Он помнит, как жил в грязной бедной квартире Данилы Галицкого, с пустым холодильником и обилием пустых бутылок… «Это мое сценическое имя, – объяснил Данило важно. – Бренд. Реклама». На самом деле его звали Василием Прыгуном. Платиновые часы, подарок Дивы, пришлось продать. Данило, у которого все везде было схвачено, мотался по инстанциям, собирал подписи, утрясал, согласовывал. Карл Мессир готовил нехитрую еду, выбегая за продуктами в соседний гастроном. Вечером они предавались мечтам о великом будущем. «Ты, Карлуша, самородок! – кричал Данило. – И умница-судьба послала тебя мне в момент глубокого личного кризиса, чтобы указать путь, не дать пропасть и удержать на плаву!»
Как известно, голь хитра на выдумки, а голодная – хитра вдвойне. В итоге его усилий, под громкое бурчание в животе, под дешевый алкоголь из киоска, родилось дитя, окрещенное незатейливо «Калейдоскоп» – самостоятельный актерский коллектив с правом на трудовую деятельность. И они отправились в первое гастрольное турне. Данило Галицкий в свое время объездил почти всю страну, везде обзаведясь друзьями и собутыльниками. Их принимали, не задавая лишних вопросов.
В одном из южных городов Карл купил на базаре обезьянку Ники, пожалел. Ники печально сидела, прикованная цепью к руке хозяина, толстого шумного дядьки. Дядька рассказал, что мартышка принадлежала брату жены, механику торгового судна, который привез ее из Африки. Брат умер, мартышка вроде как стала не нужна, покусала кота, жена ее боится. Хотел отдать в школу, не взяли, говорят, нужны прививки. Морока, одним словом.
Вокруг стояли зеваки, совали обезьянке конфеты и печенье. У Ники было грустное человечье личико, тонкие ручки и ножки, длинный облезший хвост. Она не мигая смотрела на Карла круглыми светло-коричневыми глазами, выделив его из толпы. «Она ничего, прикольная, – радостно рассказывал дядька, заманивая покупателей. – Танцует! Как только услышит музыку – и ну как сразу прыгать, Володя покойный сам дрессировал. Она теперь сильно переживает, скучает. Жена говорит, забери, видеть не могу…»
– Я не против, – снисходительно сказал Данило, когда Карл вернулся с Ники на плече. – Можно сделать номер. Еще бы ассистентку… – Он протянул Ники указательный палец, и та, проворно ухватившись за него черными узловатыми пальчиками, принялась стаскивать массивный серебряный перстень с агатом…
Нашлась и ассистентка. Девушка Алена из билетной кассы местного кинотеатра. Жизнь ее протекала однообразно и неинтересно, без перспектив, и, когда столичный краснобай-артист Данило Галицкий пригласил ее на ужин в ресторан и познакомил с настоящим магом и экстрасенсом Карлом Мессиром, Алена, не колеблясь ни минуты, согласилась поступить в артистки и укротительницы.
Потом нашелся, как младенец в капусте, неторопливый мыслью Сократ. И стало их четверо…
Все кончилось в тот самый миг, когда Карл почувствовал присутствие Человека со скамейки в зрительном зале. Тому удалось найти его…
Дальше он действовал как автомат. Вышел из театра, как был, в смокинге, при бабочке, остановил такси и уехал на вокзал. И только потом почувствовал стыд. Лежа без сна в дешевом гостиничном номере – сколько же их было за последнее время! – он пытался убедить себя, что бегство было оправдано, что оно – единственный выход. Доказывал, что не мог поступить иначе, что тот сильнее – неизвестно, что он заставил бы сделать его, Карла. Но получалось плохо, он был гадок сам себе…
Это произошло несколько месяцев назад, и не было дня с тех пор, когда бы Карл не думал о брошенных и преданных им. Дива, Лара, Данило, Алена… Сколько их еще будет?
Чувство близкой погони не оставляло его ни на минуту. Земля, казалось, горела у него под ногами. Он снова отправился в тот самый город, где когда-то встретил Сторожа, где когда-то жил будущий художник-оформитель Микулин, чей отец работал учителем в лесной школе для одаренных детей. В нем крепло желание увидеть наконец эту самую школу, понять и вспомнить.
В тот самый город, где жила Лара…
Карлу Мессиру удалось вспомнить, но облегчения ему это не принесло.
…Ему так и не удалось уснуть. В три утра, потеряв всякую надежду на сон, он поднялся. Собрал нехитрые пожитки, наскоро выпил кофе в гостиничном буфете, который почему-то был открыт. Ощущение тупика никогда еще не было таким сильным. Его словно магнитом тянуло к единственному человеку, который мог понять его. Понять, принять и утешить. Желание рассказать все и выплеснуть душу захлестнуло его. Ему вдруг захотелось увидеть Лару, немедленно, сейчас же! Он готов был вскочить и посреди ночи бежать к ней. Он устал от тайн. Он хотел покоя.
Карл Мессир мчался по пустынному шоссе, и нетерпение подстегивало его. Он спешил к Ларе…
Но ему было отказано в утешении. Он просидел остаток ночи на ее крыльце, съежившись от холода в своем легком плаще, и только утром осмелился постучать в дверь. Ответил ему мужской голос…
Злоключения Карла Мессира на этом не закончились. В небогатом гастрономе, куда он зашел купить продукты в дорогу, собираясь навсегда покинуть город, на него неожиданно наткнулся пребывающий подшофе с самого утра, а может, и со вчерашнего вечера, артист областной филармонии Данило Галицкий. Вытаращив глаза, не веря, что видит беглого коллегу по цеху, Данило подошел ближе, присмотрелся и от души съездил Карлу по физиономии. Раз, другой. «С-с-сука ты, Карлуша, – сладострастно приговаривал при этом Данило. – Какая же ты все-таки с-с-сука и последняя сволочь! Пригрел гада на свою голову!»
Карл Мессир даже не пытался дать сдачи. Ему вдруг показалось, что он – действительно гад и подлый змей, которому так и надо, заслужил, а разгневанный Данило – святой Георгий с мечом разящим. Он только вытер ладонью кровь с лица, размазав ее еще больше…
Глава 3Семья в интерьере райского сада
За недели две примерно до роковой встречи Карла Мессира и Данилы Галицкого в гастрономе Андрей Липатов снова появился в пригороде, где жила Лара. Он и сам не знал, зачем он здесь. То есть «официальная версия», разумеется, была – он говорил себе, что сбежавший Карл Мессир может запросто наведаться сюда, потому что деваться ему некуда. Говорил-то он говорил, но верил в это слабо. Вряд ли. Тут его могут узнать друзья-собутыльники, которым не объяснишь, что произошло на самом деле. Пойдут ненужные выяснения отношений, претензии, разборки… Незачем усложнять себе жизнь. Похоже, брат снова ускользнул, но Андрей Липатов не убивался по этому поводу, зная, что рано или поздно пути их снова пересекутся. Карл Мессир обречен. Андрей даже испытывал что-то вроде удовлетворения и злой радости, представляя, как тот бежит, чувствуя себя последним ничтожеством и предателем. Сбежал, и что дальше? Снова начинать с нуля, без друзей, возможно, без гроша в кармане? Доколе? Ну, побегай, побегай, думал он…
Он не желал признаваться себе, что Лара вызывает у него любопытство. Подобный человеческий экземпляр ему еще не попадался. Он не понимал себя – обретя свободу, он пустился во все тяжкие, меняя женщин как перчатки. Благо денег было немерено. И перспективы сотрудничества с Серым Кардиналом были самыми радужными. После боевого крещения они ужинали вместе в «Английском клубе», и Андрей чувствовал, что Василий Петрович к нему приглядывается, словно пытается решить для себя некую сложную задачу. Андрея забавляли эти взгляды, он прекрасно понимал, о чем тот хочет спросить. Что там произошло? Как? Каким образом ты это проделал? Он был загадкой для этого человека, для которого загадок в принципе не было ни в чем – он знал о жизни все, что ему было нужно.
Хозяин, как правило, не встречается с исполнителем, но уж очень сильное любопытство он испытывал к сверхчеловеку. Он не понимал, что произошло в банкетном зале «Марриотта», и это непонимание рождало в нем дискомфорт и оторопь, пожалуй. Как сильный, много повидавший человек, полагающийся исключительно на силу, он начисто отметал мистику, паранормальность, всю ту чушь, которая буйно расцвела в смутные постперестроечные времена. Он всматривался в лицо Андрея, словно пытался рассмотреть там что-то, что поможет ему понять. Неужели прав был Колобов, и этот человек – единственный в мире экземпляр… сверхчеловека? Что же они там проделывали с этими детьми? Ему не нравилось слово «сверхчеловек», отдавало комиксами и страшилками, но другого все равно не было.
Он начинал понимать цену этому человеку, и это было залогом их долгого сотрудничества – Андрей мог то, чего не мог никто из его подручных. С другой стороны, это было плохо. Такие, как Серый Кардинал, не любят чужих загадок, они задают свои. Непонятное раздражает их и смущает поначалу, а потом начинает вызывать страх. Такие, как Кирилл, страха не вызывают, они предсказуемы. Такие, как Андрей, непредсказуемы, непонятны и способны неизвестно на что. Их не удержишь на коротком поводке. Генерал Колобов пытался и не сумел, а ведь был далеко не дурак, был хитрый, тонко чувствующий, с непомерно развитой интуицией, и все-таки не уберегся, прокололся на сверхчеловеке… Похоже, и правда Сверхчеловек. И Кирилл предупреждает, что он опасен, получает удовольствие от убийства, что плохо в их профессии, где убийство – работа, за которую платят, только и всего. У Кирилла чутье как у собаки. Правда, с другой стороны, его можно понять – ревнует. И если получит приказ, то с удовольствием ликвидирует Сверхчеловека. Но не сейчас, а позже. Сейчас Сверхчеловек еще нужен. Кирилл с него глаз не спустит, а в нужный момент…
Андрей Липатов, словно в открытой книге, читал в лице Василия Петровича, ухмыляясь внутренне, его мысли. Этот человек был из той же породы, что и покойный генерал Колобов, только осторожнее, подозрительнее и беспощаднее. Но вся его осторожность, подозрительность и беспощадность не помогут… в случае чего. Потому что он всего-навсего человек. И Кирилл всего-навсего человек – маленький плюгавый наемный убийца…