Мой желудок скручивается в узел. Впервые в жизни я осознаю, что никогда не признавалась в своей бисексуальности. Не потому, что стыжусь этого – такого никогда не было, – но потому, что это мое личное дело, и к тому же об этом никогда особо не заходила речь.
Я помню, как однажды, когда я только поступила в ЭСМОД, одна девочка упрекнула меня за то, что я не сообщила ей об этом раньше. Я так и не поняла, почему должна была это сделать.
– Гетеро, представляясь, не говорят, что они гетеро, – сказала я ей. – Почему у нас должно быть иначе?
После этого она начала меня избегать. Ее реакция меня не удивила и не ранила, но Виолетта, когда та подошла к ней и спросила, «не боится ли она спать со мной в одной комнате», быстро вычеркнула ее из своих друзей.
Кажется, что в 2016-м так себя уже не ведут, и тем не менее.
Я не отвечаю ни на один комментарий, вместо этого решив не открывать сегодня больше приложение. Ровно тогда, когда я уже собираюсь убрать телефон, он вибрирует в моей руке.
Джейсон: У меня вопрос.
Я: Нет, ты не будешь Алекс из «Ангелов Чарли». Мы это уже обсуждали, Джейсон.
Джейсон: Ой, не начинай! Не об этом речь, зануда.
Джейсон: Как думаешь, Хану Соло бы понравилось, если бы я смазал его блинчики «Нутеллой»?
Убежденная, что я что-то не так прочла, я отвечаю лишь через минуту.
Я: …что ты натворил?
Джейсон: Ничего.
Я: Хан Соло еще дышит? Если он лежит на полу и не двигается, то это не потому, что он решил прикорнуть после обеда!
В доказательство того, что он не убил случайно своего кота, Джейсон присылает мне две фотографии. Едва от них не растаяв, я подношу руку ко рту, пытаясь стереть с лица улыбку.
На первой фотографии запечатлены две тарелки. На одной – стопка блинов в натуральную величину. На другой – три блинчика размером с шоколадную монетку.
На второй фотографии я вижу трех котят Джейсона, что наклонились над своей тарелкой, собираясь поглотить мини-блинчики.
Это очаровательнее всего, что я когда-либо видела.
Джейсон: Кажется, им не особо нравится «Нутелла». Только не говори Вио.
Я: Ты совсем свихнулся.
С тех пор как Джейсон довел меня до оргазма ночью прямо на улице, наши отношения перешли на совершенно другой уровень. Когда мы собираемся с Виолан, то делаем вид, что ненавидим друг друга. Так проще и веселее. Это не мешает ни Джейсону трогать меня ногой под столом, ни мне при каждом удобном случае «ненароком» его касаться.
Одному богу известно, насколько я терпеть не могу признавать свои ошибки. Но Джейсон был прав: ожидание невероятно увеличивает желание. Мое тело сгорает от желания всякий раз, когда он оказывается рядом. От каждого прикосновения словно бьет током.
Я как будто снова стала девственницей. Словно все это мне в новинку. Благодаря Джейсону мне кажется, что вещи, которые я делала тысячи раз, я делаю впервые.
Мой взгляд внезапно падает на татуировку, ныне украшающую мое предплечье. Чувствуя в горле ком, я всматриваюсь в созвездие Кассиопея. Вопреки тому, что я думала, Джейсон вовсе не эгоцентричен. Он многое замечает… возможно, даже слишком многое.
Когда я показала ее Тьяго, он просто посмотрел мне в глаза. А десять минут спустя, когда я уже сменила тему, ни с того ни с сего спросил:
– Он тебе нравится?
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы понять, о чем он говорит. И, естественно, я разозлилась:
– Ой, умоляю. Это просто секс.
Пусть даже до сих пор Джейсон только и делал, что отдавал, ничего не получая в ответ. И от этого мне немного стыдно.
– Но я думал, это он плох в постели?
В ответ я пожимаю плечами:
– Я тоже так думала…
– Ты должен его пригласить, – шепчу я Лоану.
Тот с каменным выражением лица, молча продолжает нарезать перец. Но я все равно замечаю, как слегка изгибаются от недовольства его губы.
– Он ее парень, – настаиваю я, убедившись, что сидящая на диване Виолетта не обращает на нас никакого внимания. – Она была бы рада, если бы он пришел на ее день рождения.
– Я знаю, – мрачно перебивает меня он. – Приглашу я его.
– Не растягивай это на десять лет. И, бога ради, убери эту постную мину. Она будет в восторге.
Он прожигает меня взглядом, но я его игнорирую и накрываю на стол. Скоро Виолетте исполняется двадцать. По этому случаю мы с Лоаном устраиваем ей вечеринку-сюрприз. Он не хотел звать Клемана, поэтому я и веду с ним беседы.
Если Лоан действительно в нее влюблен, то ему пора бы уже шевелить своей задницей. Она в это время наконец-то нашла мужчину, который ее уважает – в отличие от Эмильена, который не смог принять тот факт, что она все еще девственница.
– Надеюсь, ты разнесла его в пух и прах, – говорю я своей лучшей подруге, которая играет в Mario Kart с Джейсоном.
Тот, даже не оглянувшись, показывает мне средний палец. С блокнотом в руках, я занимаю свободное место между ними и начинаю рисовать, обдумывая, какие мне понадобятся ткани. Несколько раз я чувствую, как Джейсон поглядывает на то, что я делаю.
Я торможу свое предательское тело, которое тянется к нему. Но, когда Джейсон незаметно приближается ко мне, делать это становится чертовски трудно. Его колено внезапно соприкасается с моим и замирает, обжигая через ткань джинсов. Я тут же жалею, что в качестве пижамы надела шорты.
Затем я замечаю, что сегодня он выглядит особенно хорошо. Его волосы торчат в разные стороны, а острая челюсть идеально выбрита. Мне даже хочется ее коснуться, чтобы узнать, мягкая ли она на ощупь.
– Вио, у тебя есть кружево из бисера? – спрашиваю я, подтягивая колени к подбородку.
Она хмурится, задумываясь. А когда Джейсон победно вскрикивает, вскидывая вверх кулак, отвечает:
– Возможно. Сколько?
– Где-то два метра.
Она кривится, но обещает посмотреть. Джейсон передает джойстик Лоану, который закидывает Виолетту себе на спину, и поворачивается ко мне. Я совершаю ошибку, делая то же самое.
Он плотоядно улыбается:
– Я заслужил поцелуй, разве нет?
Виолетта смеется, утыкаясь подбородком в плечо лучшего друга. Я с каменным лицом усмехаюсь:
– Ты умрешь раньше, чем мои губы окажутся на твоей щеке, тупица.
– Я надеялся, немного ниже…
При виде моего мрачного взгляда его ухмылка становится только шире. Лоан говорит ему перестать меня доставать, но я знаю, что эти слова влетают в одно его ухо и тут же вылетают из другого.
Лоан, как принцессу, сажает Виолетту за стол. Я по итогу оказываюсь рядом с Джейсоном – иначе было бы слишком скучно. На протяжении всего ужина он продолжает отпускать пошлые шуточки. Я задумываюсь, не потому ли это, что ему неловко. Иногда его рука, не видимая из-под стола, исчезает между моих ног. Иногда то же самое делает моя рука.
Никто ничего не замечает.
И это к лучшему.
16
– Ты сделал татуировку? – восклицает Джули с глазами размером с блюдца. – Но ты же боишься иголок! Когда ты был маленьким, каждый раз, когда тебе нужно было сделать прививку, нам приходилось закидывать тебя в машину и врать, что мы едем в Диснейленд.
Мы плечом к плечу шагаем по улице де ла Сорбон. Несколько знакомых мне ребят останавливаются, чтобы со мной поздороваться. Каждый месяц Джули настаивает на том, чтобы мы встретились в один из моих обеденных перерывов и провели его вместе. И поскольку я примерный и любящий младший брат, я всегда соглашаюсь.
– Я знаю, я тоже там был, – ворчу я. – Эти эпизоды меня травмировали. Из-за вас я теперь не могу ездить в Диснейленд.
– Хнык-хнык, – издевается она. – Блин, поверить не могу, что ты сделал татуировку. Какую и где?
Я игнорирую ее взгляд, когда мы переходим дорогу.
– Это была не моя идея. Знаешь, как говорят: «Хорошим быть ничего не стоит»? Так вот мне это стоило гребаного Дарта Вейдера на правой ягодице.
Следует долгое молчание, и только тогда я понимаю, что она больше не рядом. Я оборачиваюсь и вижу, как она пытается подавить смех, закрыв рот рукой.
– Прости. Я не смеюсь, – извиняется она. – Это совсем не смешно, честно.
Я отмахиваюсь, давая понять, что она может не сдерживаться, и она разражается смехом, запрокидывая голову. Я смиренно вздыхаю. Теперь мне точно будут припоминать это до скончания моих дней.
– Как же мне нравится эта девушка, – в конце концов говорит она.
– И почему я не удивлен?
Затем она спрашивает меня, было ли больно. Я умалчиваю о том, что держал тогда Зои за руку. Мы заходим в кафе недалеко от университета; здесь обедают все студенты, поэтому расслышать друг друга становится тяжело.
Когда разговор заходит о моем будущем, я закрываюсь. Готов поспорить, ее подослали родители.
– Это важно, Джейсон. Окончишь магистратуру, а дальше? Я знаю, – опережает она меня, – ты планируешь поехать в Австралию. Но для чего?
– Чтобы увидеть мир.
Она одаривает меня таким взглядом, что я закатываю глаза. Такой же взгляд у нее был, когда Матис сказал, что хочет стать пиратом.
– Я не ребенок, Джули.
– Тогда повзрослей.
– Что именно значит «повзрослей»? Я учусь, работаю, у меня есть машина, есть чертова квартира в Париже…
– Это значит «найди себе настоящую работу и сделай настоящую карьеру»! Тебе двадцать два года, а ты до сих пор не знаешь, чего хочешь добиться в жизни, Джейсон. Так что пошевеливайся. Попутешествовать сможешь и потом.
Я качаю головой, поджимая губы, и впериваю в нее пристальный взгляд:
– Вот именно, мне всего двадцать два года. Как вы можете требовать от меня понимания того, чего я хочу добиться в своей жизни? Нет ничего плохого в том, чтобы этого не понимать! И я не хочу путешествовать потом, я хочу путешествовать сейчас.
– Джейсон…