– Что? Хорошо, извинения приняты.
– Нет, все пока не совсем хорошо, но я над этим работаю. Ты должна немедленно вернуться.
– Ты как будто протрезвела.
– Я протрезвела. Но ты должна кое-что увидеть и узнать, разумеется, но увидеть даже важнее. По крайней мере, я так считаю. Это невероятно красиво, хотя чего еще можно было ожидать, если за дело взялась сама Никс?
– Ты мелешь какую-то ерунду. Ты точно протрезвела?
– Точнее не бывает.
– Ладно, еду домой. Но Маркс и большая передвижная тюрьма, которую они называют полицейским автобусом, уже на подходе и будут раньше меня. Мы думали, что они везут красных подлетков в отключке, и рассчитывали, что до заката нам не о чем беспокоиться, но они…
– Проснулись, – подсказала Афродита.
– А ты откуда знаешь?
– Я знаю гораздо больше, чем ты. Возвращайся домой и сама посмотри. Не беспокойся, я займусь размещением этой красной команды. Пока-пока.
– Пока, – сказала я, тупо глядя на экран телефона.
– Что еще? – спросил Старк.
– Афродита протрезвела. Она извинилась за то, что вела себя как стерва.
– Ты уверена, что это была не Другая Афродита? – поинтересовалась Шони.
– Я не видела никаких Афродит среди зомби, выбравшихся из фонтана, – сказала я.
– Я тоже, но извиняться за свое поведение совершенно не в стиле нашей Афродиты!
– Тем не менее она это сделала. И еще она знает, что подлетки проснулись. Она сказала, что я должна что-то увидеть и узнать. Короче, и узнать, и увидеть. Знаете, она меня озадачила. Впрочем, сегодня такой день, что у меня просто голова идет кругом!
– Поехали домой, – сказал Старк, и Шони покатила вперед.
Глава двадцать четвертая
Хефф
Пятерым вампирам удалось выбраться живыми из этого ада. Кевин бежал. Он вел остатки своего отряда к решетке канализационного коллектора, которую приметил раньше. С нечеловеческой силой вампиры оторвали решетку и спрыгнули вниз, пока их преследователи с воплями выбегали наружу, недоумевая, куда они могли запропаститься.
Их было шестеро. Все они тяжело дышали, наэлектризованные паникой и адреналином. Кевин приказал солдатам выстроиться цепью и идти по коллектору в противоположную от решетки сторону.
– Тихо, – приказал он. – Быстро.
Они повиновались без вопросов и возражений. Кевин с облегчением отметил, что эти пятеро по счастливой случайности оказались достаточно разумны, чтобы слушаться приказов (в отличие от большей части солдат Армии красных, вся эффективность которых исчерпывалась готовностью броситься на врага, чтобы рвать, терзать и убивать).
Кевин содрогнулся.
Он был другим. Он всегда был другим.
С того самого дня, когда его сестра умерла, с того дня, когда ему стали сниться странные сны, с того дня, когда он получил Метку – самый юный красный подлеток в истории. Всего через два месяца после этого он поставил еще один рекорд, совершив превращение и став самым юным вампиром в истории своего мира.
Сверху доносились приглушенные звуки поднявшейся суматохи и завывание ветра, где-то позади монотонно капала вода: кап, кап, кап. Шестеро остановились, сбились в кучу и ждали.
Внутри у Кевина бушевал водоворот мыслей и эмоций, этот бурный поток пытался прорваться сквозь всепоглощающий голод и неотступный гнев, которые не отпускали его с той самой ночи, когда позвонил телефон и бесстрастный голос в трубке сообщил, что его сестра, Зои Редберд, была найдена мертвой – ее обезглавленное тело было прибито к кресту перед Обителью Ночи. Кевин тогда положил трубку и повернулся к матери, чтобы сообщить ей ужасную новость, но колени у него вдруг подогнулись, и он упал в обморок. Когда он очнулся, мать закричала… и продолжала кричать, указывая на красный полумесяц, проступивший на его лбу.
Думай. Размышляй. Ищи выход. Ты можешь. Ты сумеешь…
Что ему было известно наверняка?
Зои была жива, хотя Кевин точно знал, что она умерла. Жуткие фотографии были напечатаны в «Талса Уорлд», он видел их своими глазами и не забудет до конца своих дней. Смерть Зои стала третьим ритуальным убийством за стенами Обители Ночи, и расправа вампиров над людьми не заставила себя ждать.
Армии Неферет одержали победу. Они всегда побеждали.
Но здесь не было никаких следов Неферет и ее войска.
Люди и вампиры, синие и красные, здесь действовали сообща.
Зои была жива. Его сестра была жива. Она его узнала. Она спасла его от огненной смерти.
«Мужчина, который напал на нас, не лгал: это не наш мир».
– Какие будут приказания?
Кевин встряхнулся и сосредоточился на реальности. Один из солдат смотрел на него в упор, и в его глазах уже начал разгораться красный огонь. Пока этот свет был тусклый, но Кевин достаточно хорошо знал, что будет дальше. «Если мы не уснем, нам понадобится еда».
– Спать, – приказал Кевин. – Я буду караулить.
– Потом будет закат. Мы проснемся. Какие будут приказания? – спросил солдат.
– На закате мы выступим к месту встречи и соединимся с отрядом генерала, – машинально ответил Кевин, хотя в глубине души сильно сомневался в том, что они когда-нибудь снова увидят генерала.
Люди из этого мира устроили на них облаву, отряд генерала угодил в западню. Кевин тоже попался и, несомненно, был бы убит, если бы не Зои.
– Спать, – повторил Кевин. – Потом встреча с генералом и еда.
Это дошло до всех, солдаты свернулись на полу и мгновенно уснули.
Но Кевин боролся со сном. Ему мучительно хотелось лечь вместе с солдатами, разделить их тепло, раствориться в убаюкивающем ритме их сердцебиения, забыться сном, а потом проснуться, не помня и не думая ни о чем, кроме голода.
«Нет. Я этого не хочу: не хочу потерять себя и забыть свои сны».
Адреналин и паника рассеялись, их место заняла усталость. Кевин встал, с трудом добрел до решетки. Здесь ему пришлось прикрыть глаза рукой и зажмуриться, чтобы защититься от лучей солнца, внезапно брызнувших сквозь прутья. Голоса и шаги наверху сделались тише: они отдалялись. Потом наступила тишина. Кевин сел, привалился головой к холодной влажной стене коллектора.
«Что мне теперь делать?»
Его мысли снова вернулись к Зои, к тому, как она застыла на месте, глядя на него своими огромными ошеломленными глазами.
А потом случилось чудо.
Ощущение было такое, будто он слишком долго задерживал в легких воздух, но внезапно вновь получил возможность дышать, глотать полной грудью свежий, чистый, животворный воздух. Кевин громко ахнул – и услышал, как пять глоток повторили его вздох. Солдаты сели, хлопая глазами и удивленно озираясь по сторонам, словно не понимали, где находятся. Потом их взгляды устремились на Кевина.
– Лейтенант! – позвал солдат, говоривший с ним до этого. – Что происходит?
Остальные четверо мотали головами и терли кулаками глаза, словно только что вышли из-под ливня. Кевин выдохнул, потом еще раз.
– Я… не знаю, – пролепетал он. – Как ты себя чувствуешь? – спросил он у солдата, который продолжал смотреть на него.
– Меня зовут Марк, Марк Хаймс. Чувствую себя нормально. Я чувствую себя совершенно нормально, – выговорил тот, с запинкой подбирая слова.
– Я тоже, – встрепенулся парень, сидевший рядом с ним. – Меня зовут Бен.
– И я, я тоже! Я Этан!
– У меня болит голова и тошнит от вони, но в остальном все отлично. Да, меня зовут Дейв.
– А я Джастин. Почему здесь так смердит? Где мы?
Кевин смотрел на них, не веря своим глазам.
– Вы снова можете думать!
Все пятеро согласно закивали. Они выглядели почти так же, как раньше, только краснота исчезла из глаз, а на оживших лицах проступили чувства – настоящие чувства, а не слепой гнев и неукротимый голод.
– Нас исцелили, – медленно произнес Кевин.
– Что это значит – исцелили? – спросил Марк. – Я здоров. То есть я был здоров до того проклятого дня, когда проснулся с этим поганым красным полумесяцем на лбу… – Он вдруг осекся и замолчал.
Кевин молча смотрел, как к ним возвращаются воспоминания.
Пятеро бывших солдат ошеломленно разглядывали друг друга. Кевин затаил дыхание. Он видел, как осознание того, во что они превратились, – и что творили, обратившись, – стремительно возвращается к ним, очищенное от дурмана. Глядя на них, Кевин впервые смог ответить на вопрос, который он под страхом смерти не мог задать в своем мире: «Неужели я единственный красный вампир, который еще помнит, как был человеком?».
Да. Ответ был «да». В том мире Кевин Хеффнер был единственным красным вампиром, который помнил, что значит быть человеком. Он тосковал по своей человечности, оплакивал ее, не мог без отвращения думать о том, во что превратился. Но теперь эти пятеро тоже все вспомнили. И тяжесть этих воспоминаний грозила раздавить их.
– Нет! – сдавленное рыдание вырвалось из груди Марка.
– Я не мог этого делать! Нет, честное слово! Я не мог, – бормотал Бен, и слезы градом катились по его щекам.
– Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, – твердил Джастин, тряся головой.
Марк с трудом встал и заковылял к Кевину. Он упал перед ним на колени, преданно заглянул в лицо своему командиру.
– Нам нет прощения… Мы рвали людей зубами и руками, пожирали их, убивали невинных.
– Да.
Ответ Кевина повис в спертом, зловонном воздухе коллектора: осуждающий, неумолимый, разящий.
– Я должен отсюда выбраться! – Марк бросился к решетке и тут же отшатнулся, корчась от нестерпимой боли.
– Стой! – Кевин бросился к нему, но лучи солнца уже упали на Марка. Кевин отшатнулся к стене, ожидая, что Марк сейчас вспыхнет как факел.
Но Марк лишь отскочил в сторону, ошеломленно глядя на свое тело. Он был одет в футболку, и его открытые руки быстро покрывались жуткими волдырями солнечных ожогов.
– Я… я не умер! – прошептал Марк.
– Мы исцелились, – сказал Дейв, подходя к Марку и завороженно разглядывая его обожженные руки.
– Это пройдет? Мы снова станем теми, кем были… теми тварями, которые творили все это? – спросил Марк.