знёсся голос глашатая:
– Лета 6036 года в месяц даринна в ночь второй луны лорд Ридерик Альросский Ледяной дракон указал: за недостойное поведение, угрожающее жизни и безопасности любимой… за планирование побега в другой мир с помощью порталов… бывшего стражника Грега Варлайма подвергнуть публичной экзекуции в размере двадцати тонких плетей, пометить руной и выслать из столицы четырёх смежных королевств без права возвращения. Приговор привести в исполнение сегодня.
Порка, магическое клеймение, ссылка. Я отвела взгляд, а когда снова посмотрела на Ридерика, дракон был полностью сосредоточен на разворачивающемся действии. Свист первой плети рассёк тишину. Раздался звонкий влажный шлепок.
Я вздрогнула и быстро направилась к дворцовому крыльцу. Когда закрывала двери, заметила, как задумчиво смотрел мне вслед Ридерик.
Наблюдать за зрелищем на площади не было никакого желания. Свист плетей, рассекающих воздух, звуки ударов, боль, возгласы и интерес толпы к экзекуции вызывали в душе отвратительные переживания.
Разумеется, я понимала, что могло быть хуже. И даже выдохнула с нескрываемым облегчением в одном из коридоров дворца. Грег останется жив, через несколько дней выздоровеет. На фоне того, что ему грозило всего парой дней ранее, наказание выглядело как милость.
Альросский не мог оставить парня безнаказанным. Это противоречило ему как властному правителю, уронило бы авторитет, да и вообще было не в его характере. Случилось то, что случилось. Обиды не было, отвращения к дракону – тоже.
Быстро преодолела необходимое расстояние, поднялась по лестнице и тихонько открыла дверь. В близком сердцу зале меня встретила тишина. Никто не летал, моя поделка лежала там, где я её оставила. Осторожно приблизилась к камням, увидела свою жар-птицу, разбросанные кисточки, листы бумаги и пергамента.
Перевела взгляд на окно. Начинался снегопад. Я могла только догадываться, как интенсивность осадков и непогода связаны с настроением Ледяного дракона. Впрочем… Додумывать за него я не собиралась, поэтому удобно разместилась на стульчике и принялась рисовать.
Когда двери открылись, моя птица стала ещё красивее. Я подняла голову и опешила от неожиданности. В мастерскую зашла Милен. В руках она держала два бокала и бутылку тёмного стекла.
– Ева, – сдавленно произнесла девушка, – нам надо объясниться.
– Я занята, – ответила, бросив короткий взгляд на разведённую палитру.
– Хочу извиниться.
Ничего не ответила, лишь чуть-чуть приподняла брови.
– Ты права. Мне больно, потому что я сама позволяю себе страдать.
Милен развела руками и виновато улыбнулась.
– Знаешь, как нашло на меня. Вспылила. А потом я смотрела на того парня и всё думала, думала…
Милен замолчала. Пауза была недолгой.
– Ридерик никогда мне до конца не принадлежал. Может, только в самом начале. Пока не появилась Алиа. Но я настолько ухватилась за своё желание вернуть прошлое, что изо дня в день надеялась и мечтала о нём. Потом появилась ты. Я вижу, как он смотрит на тебя. По-другому смотрит.
– Мне не с чем сравнивать, – усмехнулась я.
– Зато мне есть с чем, – помрачнела девушка. – Я злилась, психовала, хотела убить тебя. Поверишь?
Пришлось пожать плечами в ответ. Откуда мне знать, что она рисовала в своей голове? Тут иной раз в собственной душе не разобраться. Куда уж до чужой? Всё, что оставалось, – смотреть на лицо, полное раскаяния, и ловить опечаленный взгляд.
– Мне и сейчас больно, – между тем не останавливалась Милен. – Но я пришла к тебе. Ты не похожа на меня, на других девушек. Словно знаешь что-то очень важное.
– Важное?
– Просто поговори со мной. Помоги понять до конца.
Желание Милен помириться казалось весьма искренним. Испытывая лёгкую настороженность, я показала на дальний диван, приглашая её разместиться за небольшим столиком. Правда, не имела ни малейшего представления, о чём вообще разговаривать. Всё, что хотела, сказала утром.
Милен поставила бутылку с вином, открыла, разлила по бокалам тягучий янтарный напиток. Затем взяла один и выпила сразу четверть. А потом ещё столько же.
– Прости. Волнуюсь, – улыбнулась она. – Извиняться за своё поведение очень сложно. Мне вообще сложно. Больно. Ридерик всегда говорил такие приятные слова, а толку…
– Мужчины часто говорят приятные, ничего не значащие слова.
Я встала из-за стола и подошла с поделкой к горячему камню. Новый слой красок требовал обязательной просушки.
– Почему?
– Иногда не хотят причинять женщине боль, но обычно сбегают от женских слёз и истерик.
– Но как же! Я же думаю потом о его обещаниях…
– Ты думаешь за него. Придумываешь его словам новый смысл, а поступкам – оправдания, отвечаешь за него, строишь планы…
Я замолчала.
Сосредоточенный взгляд Милен заставил меня продолжить. Показалось, или девушка и правда решила выбраться из собственной тюрьмы? Она подалась вперёд в желании слушать.
– Если мужчина заинтересован в женщине, он сам найдёт и придумает новый повод для встречи. Не будет сомнений в его интересе.
– А ты? Не боишься, что завтра Ридерик наиграется тобой и выберет себе другую?
– Нет.
– Почему?
– Я живу настоящим. Когда ты вспоминаешь прошлое – страдаешь. Давно ушедшего не вернёшь. В мечтах о будущем начинаешь придумывать отношения и мучаешься, когда задуманное не сбывается. Планировать можно только в отношении себя. Не более. Отвечаешь только за себя.
Милен качала головой, словно соглашаясь с моими словами. Вдруг горько усмехнулась.
– Но ты его простишь, когда он вернётся к тебе после другой девушки.
– Нет. И он об этом знает.
– Вот так просто, – недоверчиво усмехнулась Милен, – сможешь выдержать и лишиться удовольствия и привилегий? Он же может наказать.
– Лучше один раз переболеть, чем мучиться годы, – уверенно произнесла я. – Не нужно очаровываться раньше времени. Не будет разочарований. Только поступки рассказывают правду о людях.
– Поступки… Да. Конечно, поступки. – Улыбка Милен была горькой. Девушка подняла на меня глаза. – Ты очень мудрая, Ева.
– Не знаю, – настал мой черёд усмехаться.
– Горько сознавать свою несправедливость. – Милен дружелюбно улыбнулась. – Выпьешь со мной?
Я взяла бокал. Подняла на свет, любуясь игрой напитка. Поднесла к носу.
– Нашла это вино в одном из погребов. Как мне сказали, оно из урожая земель, похороненных Пустошью. Вкусное.
– Да. Очень насыщенный цвет и аромат.
Глаза Милен уже весело поблёскивали, а атмосфера разрядилась.
– Расскажи о своём мире! – попросила Милен.
– Давай лучше ты о своём.
Негласно решила – раскрываться рано. Можно поговорить о взглядах на жизнь. И совсем другое – подробности мироуклада, интересов. Всегда отыщутся слабые стороны. Особого доверия к Милен не было. Преждевременно говорить о себе.
Девушка кивнула.
– Я родилась в первом королевстве возле океана. Родители – довольно обеспеченные люди, – начала Милен, когда двери в мастерскую распахнулись.
Тень пробежала по лицу девушки. В глазах появилась боль. Чёткая и пронзительная. Кто явился ко мне – легко догадаться. Пришёл Ридерик. Я поставила вино и встала навстречу мужчине.
– Милорд?
В зал зашел дракон, окруженный крупными хлопьями снега. Они хаотично летали вокруг, искрились на свету и не таяли. На лице мужчины сквозило неприкрытое беспокойство. Его взгляд упал на столик, задержался на бокалах, переместился к Милен.
– А ты что тут делаешь? – не спросил, но бросил вопрос.
– Милорд, – Милен потупила глаза, – общаюсь с Евой.
– Вот как? – прищурился Ридерик. – Смотрю, вино для разговора подобрала стоящее.
Колдун подошёл к столику, а затем взял в руки мой бокал, поднёс к свету. Посмотрел на игру бликов и вдруг поставил вино перед Милен.
– Пей!
– Милорд! – Девушка натянуто улыбнулась. – Но я уже пьяна.
Иногда молчание бывает страшнее слов. Как оказалось, это поняла не только я. Напряжение между Милен и Ридериком стремительно возрастало. Не сводя глаз с мужчины, девушка взяла бокал. Её улыбка становилась всё более неестественной.
Я нахмурилась.
– Что там?
Неужели подозрения оправдались и Милен хотела меня отравить? Вопрос остался без ответа, но противостояние между драконом и его любовницей наступило нешуточное, хотя и заведомо проигрышное для неё.
– Сейчас же пойдёшь на эшафот, – пригрозил дракон, и Милен дрогнула. Залпом осушила бокал.
– А теперь расскажи, что там было, – вкрадчиво приказал Ридерик.
Казалось, он ласково поглаживал девушку властным голосом перед тем, как нанести последний удар. Губы Ледяного дракона исказила зловещая усмешка, от которой даже у меня по спине пополз холодок.
– Ну! – подстегнул Альросский, и Милен задрожала.
Она сникла, по смуглым щекам потекли слёзы.
– Бесплодие, – еле выдавила любовница.
Я покачнулась. Ответ Милен поверг в шок. Не убить, но лишить радости материнства. А теперь… Господи! Она выпила собственную месть. Выпила до дна, обрекая себя на бесплодие.
– Уходи, Милен, – глухо произнёс Ридерик. – О твоей судьбе я распоряжусь позже.
– Милорд! Прошу! – бросилась к нему девушка. – Только не отлучайте от себя! Я… Я на всё готова ради вас! Я люблю вас. Больше жизни люблю!
Альросский отступил и тяжело выдохнул. Этого оказалось достаточно, чтобы Милен убежала, разрываясь в горьких рыданиях. Тогда Ридерик повернулся ко мне. Быстро приблизился.
– Ты пила вино? – строго спросил Альросский.
Отметила про себя насторожённый взгляд, замедленные движения снежного барса в ожидании. Искорки интереса перебивали обеспокоенность. Так бывает, когда человек не знает, чего ждать от другого.
– Не успела, – голос прозвучал на удивление ровно. – Мы разговаривали.
– Хорошо, – кивнул он.
Грозный сердитый дракон исчезал прямо на глазах, превращаясь в любящего мужчину. Напряжение спало, но Ридерик оставался мрачным.