Зябко, сыро. Зимы теперь как холодные стылые осени. Никакой тебе сказки. Совсем как во взрослой жизни.
Я в теплом пальто, в высоких сапогах, а все равно пробирало до костей. Так, наверно, ощущается приближение чего-то неотвратимого и ужасного.
Влас повел меня по дорожке среди голых деревьев, зловеще шелестящих ветвями от ветра. Серое небо было низким и давило на плечи. Я ощущала уязвимость из-за простора.
- Никто не пасет, не бойся, - сказал Влас, сжимая мои пальцы.
Почувствовал…
- Спасибо за Вову. Если бы не ты, все было бы намного труднее.
Мне не нравился этот официальный, отстраненный тон.
- Влас, - я обошла его и стала напротив, - ты привез меня сюда сказать спасибо за Вову?
Он улыбнулся. Но такой горькой была эта улыбка, что захотелось плакать.
Задумчиво глядя, убрал с моего лица прядь волос, заправил за ухо.
- Я часто думаю, откуда ты такая. Как и почему нас столкнуло… Я ведь этого не заслужил, Ева, -холодные пальцы порхали над скулами, - я не заслужил тебя.
Я обхватила ладонями его лицо.
- Влас, что случилось?
Вместо ответа, он склонился и поцеловал в губы. Грубоватые движения, яростный напор. Так, словно, оголодав хотел насытиться поскорее потому, что скоро отнимут.
Я услышала шум двигателя. Дернулась, обернулась, ища глазами источник звука.
- Это наши, - сказал Влас.
Глубоко вздохнул, глядя как темно-серый старый седан подруливает к тротуару.
- Ева, в машине вещи. Парик, линзы. Переоденешься по дороге в аэропорт. Документы там же. Изучи их. Фамилию, имя, год рождения-чтоб от зубов отскакивало. Документы чистые, вопросов не должно возникнуть, это просто мера предосторожности.
Горло сжалось от спазма. Лицо Власа меркло перед глазами. И все же я твердым голосом сумела сказать:
- Нет.
- Это не обсуждается, Ева.
Он шагнул к машине, открыл дверь. На меня не смотрел, отвернулся.
- Нет, Влас, это обсуждается. У нас все и всегда обсуждается.
Я отшатнулась от тротуара. С таким видом, словно собираюсь сейчас броситься наутек.
- Ева! – прорычал, оскалившись.
Я покачала головой, пятясь.
Влас грохнул дверью так, что я испугалась побьются стекла.
Рванул ко мне, схватил за плечи. Крепко, но не больно.
- Ева, ты должна уехать. Ты что не понимаешь-твое присутствие мне во вред. Ты мое слабое место, в которое ударят первым делом, чтоб меня достать. А до этого, беспокоясь о твоей безопасности я не смогу сосредоточиться на деле, от которого зависят наши жизни.
- Отличный способ показать Беркуту как сильно вы его боитесь.
Влас буквально зарычал. Взгляд стал бешеным, серые глаза налились кровью.
- Я никого не боюсь!
- За себя не боишься, а вот за меня-да. Боишься, что он меня достанет. Как Лизу.
Он зажмурился. Пальцы на плечах сжались сильнее.
- Или может ты мне не доверяешь? Твоя мать же подозревает, что я работаю на Беркута.
Влас горько рассмеялся.
- Ну дает…
- Влас, я никуда не уеду. Все будет по-прежнему, ясно? Пусть думает, чего это я осталась.
- Тебя могут убить, ты это понимаешь? А если… Если не вывезем, то… Ты знаешь, что случается с женщинами побежденных?! Рассказать?!
- Да знаю! Значит твоя задача сделать так, чтоб не попасть в их ряды.
- Ева, мы не в твоих долбанных книжках и сериалах…
- Верно! В реальности при желании всех и везде находят. Даже на краю света.
Он положил руки себе на пояс, запрокинул голову, глядя в хмурое небо.
Я погладила рвано вздымающуюся грудь, провела пальцами вверх к шее, затылку. Надавила, чтоб склонился ко мне.
- Влас, я знаю, какого это, потому, что чувствую то же самое. И я все понимаю. Все-все. Твоя мать рассказывала, Вова…
А ты почти не рассказывал. Замкнулся в молчании, словно так можно защитить от реальности.
- Молодцы какие, - хрипло проговорил он.
Тяжело дыша прижался лбом к моему.
- Ева, зачем ты так? Я же не затолкаю тебя в тачку силой…
- Правильно. Ты же знаешь, силой это не ко мне.
- Шагу без моего ведома не ступишь. Понадобится вообще из особняка не выйдешь.
- Договорились, - ответила я.
Глава 39
Наряженные елки выглядели несуразно на серых, бесснежных улицах. Ранним утром, когда ночь только начинала уступать очередному хмурому дню казалось, что город вымер в праздник, оставшийся в далеком прошлом, и украшения стало больше некому убирать.
Такой же неуместной я казалась самой себе в студии. Что может быть общего с маленьким, скромным помещением и мелкими услугами вроде распечатки документов и организации бюджетных фотосессий у женщины, наряд которой стоит как четыре дохода студии в хороший месяц? Что ей делать здесь со своей вооруженной охраной, одним из самых опасных криминальных авторитетов в мужьях, а другим – на хвосте? Как и кому ей отдать все имеющиеся миллионы, чтоб стряхнуть с себя и мужа ежесекундно ощущаемый снайперский прицел?
- Ксюш, документы оформлены на тебя, аренда заплачена за два года. Суммы на счету хватит на коммуналку еще на такое же время. Можешь сдавать в аренду фотозоны… А с фотографиями на документы и прочим ты легко справишься, я подробно расписала что и как. Да и я сама всегда на связи и часто буду приезжать, - я запнулась, наткнувшись на взгляд сестры.
Вместо стеснения и растерянности, бывших в ее глазах, когда она по моей просьбе приехала в студию появился страх.
- Что? Это отличный бизнес. Больше прибыли будет, чем от твоей работы в магазине, а времени меньше. Гибкий график. А что пойдет не так, сможешь продать оборудование, мебель, фотик…
- Ева, - ее голос сорвался, - ты что прощаешься со мной, да?
Мы долгое время не общались. Практически до пальбы на свадьбе. Не то чтоб сейчас на меня накатило традиционное сожаление о потерянном из-за глупых ссор времени. Нет. Мы были такими, как были, принимали те решения, которые могли, и я о своих не жалела. Доведись повернуть время вспять, я поступила бы точно так же. Но… Внутри тоскливо ныло от того, что мы, оказывается, повзрослев так и не сумели выстроить отношения, положенные сестрам.
- Я хочу быть уверенной, что у вас с мамой и малышами все будет хорошо, - выпалила я и тут же пожалела. Нужно было сказать иначе. А теперь вышло, словно я и правда оставляю прощальный подарок.
Лицо сестры страдальчески скривилось, и она расплакалась.
- Прости меня…. Прости-и-и-и! Я дура! Самая тупая, эгоистичная, инфантильная дура. Ты была права. Во всем права, Ева. Я… Я же только сейчас понимаю…
Я обняла ее. Сердце грустно и сладко защемило появившейся уверенности – сейчас сестра говорит искренне. И дело не в этом моем жесте, но в том, что, быть может, столкновение со смертью – случившейся и чудом обманутой – заставило ее переосмыслить свою жизнь.
- Это всегда так, - сказала я, гладя ее по волосам. – Все понимаешь уже потом, после.
- Прости меня! Я никогда не смогу отплатить тебе…
- И не надо. Расти малышей. Учи их жить иначе. Нормально. Найди им хорошего, достойного отца. Заботься о маме…
Она замотала головой, захныкала в голос.
- Я не возьму! Ева-а-а, уйди ты от него! Уйди! Не повторяй моих ошибок! Не стоит того никакая любовь!
- Иди сюда, - я усадила сестру на стул, сама села на корточки напротив нее.
Мявшийся рядом Андрей поднес стакан с водой.
- Ксюш, это совсем другое. Влас никогда меня не обижал и не обижает. Он любит меня, дорожит и заботится. Но он бизнесмен, влиятельный человек. А у таких всегда есть враги. Так вышло, что возникли проблемы. Но… «В горе и в радости», понимаешь? Я не брошу его из-за них. Кроме того, со всем уже разобрались, ты же знаешь. Виновных в покушении поймали. Но даже если б они были на свободе… Влас уж точно ни за что и никогда не даст в обиду меня. Я понимаю, что напугала вас с мамой и мне очень жаль. Понимаю, что напугала тебя сегодня еще больше, но ты все не совсем правильно поняла. Это не прощальный подарок. Это… Мне не с руки, нет времени теперь полноценно заниматься студией, понимаешь? А бизнес налажен, готов и, я уверена, ты с ним справишься…
- Не обманывай! – крикнула сестра.
- Разве я когда-то обманывала тебя, дорогая? – большими пальцами я вытерла с ее щек слезы. – Все в порядке. И будет в порядке, я обещаю.
А если не будет, то я хочу знать, что у тебя, у мамы и у малышей достаточно денег для комфортной жизни. Хочу быть спокойна хотя бы за вас.
Глава 40
Влас стоял в гардеробной спиной ко мне, и надевал кобуру с пистолетом поверх вязанного свитера, под которым угадывался бронежилет. Отстраненный, с холодным, как лед, взглядом. На мой вопрос, куда собирается, он ограничился скупым:
- Уеду ненадолго на дело, птичка. Ложись спать.
Ага, конечно. Вот сейчас пойду, заберусь под одеяло и засну через минуту. Как я не любила, когда он такой. Когда ведет себя, словно сейчас начало лета, и я ему никто и звать меня никак.
Влас надел темно-серый пуховик, тонкую вязанную шапочку. Вот так навскидку если не знать брендов одежды-самый обычный прохожий, каких миллионы на улицах. И если не видеть взгляда сумрачных серых глаз. Тьмы, которая в них, у обычных прохожих не бывает.
Проходя мимо меня все же задержался. Смяв холодными руками талию под тонким шелком халата, привлек к себе. Глубоко поцеловал.
- Не беспокойся, поняла?
- Я буду тебя ждать, - я погладила заросшие щеки.
Влас несколько секунд постоял, опустив веки и внимая касаниям, а потом буквально оторвался от меня и быстро вышел. Я осталась одна в гулкой, звенящей тишине пустого дома. Прислуга отпущена на праздники. Охрана не в счет. Они все на улице.
Я выудила из своей части гардероба флисовые штаны и худи и заменила ими халатик, в котором внезапно стало очень холодно.
Не пошла смотреть в окно как уезжает. Я никогда на это не смотрю.
Спустилась в кухню. Достала из шкафчика турку, смолола в кофемолке зерна. Кофе машина есть, но, готовя самой, можно хоть временно занять руки. А что потом? Долгой, холодной ночью? Поубираться? Так у нас идеальная чистота. Может, приготовить что-то? Кто знает, когда он вернется…