— Боже мой! — выдохнул граф, а Тео замерла от ужаса. Спина Зевса была вся в крови. Граф бросил седло на землю и перевернул его.
— Подонки! Грязные подонки!
Тео встала рядом с ним на колени и провела рукой по окровавленному седлу. В кожу было вбито несколько острых гвоздей. Когда Сильвестр опустился в седло, они со страшной болью вонзились в спину лошади.
— Кто же мог это сделать? — пораженная, проговорила Тео.
— Кто-нибудь с конюшни, — ответил граф. — И видит Бог, когда я найду шутника, то спущу с него шкуру.
— Наши слуги этого сделать не могли! — У Тео засверкали глаза. — Никто из них не способен на подобную подлость.
— Но кто же тогда? — спросил граф, вытаскивая гвозди из седла. — Какая-то крыса, имеющая на меня зуб.
— Нет! — взъерепенилась Тео. — Я отвечаю за своих людей!
— Ваших людей! Они никак не могут смириться с каким-то Джилбрайтом…
— Нет! — снова вскричала Тео. — Невозможно, чтобы кто-то из людей Белмонтов мог пойти на такое. Я их всех знаю с детства.
— Дорогая моя, вы не знаете самого главного в характере людей, — заявил граф. — Ваша вера трогательна, но это сделал кто-то на конюшне.
— Я уверена, что никто из наших конюхов так не поранит лошадь, даже если и имеет на вас зуб. А это не так.
— Я прекрасно знаю, как люди Белмонтов смотрят на Джилбрайтов, — возразил граф, поджав губы. — И я докопаюсь до сути, даже если мне придется перевернуть все имение вверх дном!
— Если вы обвините кого-нибудь в этом ужасном поступке, вас никогда не признают, — убежденно заявила Тео с горящими глазами.
— Я не нуждаюсь в их признании, мне нужно повиновение, и я намерен этого добиться. Если мне не удастся найти виновного, тогда поплатятся все.
Он направился к своему коню, который теперь стоял смирно.
— Пошли, приятель, пора домой. Тео не отставала от Сильвестра.
— Но послушайте же, Стоунридж! Все наши люди — это арендаторы и работящие фермеры, а не феодальные крепостные, и они станут уважать вас, если вы будете уважать их. Вы не имеете права обвинять в этом кого бы то ни было, пока не узнаете правду.
— Садитесь на свою лошадь, — проговорил граф, не обращая никакого внимания на ее страстную тираду. — Мы отведем Зевса домой и пришлем кого-нибудь за седлами.
— Вы слушаете меня?
— Нет.
Граф усадил Тео в седло и уселся позади нее, взяв в свободную руку поводья Зевса.
— Я понимаю, почему вы защищаете своих людей. Это вполне естественно. Но не закрывайте глаза на действительность. Я неоднократно сталкивался с нежеланием ваших слуг менять заведенные порядки, и, возможно, кто-то из них решил таким образом поквитаться со мной.
Тео с презрением оглянулась на него:
— Очевидно, милорд, вы понятия не имеете, как устанавливать добрые отношения с людьми. В результате вы не узнаете ничего о том, что происходит в поместье. Если вам не будут доверять, то ничего и не скажут.
— А я не горю желанием беседовать с ними, — проговорил он сквозь зубы. — Доверие не зависит от фамильярности.
— Это только доказывает, как мало вы их знаете, — проговорила Тео. — Мой дед знал каждого арендатора и их семьи…
— Я не ваш дед, — перебил ее граф. — Доверие происходит от уважения и уверенности, что господин принимает интересы своих людей близко к сердцу, даже если они не всегда согласны с его методами. Вовсе не обязательно шутить и сплетничать со всеми доярками и конюхами в округе. И вы, Тео, должны оставить эти панибратские отношения с местными жителями. Это не подобает графине Стоунридж.
— Откуда вы знаете, что ей подобает? — поинтересовалась Тео. — Мой дед не считал это зазорным. Но если вы настроены таким образом, то лучше повременить с решением задач, которых вы не понимаете.
Тео чувствовала, что язык бежит впереди ее мыслей. Но ее гневные, презрительные слова разбились о молчание графа. Его пальцы на поводьях побелели, но он не сказал ни слова, пока они не доехали до конюшен. Зевс выглядел усталым, спина его продолжала кровоточить.
Стоунридж соскочил на землю и позвал главного конюха. Тот немедленно явился и вздрогнул, увидев горящие гневом глаза графа. Когда конюх увидел, что случилось с Зевсом, он был настолько разъярен, что невозможно было поверить в его виновность. Граф распорядился насчет оказания помощи лошади и возвращения седел, а затем повернулся к Тео.
Когда он подошел, Тео все еще сидела верхом на своей кобыле и чувствовала себя дурой, так как считала, что последнее слово осталось за ней.
— Слезайте, — тихо скомандовал граф.
Тео взглянула на него и вдруг осознала, что никогда не видела его в состоянии безудержного гнева. Шрам на лбу побелел, рот перекосился, вена на шее бешено пульсировала. Казалось, он был способен убить ее. Тео с поразительной ясностью припомнила свои оскорбительные слова и презрительный тон.
— Я еще раз повторяю, слезайте немедленно, или этот двор сейчас увидит спектакль, который всем надолго запомнится.
Тео судорожно сглотнула и соскочила на землю. Но не успела она коснуться земли, как серебряный наконечник графского хлыста уперся ей в поясницу, подталкивая к выходу. И если она не хотела привлекать к себе нежелательного внимания челяди, ей не оставалось ничего другого, как повиноваться.
Тео старалась успокоить себя, что объяснит графу свое поведение, но в то же время понимала, что была непростительно груба. Опять ее проклятый язык! А Сильвестр Джилбрайт не из тех, кто, получая пощечину, подставляет другую щеку. Они свернули на дорожку, ведущую к дому. У главной лестницы они увидели почтовую карету, и вдруг Сильвестр остановился, испустив тяжелый вздох.
Тео бросила на него взгляд через плечо, чувствуя, как он напрягся. Но сейчас не она была тому причиной.
— Я увижусь с вами позже, — несколько растерянно, как показалось Тео, проговорил он. — Сдается мне, что прибыли моя мать и сестра.
Тео вздохнула с облегчением. Возможно, за следующие несколько часов его гнев поутихнет.
Сильвестр быстро пошел к карете, предоставив Тео не спеша следовать за ним. Он был в ужасе от этого визита. Его мать в лучшем случае была трудной женщиной, а в худшем — просто несносной. Сестра — злая на весь свет старая дева, которую постоянно тиранила леди Джилбрайт. Трудно было себе даже представить, как они обе отнесутся к его нареченной. Вся надежда на железный характер леди Белмонт, но тем не менее несколько дней будут просто жуткими.
Когда подошел Сильвестр, леди Джилбрайт вылезала из экипажа.
— А, Сильвестр, вот и ты. — Она взяла предложенную сыном руку и ступила на гравий. — Было бы лучше, если бы ты приехал за нами. Дороги здесь просто ужасны.
— У вас шесть верховых для сопровождения, сударыня, — проговорил граф, поднося к губам руку матери. — Они гораздо полезнее, чем один сын.
— Ой, мама, не забудьте свою нюхательную соль! — раздался визгливый голос, и из двери кареты показалась голова в чепчике. — И ридикюль.
— Рад приветствовать тебя, Мери. — Граф протянул руку, чтобы помочь кругленькой, небольшого роста леди в плаще из альпаки. — Надеюсь, путешествие было не слишком тяжелым?
— О, гостиница, в которой мы останавливались в последнюю ночь, была просто ужасна. Простыни все влажные, и я уверена, у мамы будет лихорадка.
— Я всегда думал, что мама путешествует со своими постельными принадлежностями.
— Так оно и есть, но там были ужасные сквозняки. Окна не закрываются, и матрасы тоже сырые.
Она промокнула покрасневший нос платком. Сильвестр знал, что сестра страдала хроническим насморком. Он не стал это комментировать и повернулся к Тео, которая стояла поодаль, сложив руки и выжидательно улыбаясь. Воплощенное миролюбие, подумал граф.
— Тео, позвольте мне представить вас моей матери, — проговорил он, приглашая ее подойти. Тон его был холоден.
Плохо дело, подумала Тео, приближаясь. Может быть, если она очарует его мать и сестру, граф забудет о нанесенной ему обиде?
— Леди Джилбрайт, — Тео поклонилась и улыбнулась, — очень рада с вами познакомиться.
Леди Джилбрайт проигнорировала протянутую ей руку, подняла лорнет и принялась разглядывать будущую невестку.
— Боже мой, какое смуглое создание! — заявила она. — Это сейчас совсем не модно. Удивляюсь, что ваша мать позволяет вам бегать по солнцу и портить цвет лица подобным образом.
Нет, подумала Тео, свекровь ей положительно не нравится, и это еще мягко сказано. Но тем не менее она докажет Сильвестру, что может быть безупречно вежливой, несмотря на свои антипатии.
— Темный цвет лица, миледи, я унаследовала от отца. Мои сестры намного светлее.
Она взглянула на Сильвестра и увидела на его лице облегчение.
— Тео, это моя сестра Мери.
Мери хлюпнула носом и пожала протянутую ей руку.
— Тео? Что за странное имя! Вы наверняка хотели сказать — Tea.
— Нет, меня всегда называли именно так. Это имя придумал мой отец.
— Очень странно! — Это заявление сопровождалось еще одним хлюпаньем. — Мама, нам надо поскорее войти в дом, здесь очень сыро.
Леди Джилбрайт осмотрела фасад критическим взглядом собственницы.
— Красивый дом, но эти наполовину деревянные дома внутри ужасно тесные.
— На самом деле это не так, миледи, — натянуто проговорила Тео. — Все считают Стоунридж-Мэнор просторным.
— Посмотрим, — проговорила ее будущая свекровь таким тоном, что было ясно: она не собирается ничего принимать на веру. — Джилбрайт-Хаус — вот самая подходящая резиденция для джентльмена. Надеюсь, мой сын нашел здесь все необходимые удобства.
Она проплыла к лестнице, и ее дочь последовала за ней.
Тео недоуменно уставилась на Сильвестра.
— Все верно, цыганка, — сказал граф. — Вы получили отсрочку, а надолго ли — зависит от того, будете ли вы продолжать примерно вести себя.
Тео не обратила на это внимания.
— Почему вы не предупредили меня?
— Что моя мать — ведьма? — Бровь графа иронически выгнулась. — Вы еще не раз в этом убедитесь, дорогая. — Он взял ее под руку. — Пойдемте в дом и сделаем все возможное, чтобы поддержать леди Илинор. Их визит не продлится долго, поэтому дня два вам надо попридержать свой язычок.