– Не знаю! Мне все равно.
– Ага, куда ни кинь, всюду клин, как говаривала моя бабка, царствие ей небесное. А здесь-то ты зачем? Может, со мной хотел увидеться? Сказать, прости, Даня, сукина сына, а?
Карл ответил не сразу. Преодолел соблазн соврать.
– Нет, – сказал наконец. – Тут был один человек… была одна женщина…
– Почему «была»?
Карл пожал плечами и не ответил.
– Понятно, – сказал Данило, поднимаясь. – Пошли!
– Куда?
– Ко мне. Увидишь Сократа…
– Он с тобой?
– А куда его девать? Сам знаешь, нужно отвечать за тех, кого приручил. Или не послал вовремя.
– А… Алена?
– Алена… Я предложил ей себя. Но она отказалась. Вернулась к тетке. Ох ты, блин! – Данило хлопнул себя по лбу ладонью. – Совсем забыл! Вчера было письмо, Сократ принес. От Алены! Совсем забыл, растяпа!
– Я бы не сказал, что вы похожи, – повторил Данило уже по дороге. Он намеревался в третий раз пересказать ту драматическую историю, заново переживая ее и приукрашивая все новыми красочными деталями. – Во-первых, Карлуша, их было двое. Один стоял в стороне, не лез. Высокий, темноволосый, я и не рассмотрел как следует, не до того было, сам понимаешь. Так что свидетельствовать о вашем сходстве – уволь! Рост, стать, цвет волос – пожалуй. Морда лица – не готов подписаться. Другой – здоровое рыжее мурло, блатной, дешевка, да еще и под кайфом. Хватал за грудки и размахивал грабками, сволочь! Я дремал в твоей уборной, предвкушая расслабон в номере. Сократ тут же крутился, сшибал все, до чего мог дотянуться, ты же его знаешь. Алена уже работала номер, а тебя все не было. Сидим, ждем. Все, думаю, отстрелялись, сейчас по коням и домой, картошечки, колбаски, огурчиков маринованных, пивка и чего покрепче врежем, покалякаем за жизнь. Эх, хорошо, думаю. Роскошь общения. Вдруг дверь распахивается – ногой врезали, врывается рыжий урка, хватает Сократа за грудки – меня он вроде как сначала не заметил, я прилег на диванчик за вешалкой – и орет: «Где он? Отвечай, падла!» И разные другие словеса. Боже ж ты мой, истерика, визг, сам себя заводит, пальцы веером! Сократушка, бедняга, сразу с катушек – глаза закатил, мычит, руками по воздуху водит, а тот урод уже метелит его.
Я поднимаюсь, говорю, в чем дело, уважаемый? Что вам нужно? И тут только заметил второго – стоял у двери, но рассмотреть не успел, потому что это рыжее чмо бросило Сократа, подскакивает ко мне и с ходу бьет в морду. Причем на сей раз молча, ничего не объясняя, не выдвигая никаких ультиматумов. Реакция, как у буля. У меня аж искры из глаз посыпались. От неожиданности отлетаю к вешалке, вешалка падает, я под шмотками, этот, как чугунная баба, рубит сверху. Тут я вроде как отключился ненадолго.
Очухался, когда меня выдернули на свет божий, и тот, у двери, спрашивает: «Где Карл Мессир?» Голос негромкий такой, но сразу мороз по коже – не забалуешь. Не знаю, говорю, скоро должен быть. Садитесь, говорю, пожалуйста, подождите. И тут он врезал мне по полной программе. Рыжий. Знаешь, есть такие уроды психованные с низким интеллектом, пары слов не свяжут, чуть что, сразу в бубен. А тот, высокий, небритый… вроде как с бородкой или просто небритый, повторяет: «Где Карл?»
Господи, говорю, утираясь крахмальным манжетом, нет его тут, неужели непонятно? Был на сцене, где сейчас – не знаю. Может, отлить заскочил. Если вам надо поговорить, ради бога, не стесняйтесь, будьте как дома, сейчас он прибудет. Тут этот рыжий меня снова отоварил, и я снова вырубился. Прихожу в себя – народу набилось, администратор, билетерша, уборщица, какие-то незнакомые лица. Сократ скулит в углу, я лежу на шмотках на полу, Алена рыдает и льет на меня воду из графина. Кто? Что? Что случилось? Где Карл Мессир? Ой, гевалт, одним словом, и ажиотаж полный. А Карла Мессира и след простыл. Карл Мессир уже далеко, улетел к новым горизонтам наш маг. На метле, чин чинарем, все как полагается. И тут меня вдруг как обухом по голове – касса! Но касса оказалась, к моему приятному удивлению, цела и невредима…
Говорю Алене, ну все, хорош, перестань реветь, я жив, а она в ответ пуще рыдает – Ники убили! Они тебя по всему театру искали, у рыжего вообще крышу снесло от крови, еще и пожарному досталось, а тут Алена бежит с Ники. Ники испугалась, стала верещать, вырвалась и прямо под ноги рыжему, тот ей и врезал ногой. Ники ударилась о стену и… Смотрю, лежит на подзеркальнике, маленькая, в красном платье, ручки-ножки свесила, как игрушечная. Попадись ты мне в ту минуту, Карлуша, я бы тебя порешил, не задумываясь. Ты наследил, а платить нам?
Карл молчит. Душа его корчится от стыда.
– Лейтенант спрашивает меня, а где Карл Мессир? – продолжает Данило. – А я отвечаю, не знаю, не видел после выступления. Алена тут же рыдает, прижимает к себе мертвую Ники, Сократ сидит, рука повисла. Оказалось, сломанная. Составили протокол, дали расписаться. Потащились в гостиницу, настроение, сам понимаешь, гаже не придумаешь… У меня рожа как у каторжного, бланши под глазами, нос рубильником. Прохожие шарахаются. Алена опухла от слез, Сократу гипс наложили. Молчит, трясется, никак не отойдет, бедняга. Глаза как у побитой собаки. А самое гнусное, Карлуша, знаешь что? – Данило останавливается, поворачивается к Карлу.
Карл отводит взгляд. Ему стыдно смотреть Даниле в глаза.
– Самое гнусное, Карлуша, то, что ты плюнул нам в душу! Алене, мне, Сократу! Алена же любила тебя, ты же ее первая любовь, славная, чистая девочка! Дом бросила из-за тебя, ушла не оглянувшись. Я любил тебя, Карлуша. Сколько переговорено было о смысле жизни, о доброте, даже о летающих тарелках! Сократ вообще молился на тебя. Ты для него небожитель! Да лучше бы ты помер, честное слово! Не так обидно. А ты сбежал, как последняя сволочь! Не могу простить! Никогда не прощу!
Данило вспоминал, заново переживая и сердясь. Карл шел следом, таща пластиковую торбу со снедью, купленной в дорогу. Они добрались до машины Карла, запаркованной у гастронома.
– Твоя? – спросил Данило. Карл кивнул. Машина была старой рухлядью, купленной за копейки на базаре. Но бегала еще прилично. Деньги были почти честно выиграны в карты в каком-то сомнительном привокзальном шалмане…
– Карты? – заинтересовался Данило, и некая мысль проклюнулась во взоре. – Ты и в карты… Ну, прямо тебе и швец, и жнец, и на дуде игрец. А с другой стороны, почему бы и нет… Фокусник, экстрасенс… Интересный, однако, поворот сюжета!
Им открыл Сократ. Увидел Карла и остолбенел.
– Вот, Сократушка, принимай гостя, – сказал Данило. – Помнишь, кто такой?
– Здравствуй, Сократ! – Карл протянул руку, не будучи уверен, как воспримет его Сократ. Но тот, простая душа, обрадовался безмерно. Бросился на шею Карлу, заплакал. У Карла защипало в глазах. – Сократ, ты не сердишься на меня?
Сократ не отвечал, только всхлипывал. Карл легонько похлопывал его по спине.
– Ну хватит лизаться, – сказал строго Данило. – Сейчас сообразим за встречу. Сократ, что там у нас с картошкой?
– Я купил и начистил, – заторопился парень, разнимая объятия. – Сейчас! А вы… – Он с опаской взглянул на Карла. – А вы…
– Я его посторожу, – успокоил его Данило. – Не бойся, он больше не исчезнет. Я с него теперь глаз не спущу. А лучше давайте все на кухню! Ты пива купил?
Они сидели в маленькой нечистой кухне Данилы, как в старые добрые времена. Пили пиво и водку, ели вареную картошку с селедкой. Карл развернул свои свертки с колбасой и копченым мясом, красиво разложил на столе прямо в вощеной бумаге. Можно было, конечно, достать из буфета тарелки, но какая разница? Разве это главное? Главным было то, что они опять вместе. Сократ, простая душа, был счастлив. Он ел, не сводя с Карла влюбленных глаз. Данило почти перестал сердиться, был задумчив – прикидывал про себя, как использовать новый дар Карла.
– Алена! – вдруг вспомнил Карл. – Ты сказал, было письмо!
– Сократ! – воззвал Данило. – Неси!
Письмо оказалось от тетки Алены и было совсем коротким и путаным. Данило читал его, с трудом разбирая корявый старческий почерк. Карл и Сократ слушали.
Тетка сообщала, что Алена все время плакала и заболела, и ее забрали в «нервную» лечебницу. И теперь к ней не пускают, а люди говорят, что там травят химией и делают опыты, пока человек не помирает. Если бы деньги, чтобы дать взятку… но денег нет, одна пенсия. Старуха ни о чем не просила, не посмела, видимо. От письма веяло такой безнадежностью, что сжималось сердце.
– Психушка? – повторил ошеломленный Карл. – Но… почему? Что там у них случилось?
– Может, хотела покончить с собой… – Данило тоже был пришиблен новостью.
– Алена? Но она же такая… такая веселая!
– Это из-за тебя! – Данило вдруг поднялся с табуретки и ткнул Карла пятерней в грудь. – Это ты виноват! – проревел он. – Черт бы тебя подрал с твоими секретами! Если с ней что-нибудь случится, не прощу! Убью!
Сократ смотрел испуганно. Карл привстал, отдирая от себя руки Данилы.
– Подожди, Даня… дай подумать, – бормотал он. – Мы вытащим ее, успокойся. Завтра же и поедем. Сядь!
Глава 5Ad rem[4]
Ночь прошла беспокойно. Сначала долго строили планы освобождения Алены, потом прокладывали на карте маршрут. Атлас автомобильных дорог был сорокалетней давности, но Данило сказал, что в тех местах вряд ли что изменилось, потому что есть места, где ничего никогда не меняется. Около трех наконец угомонились. Уже захрапел Данило, уже тонко поскуливал во сне Сократ, а Карл все вертелся на продавленном диване, обдумывая жизнь. Диван казался ему обломком кораблекрушения, плывущим неизвестно куда, а он сам – случайно уцелевшим пассажиром, чье будущее туманно и проблематично.
Около пяти ему удалось уснуть наконец. Но ненадолго. Он был вырван из сна зычным фельдфебельским «Подъем!» Данилы. Тот, умытый, свежий, размахивая зубной щеткой, стоял над Карлом. Сократ уже гремел кастрюлями на кухне. «Подъем, поручик, нас ждут великие дела! – возвестил Данило оптимистично. Как всякому жаворонку, с утра ему всегда хотелось жить дальше и действовать. К вечеру настроение, как правило, менялось. – Кобыла ржет!» Карл потрогал голову, поморщился. «Головка бо-бо? – спросил заботливо Данило. – Машину хоть вести сможешь?» Карл кивнул.