюртук и сапоги после того, как уложила в постель, чтобы ему было удобнее. Он заснул, едва коснувшись подушки.
Но, как она убедилась, ненадолго. Когда она пыталась уйти, делая шаг от его кровати, он начинал стонать, как умирающий. Ни разу не открыв глаз, он каким-то образом чувствовал, что она уходит. Каждый раз ей казалось, что он крепко уснул и она может сама уйти спать.
Это не было уловкой, как она решила поначалу. Несмотря на все разговоры и угрозы, которые она слышала, когда пришла, он действительно был в ужасном состоянии. Она обтирала его холодной водой, когда он потел, поддерживала голову и подставляла тазик, когда его рвало. После этого он стал спокойнее, но когда она отходила, издавал какой-нибудь звук, возвращавший ее обратно.
Сейчас глаза у нее закрывались сами собой. Она проспала ночью всего какой-нибудь час, а потом Лахлан ее разбудил, и больше она не заснула. Но как бы он теперь ни стонал, она уйдет к себе, пока Мэри не пришла ее будить. Сплетнице-горничной не доведется узнать, где Кимберли провела ночь.
Она прошла через комнату и в последний раз остановилась у кровати Лахлана. Теперь он, кажется, действительно спал и выглядел невинно. Кимберли невольно улыбнулась. Но, надо полагать, во сне даже дьявол кажется невинным. Этот человек заставляет ее испытывать такое, что никак не вяжется с невинностью. Даже сейчас ей нестерпимо хотелось пригладить непослушную прядь волос, упавшую ему на лоб, — как она делала несколько раз ночью. Она поспешила убраться из спальни, пока желание не стало непреодолимым.
Вскоре Кимберли внезапно проснулась — и не от ласкового голоска Мэри, на который она не стала бы обращать внимания, а от стука в стену. Она села на постели, моргая и пытаясь открыть глаза так, чтобы они тут же не закрылись снова.
Шум раздался снова: на этот раз не стук, а явный звук падения. Кто-то или что-то определенно оказалось на полу, и она вспомнила о состоянии Лахлана и обо всем, что происходило ночью. Этот дурень уже встал и пытается передвигаться, а ведь голова у него наверняка раскалывается! Вот почему он на все натыкается и производит этот несусветный шум.
Она медленно повернула голову и гневно посмотрела на стену между их комнатами, прекрасно понимая, что не заснет. Однако она не бросилась на шум, как ночью, и даже не разозлилась. Слишком велика была ее усталость, чтобы злиться. Не спеша надев пеньюар и тапочки, она бросила взгляд в зеркало на туалетном столике — и ужаснулась.
Вид у нее был измученный, под стать ее самочувствию: веки отказывались подниматься, волосы растрепались. Именно такой неприбранный вид Лахлан находил необычайно привлекательным, а Кимберли считала неподобающим для настоящей леди и совершенно неприличным.
Быстро плеснув водой на лицо и проведя щеткой по волосам, она привела себя в относительный порядок — на лучшее рассчитывать не приходилось: ведь больше всего ей хотелось бы заползти обратно в теплую постель. Через несколько секунд за стеной снова раздались звуки падения, хрипы, стоны и тому подобное. Она недоумевала — Лахлан специально падает с постели? В стену снова застучали, а ведь кровать Лахлана стояла далеко от нее.
Кимберли вздохнула, пытаясь понять, какого дьявола она стала нянькой этому шотландцу. Но делать нечего — рано утром больше никто ему на помощь не придет. И куда делись те два горца из его клана, которые приехали вместе с ним в Шерринг-Кросс? Отсыпаются после такой же попойки в своих постелях? Они должны бы помогать своему лэрду, а не она!
Кимберли поспешила выйти из своей комнаты, пока еще не слишком распалилась. Но ее недовольство мгновенно испарилось: она обнаружила, что дверь в комнату Лахлана распахнута настежь, и у входа стоит герцогиня Ротстон, заламывающая руки, кусающая губы и вообще являющая собой воплощение отчаяния.
Кимберли тут же присоединилась к Меган, заглянула в комнату — и не поверила своим глазам. Герцог Ротстон зверски избивал Лахлана. А упрямый шотландец не хотел лежать на полу, чтобы избиение закончилось. Хотя оно вряд ли бы закончилось: герцог был в ярости. Однако это предположение оставалось чисто абстрактным, поскольку Лахлан поднимался всякий раз, как герцог сбивал его с ног. И сколько раз это уже произошло? Судя по его виду, уже слишком много: из носа текла кровь, на щеках остались следы от кулаков герцога. Получив удар в живот, он захрипел: подобный звук Кимберли уже слышала через стену. Следующий удар в подбородок снова уложил его на пол, причем рука его ударилась о столик, который упал вместе с ним.
Кимберли содрогнулась, представив, как ему больно, наверняка голова у него раскалывалась. Лахлан еще держался удивительно хорошо для своего состояния, но защищаться не мог. Казалось, он настолько ошеломлен, что не в состоянии понять происходящего. Кимберли не могла просто стоять и наблюдать за происходящим, как это делала Меган.
Теперь она уже окончательно проснулась и возмущенно спросила:
— Что тут происходит, позвольте узнать? Меган испуганно подскочила — она не заметила Кимберли — и, прищелкнув языком, ответила:
— Знаете, мне даже начал нравиться этот шотландец, когда перестал мне надоедать. Какая обида, что он взялся за старое и решил заняться воровством! Я искренне разочарована, да-да!
Кимберли, опешив, только недоуменно моргала, потом ахнула:
— Воровством?! Вы хотите сказать, что он украл что-то в Шерринг-Кроссе? Меган кивнула:
— И не просто «что-то», а одного из наших лучших жеребцов и двух племенных кобыл. Совершенно очевидно, что он хотел начать свой собственный завод — видимо, чтобы выйти из финансовых затруднений. Напрасно — ему достаточно было только жениться, чтобы его трудности закончились!
Кимберли собралась подтвердить, что это действительно было не нужно, зачем Лахлану идти на такой риск? Но ее отвлекло новое падение. Лахлан отлетел к стене рядом с окном. Штора была отдернута — должно быть, Девлин отдернул ее, чтобы лучше видеть, куда бить шотландца. Отлети Лахлан всего на фут левее, он попал бы в окно и сильно порезался.
Кимберли вышла из себя.
— Прекратите сию же секунду! — крикнула она в комнату, обращаясь, правда, к одному герцогу. — Разве вы не видите, в каком он состоянии? Вчера ночью он так упился, что теперь несколько дней не протрезвеет!
Герцог не отвечал, тогда Меган присоединила и свой встревоженный голос:
— Девлин, она права. Перестань. Разве ты не заметил, что Макгрегор не защищается?
Повернувшись к Кимберли, она шепотом спросила:
— Откуда вы об этом узнали?
Кимберли покраснела, но быстро нашлась с ответом:
— Он несколько раз меня будил: то его рвало, то он падал, то стонал. Я была уверена, что он умирает, такие ужасные звуки до меня доносились… А вы же сами вчера говорили, что он пошел напиться, так что я и решила…
— Вывод правильный и совершенно логичный. Девлин, прекрати, слышишь?! Ты вот-вот убьешь этого беднягу.
— А разве я… забыл упомянуть… что именно таковы… мои намерения? — пропыхтел герцог, продолжая наносить шотландцу удары.
Меган снова прищелкнула языком и шепотом призналась Кимберли: